когда Враля з
апускали в зону, его даже как следует не обыскали и не заставляли прыгать
выше собственного члена, не заглядывали в задницу… прогресс! Всегда загл
ядывали, сегодня Ц нет: доверие, культура, эволюция. Благодаря краслагов
ским собаководам, подстрелившим его, он был избавлен от тяжелого труда, к
оторый он вовсе не отрицал, но не любил из-за сопутствующих различных неу
добств: насекомые в тайге, террор конвоя, шмоны. Слоняться же в зоне без де
ла его деятельная натура не позволяла. Он увлекся земляными работами Ц
организацией подкопов из зоны. Администрацией системы промывания мозг
ов такое вообще-то не поощрялось. Работники кума и начальника режима уси
ленно искали эти подземные сооружения, многие подкопы Враля сладились (б
ыли обнаружены Ц жарг. ). Скоро «засветился» и сам организато
р, после чего местный кум вежливо обещал ему, что сгноит его в тюрьме, в чем
Враль сильно засомневался: до сего времени ему хоть и встречались сырые
тюрьмы, но все же не до такой степени, чтобы кто-то мог в них заплесневеть.

Между кумом и Вралем с этого дня началось как бы соцсоревнование: на Врал
я было нацелено внимание всех стукачей и просто «хороших» людей, о каждо
м его вдохе докладывалось куму. Наконец, это стало надоедать, и Враль реши
лся на попытку разнообразить существование, попросился в бригаду и спря
тался в тайге Ц оцеплении Ц с целью дождаться в болоте снятия охраны с в
ышек, чтобы прогуляться в тайге подольше и дальше. Его нашла собака, она от
таскивала-разбрасывала лапами дерновые пласты, укрывавшие его, затем Вр
аля грызли уже штук восемь собак… и откуда их столько взялось? И так скоро
?.. Со всех сторон на него сыпались удары, и бьющих было столько, что они друг
другу мешали; били прикладами автоматов, палками, ногами. Получив очеред
ной удар по лбу, на сей раз, по-видимому, замком автомата, он потерял сознан
ие. Когда очухался, град ударов все еще продолжался.
Оно и объяснимо: солдаты, искавшие его трое суток, промочили ноги, проголо
дались и все по вине одного обормота. Каждый стремился стукнуть хоть раз,
а некоторым так и не удалось из-за тесноты. Офицеры стали отнимать Враля у
взбесившихся солдат. Возможно боялись, что убьют, а здесь Ц внутри оцепл
ения не положено было (труп могли бы и вытащить в тайгу, словно его там и на
стигли, но уж очень много свидетелей Ц поди знай, кто чем дышит, вдруг кто-
нибудь, где не надо, проговорится или даже настучит…) Не положено, значит н
е положено… Выяснилось, что и идти Враль не может, Ц его лицо оказалось д
о того… не лицо: залито кровью, один глаз и вовсе не видел. Тогда один из офи
церов спросил:
Ц Меня различаешь?
Ц Одним глазом, Ц прошептал Враль. Он был почти гол, собаки все на нем раз
орвали.
Ц Ориентируйся на меня, иди следом, Ц велел длинный.
Они двинулись в путь: длинный впереди, за ним, отстав на три-четыре метра, С
ильвестер Враль, потом молча шли офицеры, за ними солдаты и самоохранник
и Ц матерились, смеялись. Те из солдат и самоохранников, кому не удалось у
дарить Враля ни разу, зная дорогу, пристроились в удобных местах и ждали. К
огда Враль с ними поравнялся Ц а он их не отличал от кустов, Ц на него опя
ть посыпались удары прикладами. Наконец его, полуживого, доставили в зон
у, в кабинет кума. Тому необходимо было узнать, кто помог Вралю вынести сух
ари в лес и пластами дерна прикрыться. Враль, отирая руками засохшую кров
ь, признался честно, что может рассказать всю историю в трех вариантах, из
которых ни один не соответствует истине… Кум принялся колотить его толс
той линейкой Ц линейка разбилась. Тогда кум стал работать кочергой, та с
огнулась, но уцелела. Время от времени Враля приводили в чувство, поливая
водой.
Его отвели в карцер. Окно здесь оказалось без стекол, так что воздухом не о
граничивали. Свежий осенний ветер дул из всех щелей. Враль не мог жаловат
ься на духоту, поскольку оказался уж очень легко одет, вернее, вовсе не оде
т. Кормили обильно, в том смысле, что он ничего не мог съесть, точнее, очень м
ало из штрафного пайка Ц болел, харкал, плевался кровью. В голову пришел с
транный вопрос: какая ему радость, что не родился в африканских болотах в
семье негров-рабов? И не нашел ответа.
Когда лагерному начальству стало очевидно, что судить за саботаж Сильве
стера Враля нет нужды, поскольку он, бесспорно, умрет, оно решило, будет лу
чше, если зек отдаст Богу душу в своей естественной среде Ц в зоне, среди
себе подобных. Враля выпроводили в зону. Хорошо, что после месячного отды
ха в проветриваемом помещении он уже стоял на ногах, мог… ходить не ходит
ь, но двигаться. Бывший фельдшер, работавший в зоне парикмахером (бывший п
арикмахер Ц лагерный доктор, ничего определить не сумел), констатировал
, что у Враля эксудативный плеврит и рекомендовал удалить из легкого жид
кость. В данном поселении можно было, в чем Враль уже убедился, удалить не
эксудативную жидкость из легкого, а как жидкость Ц всю кровь.
Когда кум с удивлением констатировал бессмертность Сильвестера Враля,
он почесал свою небольшую лысину и согласился: делать нечего, судить Вра
ля нет оснований Ц побег не состоялся. Оставить безнаказанным этого мер
завца кум тоже не мог… Устал он от этого организатора: все время казалось,
что тот где-то что-то роет или другую пакость замышляет. Кум решил, что луч
ше всего будет им обоим, если Враль отправится в тюрьму, в «крытку». Чтобы
ничего более не организовывал.


