VadikV

31
Ахто Леви: «Мор. (Роман о в
оровской жизни, резне и Воровском законе)»



Ахто Леви
Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)

OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 17 октябр
я 2003. Библиотека Александра
«Ахто Леви; «Записки Серого Волка»; Роман»: «Константа»; Москва; 1994


Аннотация

Роман о воровской жизни, резне
и Воровском законе
Автор Ц человек интересной и необычной судьбы, прошедший гитлерюгенд и
15 лет сталинских лагерей. Многое, хотя и не всё, в его книгах автобиографич
но.

Ахто Леви
(Леви Ахтович Липпу)
МОР
Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Однажды, очень давно, в малолюдном сибирском краю, красивым солнечным ут
ром из деревни вышел молодой человек с собакой.
Окружающая деревню природа, освещенная золотисто-фиолетовыми лучами в
осходящего солнца очаровывала первобытно-сказочной красотой.
Молодому человеку могло быть от роду лет шестнадцать, он обладал странно
й наружностью, то есть странным было лицо: слева Ц коварное, жесткое, с гр
убыми чертами, искажавшими облик; стоило ему повернуться, оно неузнаваем
о менялось, становясь тонким, даже нежным, даже благородным. Собака выгля
дела… как собака. Низкорослая, с красивой пушистой ярко-желтой шерстью, д
ворняжка.
Парень и собака направились в сторону кладбища за деревней, Ц старый кр
естьянин просил далеко не ходить, чтобы ему потом проще отыскать это мес
то; парень с собакой о чем-то дружески «беседовали», если допустить, что с
обака разбиралась в шутках, отпускаемых молодым человеком в ее адрес. Со
бака отвечала доступным ей образом: то и дело подбегала, стремясь лизнут
ь его руку, держащую моток толстой веревки.
Поляна, куда они вышли, считалась пастбищем просто потому, что иная хозяй
ка любила тут коротать свободные часы со своей коровушкой, сидеть на пов
аленном дереве, вязать, любоваться низенькими, редко растущими, живописн
ыми сосенками, вдыхая запахи смолы и грибов.
В то раннее утро на поляне никого не было, сентябрьское солнце отражалос
ь алмазным сиянием на мириадах капелек росы, украшавших листья подорожн
ика.
Вызванная великолепием начинающегося дня резвость желтой пушистой соб
аки не могла скрыть ее старость. Да, действительно, человек был очень моло
д, собака же очень стара.
Уже далеко отошли они от ветхих деревенских построек Ц по ним можно был
о с легкостью определить, что иным богатством, кроме божественной природ
ы, их жители не обладали.
Окинув коротким взглядом поляну, молодой человек направился к невысоко
й сосне, раскинувшей длинные крепкие ветви. Собака, старавшаяся то так, то
этак достать языком его руку, весело подпрыгивала, не отставала, ей явно н
равился начинающийся день.
Когда парень, соорудив на одном конце веревки петлю, стал надевать ее на ш
ею собаке, она, радостно повизгивая, сама торопливо просунула в нее голов
у. Перекинув один конец веревки через длинную ветку, парень сильно потян
ул за другой Ц собака повисла, захрипела. Парень сообразил, что неправил
ьно выбрал позицию: собака оказалась между ним и деревом. Невозможно был
о привязать конец веревки к стволу иначе, как опустить собаку на землю, а э
то продлило бы мучения животного. Он решил дождаться конца в том положен
ии, в каком оказался.
Собака хрипела и у нее получалось что-то даже наподобие крика. Она закрут
ила веревку, обдала парня брызнувшей из нее мочой и тут же опорожнилась. П
арень с отвращением плюнул, упомянув при этом черта.
Вскоре собака затихла, как-то очень прямо вытянулась, хвост повис палкой,
шерсть как-то еще больше распушилась, солнечные блики весело высветили
ее желтую окраску и неестественно красный, высунувшийся из оскаленной п
асти, фиолетовый язык.
Обойдя застывшее животное, парень привязал конец веревки к стволу. Остал
ось вернуться в деревню, сказать старику, что дело сделано, что он может те
перь пойти за веревкой, заодно и собаку где-нибудь закопать, конечно же сн
яв с нее шкуру.
Отойдя немного, молодой человек оглянулся на поляну и, быть может, впервы
е увидел ее удивительную красоту. Ему открылась радость красок от растен
ий, леса, пожухших листьев в солнечной позолоте. Он невольно подумал, что д
ля таких дел, пожалуй, надо выбирать менее красивое место, да и ненастной п
огоды дождаться.
Затем он удалился размеренным шагом. В общем-то он был доволен собой: помо
г бедным старым людям избавиться от лишнего едока.