Глава восьмая

1

Затем были еще попытки к бегству и последующая кара, состоялся и побег до
Красновишерска. И опять его судили, и опять «крытка». На этот раз в Балашев
е. Это была его последняя крытка. Четвертая. К сожалению, у него не было воз
можности обозревать эту тюрьму в Балашеве с птичьего полета, потому он н
е мог сказать, как она выглядит снаружи. Внутри же тюрьмы мало чем отличаю
тся друг от друга. Как «организатора», его и здесь поместили в одиночную к
амеру, и он с благодарностью вспомнил того кума, который создал ему столь
лестную популярность. Он радовался одиночеству, возможности изучать кл
ассически социалистическую, человеколюбивую литературу из серии: «Жиз
нь в захолустье», «От всего сердца» и «Это всё о нем». Радовался одиночест
ву и потому, что ему надоел ежедневный человеческий лай как разговорная
речь.
До встречи с Мором он совершал одинокие прогулки. В бескрайних просторах
тюремного прогулочного двора его мысли устремлялись в единственно дос
тупном направлении Ц в небо, в космос. И, взирая из этого каменного колодц
а вверх, он вопрошал пространство про зародившийся еще в детстве интерес
: в чем все есть? В чем есть то, что есть вместилище всего? Что есть вместилищ
е вместилища Ц в чем оно? Что есть бесконечность и в чем она находится? Пр
остранство не отвечало. Он не обижался. Понимал: надо учиться узнавать. Вс
третился он с Мором в тот день, когда надзиратель-разводящий решил сэкон
омить время: на каждую камеру положено час, а камер многовато Ц больше, че
м прогулочных двориков. Разводящие решили объединить на время прогулки
населения «мирных» камер Ц не враждующих между собой заключенных.
Ц Ты не против гулять со стариком из двести первой? Ц спросили Враля.
В прогулочном дворе Враль увидел старика и узнал в нем Мора. Семь лет прим
ерно минуло с тех пор, когда Враль покинул Девятку в Краслаге. За это время
он повзрослел. Смотрелся постаревшим и Мор. Старик впился в вошедшего це
пким взглядом и спросил:
Ц Ты был в Краслаге?
Весь час прогулки они посвятили узнаванию друг друга. Вспоминали значит
ельных лагерных людей Ц имена, клички, привычки. Вспомнили, конечно, Скит
а.
Мор был тих, но властен. Враль его не боялся, однако не забывал, что этот сог
бенный как бы от тягостен жизни человек был на Девятке самым значительны
м из воров и, хотя это не рекламировалось, все знали, что настоящий хозяин
в зоне Ц он. Враль относился к Мору почтительно и как к личности, и как к ст
аршему, и как Ц он это четко осознал Ц к человеку мудрому. Старик не пози
ровал своим интеллектом, не старался показаться умным, что свойственно м
ногим в блатной жизни, у которых похвальба выпячивается из всех дыр, и мно
гим, вполне нормальным и даже образованным фраерам на воле. Старик держа
лся с достоинством, но раздражал как бы ироническим своим отношением. Бы
вало, Враль обижался и даже не выходил гулять или требовал вести его в дру
гой двор. Потом они мирились. Старик не извинялся, но Вралю хотелось продо
лжать с ним общаться. Он понимал: жить со стариком в одной камере он бы не с
мог.
Обычно их беседы походили на допрос: старик распрашивал Враля о его жизн
и. Когда же тот о чем-то рассказывал уже в четвертой-пятой интерпретации,
хохотал как безумный, хрипел, задыхаясь. Бывали и монологи, когда старик п
росвещал его. Он любил рассуждать о Боге и загробной жизни. Говорил, что в
юности ему случалось быть в монастыре, но попов ненавидел, утверждал: всё
зло Ц и войны и преступления Ц от религии.
Враль о себе рассказал с того дня, как стал себя осознавать, а помнил себя
Ц как он, бывало, уверял Ц еще с того времени, когда его и на свете не было.
И не шутил… Он помнил то, чего не понимал: что находился в сфере, куда доход
ил раздражавший его серый свет. Ему казалось, там были еще бесцветные и бе
сформенные существа. Даже помнил, что одновременно, боясь непонятного св
ета, он жаждал в нем раствориться, но не помнил своего ухода из той замкнут
ой сферы и своего возникновения в беспредельном пространстве.
Мор, конечно, говорил и о жизни воров… Сегодня, завтра, послезавтра Ц о жи
зни воров, о конфликтах, сходках, резне. Месяц, второй и больше Ц всё об это
м… Жизнь воровская Ц жизнь Мора. Тем не менее говорил он мало, больше расс
прашивал Сильвестера-Враля. Со временем понемногу разговорился и сам. И
з отрывков, рассказанных стариком про себя, и в уме склеенных Вралем, он со
ставил хронологию жизни Мора. В ней была его молодость и то единственное
деяние, не дающее ему никогда покоя, Ц когда он повесил собаку по просьбе
бедных, живущих впроголодь, стариков-крестьян. Потом, с годами, все больш
е его преследовало воспоминание этого акта. Он возненавидел этих бедняк
ов, ходивших в церквушку молиться о спасении. От чего? От кого? Бедностью з
амученные… Мол, сказано, спасение достигается через лишения и страдания
и молитву, мол, только бедные попадут в царство Божие. Тогда что им еще вым
аливать?! Им самой их жизнью райская благодать заслужена. А молодого Мора
упросили повесить собаку… Если, Ц вопрошал Мор, Ц жизнь человеческая
Ц божий дар, что же жизнь собаки? Кто дал жизнь собаке? Почему же ее можно п
овесить, словно негодяя?
Мор говорил о том, что, дескать, не знает Бога в лицо, не может он спросить у
него, в чем он не прав, но кругом на его глазах совершалось столько убийств
и никто ни о чем не переживал. Что же, убить человека проще, чем пса? Это к то
му, что он и человека убил, даже не одного, но это его не мучило. Первой он уб
ил женщину, когда была революция. До этого его за что-то посадили, по каком
у-то подозрению в принадлежности к белым. Освободили по просьбе его неве
сты. Из случайного письма к ней он узнал, что комиссар большевиков, когда М
ор находился в большевистской тюрьме, побывал у нее. Мор убил ее кочергой
случайно, не рассчитав силу удара, а потом установил, что комиссар с его не
вестой просто вместе учились в одном классе. Опять тюрьма… Опять монасты
рь… Однажды обокрали монастырскую церковь (Мор был сторожем), его обвини
ли, приговорили к черным работам, Ц он ушел в мирскую жизнь.
Ц Шикарно жила эта братва в том монастыре, Ц рассказывал Мор мрачно, Ц
но это не для меня: так жить Ц стыдно.
Как он пришел в воровскую жизнь, в хронологии ясности не было, но сам Мор к
ак-то сказал, что свободу потерял уже в тот день, когда в юности повесил со
баку.
Ц Все чтят свободу, стремятся к ней, но когда обретешь Бога, тогда и стане
шь свободным, и он не есть создатель всего Ц его самого создали! Ведь я Ц
вор, всегда жил по воровскому закону, все же всю жизнь вопрошаю себя тольк
о об одном: почему именно я? Почему я это сделал? Казалось бы, пустяк Ц всег
о-то собака, а вот целая жизнь позади, ангелом я в ней не был, но эту старую с
уку не забыл. Это самое мерзкое в моей жизни. Хотя свидетелей, понимаешь ли
, никаких. Кто мог бы упрекнуть?.. Я не верю в единого Бога, но во что-то верить
надо; если бы в человеке Бога не было совсем, люди давно сожрали бы сами се
бя, только в ком-то из нас он есть, а в ком-то пусто. А каков он, Бог, Ц кто это
знать может?

2

Враль осознавал, что на его долю всего-то за ничего (окорок и брюки) выпало
в жизни немало испытаний. Он даже стеснялся, что не является достойным уг
оловником, и везде врал о своих криминальных подвигах. Оказавшись наедин
е с видавшим виды вором, который так просто рассказывал ему о своей непро
стой и страшной жизни, Враль поражался его открытости и тоже признался, ч
то стыдится собственной неполноценности Ц он никого не убивал и даже во
ровать должным образом не научился. Единственно врать умеет и больше нич
его.
Ц Вранье! Ц возликовал старик. Ц Это великое торжество? Это дар божий.
Ц Он потирал руки от удовольствия. Ц Даже невозможно сказать, какая это
прелесть! Вранье Ц не ложь, от которой разит интеллигентностью, скользк
ой и пошлой, вранье Ц понятие конкретное, оно бескомпромиссно, вранье Ц
это лестно. Психологи считают вранье обманом, но обман не всегда зло. Вран
ье может быть благородно, в то же время ложь и подлость весьма конкретны. К
огда обман лицемерен и лжив, он не художественен, не приносит удовлетвор
ения даже при благополучном исходе. Если же ты в состоянии так соврать, чт
о и сам поверишь Ц это же поэзия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34