Глава первая

1

В детстве его звали Валентином. Прозвище Скиталец потом заменило ему имя
и фамилию. Если бы в этом огромном Институте промывания мозгов, если бы в
этом Университете всех мировых знаний, в котором ему суждено было заверш
ить образование, если бы здесь соответствующие педагогические силы во и
мя соблюдения местных порядков время от времени и даже регулярно не напо
минали ему о них, он наверняка бы запомнил о себе лишь то, что он Скиталец, с
окращенно Скит.
Обычно прозвище достается в университетской (тюремной) жизни от однокур
сников по тем или иным соображениям. Ему же кличка досталась от собствен
ной матери: уже с раннего детства, когда он еще не ходил в школу, он обожал у
ходить в мир, пускаться в «плавание» в мировом океане. «Плавал» пока непо
далеку. Его разыскивали родители, приводили домой чужие люди, нередко ми
лиция. Оттого мама все чаще стала обращаться к нему: «Где наш скиталец?» Ц
«Чем ты, бродяга, занят?». Очевидно, слово «бродяга» ей не очень нравилось,
«скиталец» более благозвучно. И улица эту кличку тоже охотно признала. Т
ак он стал тем, кем являлся по природе своей.
Его самостоятельные вылазки начались, как он сам рассказывал, в 1926 году, ко
гда не стало отца: попал в автомобильную катастрофу. Отца он плохо помнил.
Знал, что был он переписчиком нот. Остались мать и две старшие сестры. Кому
как, но ему это бабское общество порядком осточертело. Заходил в их дом в
Марьиной Роще в те дни старый большевик, друг отца, но искал тут явно не му
жское общество.
Мать звали Тоней, работала она буфетчицей в кинотеатре «Труд», что был ря
дом с Минаевским рынком. От старого большевика польза была: он выхлопота
л в столовой завода «Большевик» бесплатное питание для детей.
Скитания юного Валентина не выходили далеко за пределы своего района, ко
торый являлся для него, и не только для него, целым миром. Этот район счита
лся своим, как-то особенно своим для многих других бродяг, и жил своими об
ычаями, в некотором роде даже в подчинении особых законов.
Когда ему исполнилось восемь лет, его определили в школу. Рассказывая об
этом периоде своей жизни, он не распространялся о сопливой девчонке по и
мени Варя. Наверное, не имело смысла ее описывать, потому что в первом клас
се все девчонки сопливы Ц это знают все настоящие ребята.
Конечно, родись Скиталец где-нибудь в другом районе или даже городе и ока
жись он затем в Марьиной Роще, многое здесь могло бы показаться ему стран
ным, даже жестоким. Теперь же рощинскому мальчишке не было удивительно, ч
то жили здесь воры, которые не скрывали своего социального статуса, гово
рили об этом открыто и даже как бы с такой же гордостью, как передовики про
изводства на заводе «Большевик», чьи портреты выставлялись у ворот на до
ске почета.
Воры жили в старых деревянных двухэтажных домах, настолько старых, что п
оговаривали, будто они стоят здесь еще со времен Петра Первого. Во всяком
случае Скит пытался было выяснить, был ли при Петре Первом и тот дом, на пе
рвом этаже которого жил и он с мамой и сестрами. Никто ему о том сказать не
мог. Его товарищ Николай, года на два постарше, объяснил, что кроме Петра Х
анадея, взрослого вора, никто этого не знает, что его и надо бы спросить, но
Ханадей постоянно в тюрьме или у «хозяина», потому что воры, мол, не должны
все время жить в Марьиной Роще, а время от времени находиться у «хозяина»
. Кто такой этот «хозяин» Ц в те годы Скит не понимал. И непонятно, почему П
етра звали Ханадей. Колька растолковал:
Ц Хана… Это ты понимаешь? Когда хана, тогда хреново, понимаешь? Так вот, ес
ли кто-то не поладит с Петром, ему хана. Он из воров вор. Понял?
Николай в школу не ходил, он много завлекательного рассказывал о своей ж
изни: как ворует на базарах, как ночует с ворами на кладбище; он мог пользо
ваться и ночлежным домом, но туда часто заходит милиция, бывали облавы, пр
оверяли документы, у кого же их не оказывалось, тех забирали, несовершенн
олетних тоже, выстраивали в строй и приводили в «мелодию», по утрам же раз
возили по исправительным домам для малолеток, чтобы они обучались там пр
оизводственным специальностям.
Скит ходил в школу. Здесь ему толковали, что недавно, всего лишь десятилет
ие назад, в России совершилась революция, что раньше был царь, а теперь его
нет, что раньше были бароны, князья и помещики, а теперь их не стало, что там
, где раньше был царь, там теперь товарищ Сталин, а там, где раньше правили п
омещики, там теперь председатели, только не такие, как в городе, потому что
председатели в городе Ц это одно, а в колхозе Ц совершенно другое. И объ
яснили, что раньше правили плохие, тогда везде была несправедливость и н
е было никакой свободы, а теперь везде свобода, все могут жить и учиться, ч
тобы не стать такими, какими люди были раньше, чтобы, одним словом, стать д
ругими, новыми, потому что со старыми людьми председателям невозможно на
ладить хорошую жизнь для всех, а чтобы все-таки наладить, нужны новые люди
.
Скиталец рассудил, что лично он не может быть старым, поскольку он не так д
авно родился. Сам же процесс становления новым его раздражал: вся эта воз
ня с пионерскими галстуками Ц в Роще прямо-таки стыдно было на улице пок
азаться, с маршами в колоннах… Спрашивается, где же свобода, ведь сказано
было, что все могут жить свободно, как хотят, а Скит не хотел быть пионером,
он жаждал свободы. Лучше всего жить, как Николай, чей отец тоже был вор, а ма
тери у него не было.
Внешкольные увлечения ограничивались пока чердаками, погребами. Иногд
а случалось заблудиться в чужие комнаты. Его товарищами были Николай, Хв
астун Мишка и Крот. Крот ему не нравился, был задирист и глуповат и другим
пацанам он тоже не нравился. Но его терпели, пока не было причины от него о
тделаться. Сами того не осознавая, ребята старались жить по правилам взр
ослых воров. Случалось, с ними лазал еще Матюха Ц долговязый решительны
й парень, тоже на два-три года старше Скита. Матюха относился к Скиту снис
ходительно: он уже бывал в деле со взрослыми. Скитальцу и Матюха не нравил
ся: что-то трусоватое угадывалось в характере этого костлявого подростк
а.
Скит все больше и больше отдавался зову улицы, и Тоня напрасно тратила эн
ергию, чтобы убедить сына учиться. Он, в свою очередь, убеждал ее, что еще не
множко и он сможет устроиться даже на завод, одним словом, хочет стать раб
очим, а рабочему зачем образование? Клялся, что будет помогать ей, что, мож
ет, наконец, если уж ей так хочется, заниматься в вечерней школе, многие та
к делают. Поверила ли она ему Ц не поверила, наверное, хотелось верить.
Скиталец же вырвался, можно считать, на волю. Был он в школе тогда уже в тре
тьем классе, значит было это в 1931 году, когда Враль еще только радовался пер
вому глотку свежего воздуха: родился.
Однажды Скит поинтересовался у друга Николая, были ли воры при Петре Пер
вом?
Ц Воры были всегда, даже еще раньше. Ты знаешь про Адама? Самый первый чел
овек на земле тоже был вором, Ц объяснил Николай.
Ц А Жора-грузин недавно говорил, что Адам был грузином…
Ц Это неважно, Ц решил Колька, Ц нация тут при чем? Пусть грузин, но все р
авно вор.
Ц Если Адам был самый первый человек, Ц сомневался Скит, Ц у кого же он
тогда стибрил?
Ц Да у Господа Бога и спер. Бог объявил Адаму и его бабе: ничего не трогать
в моем саду, а они какой-то плод стибрили и спалились (попались Ц жа
рг. ) Зд
есь и далее Ц прим. автора
.

Однажды шатался Скит по Марьинскому рынку около одной из палаток, где то
рговали всякого вида одеждой и обувью. Скит накнокал (высмотрел Ц
жарг .) торговку в белом фартуке с корзиной, в ней булочки, пирожки, а в
кармане ее фартука он увидел деньги. Скиталец нуждался в них, чтобы быть н
е хуже Николая, чтобы сделать заявку на свое будущее. Кроме того, у него уж
е возникали естественные интересы, которые всегда были у каждого вора в
те времена: одеться получше, да и поесть что-нибудь вкусненькое.
Торговка, поставив корзину, выбирала себе обувь: подошли еще женщина с му
жчиной и отвлекли внимание продавца. Скит этим воспользовался, забрал де
ньги из кармана торговки и бросился бежать в направлении Лазаревского к
ладбища. Здесь круглосуточно вращался разный сброд любого возраста, и во
ры здесь были всех специальностей. Околачивались и те, кто не имел никако
го отношения к воровской жизни: пьяницы, голубятники, зеваки, желающие по
живиться за счет воров, картежники и, конечно же, барыги, ищущие что бы пер
епродать. Немало скрывалось здесь и побегушников из тюрем.
На одной из могил расселись два молодых человека, карманники: Оловянный
и Шкет. Скит с ними уже как-то встречался. Обратив внимание на растерявшег
ося мальчишку, воры окликнули его:
Ц Эй, мальчик, поди сюда!
Скиталец нерешительно подошел.
Ц Садись. Откуда ты?
Ц С Межавого, Ц ответил осмелевший Скит.
Ц У тебя что, родных нет?
Ц Почему же… Ц Скиталец рассказывает о себе.
Ц А сейчас где живешь?
Молодые люди, им по двадцать, с интересом разглядывают Скита.
Ц На Миусском кладбище, Ц ответил Скит.
Ц Выпить хочешь?
Скиталец хочет есть, но знает, если воры предлагают, значит, надо соглашат
ься, он ведь никто в сравнении с ними;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34