Ленинград
Вчера, 4 марта, вместе с сотрудниками редакции газеты «В решающий бой» ста
ршим политруком Гусевым и двумя другими попутчиками я взгромоздился на
полуторку, накрытую низкой фанерной полубудкой, выкрашенную в белый цве
т, и в 8 часов 45 минут утра выехал из Волхова в Ленинград. В кузове было тесно
вато, огромная бочка с горючим шаталась и ерзала на каждом ухабе.
Гусев ехал в Ленинград за оборудованием для той легкой типографской маш
ины, какую привез из Ленинграда на днях Ц она должна в полевых условиях н
аступления освободить редакцию газеты от необходимости пользоваться В
олховской городской типографией.
День неожиданно оказался весьма морозным, было не меньше двадцати граду
сов.
На озере мы сразу попали в поток бегущих, как маленькие жучки, машин. Ехали
глубокой снежной колеей, наблюдая разгул несомого сильным, резким, прон
зительным северным ветром снега. Снег вился за нами пургою, заметил ледя
ную дорогу, пересекал ее сплошным перебором острых, рыхлых барханов, нап
расно разгребаемых плугами, прицепленными к гусеничным тракторам, и едв
а преодолеваемых тяжело стонущими автомашинами. Ехать можно было тольк
о на второй, чаще на первой скорости, ежеминутно опасаясь завязнуть так ж
е, как те машины, что стояли заметенные злобной вьюгой, окруженные шофера
ми, которые отчаялись вытащить их и ожидали помощи от дежуривших здесь и
там тракторов. Какая-то «эмка», залетев в сугроб, стояла поперек него в ст
ороне от дороги. А дорог или того, что в разное время было дорогами, паралл
ельных, угадываемых по гребням снежных валов, сопровождающих их с двух с
торон, было множество.
Все это сияло и сверкало на солнце, и вьюга, низкая, наледная вьюга, тоже св
еркала на солнце, и кое-где из снегов торчали остатки разбитых при бомбеж
ках автомобилей. А вдали по встречной дороге бежали из Ленинграда грузов
ики, они были похожи на корабли, потому что виден был только плывущий над с
нежными гребнями кузов, и во многих из этих кузовов чернели стоящие и сид
ящие, закутанные в одеяла, во что придется фигуры эвакуирующихся из Лени
нграда людей. Другие машины бежали порожняком, и мне не нравилось, что ест
ь такие машины, проходящие порожняком, Ц ведь каждая при хорошей органи
зации дела могла бы быть наполнена полезным грузом. А порожняк попадался
и среди нам попутных, идущих в Ленинград машин, и меня это возмущало.
На ладожской трассе, которая по-прежнему подвергается бомбежкам с возду
ха и обстрелам, конечно, много изменений за месяц, что я здесь не был. Среди
попутных машин Ц десятки груженных замороженными тушами мяса, консерв
ами, сахаром, солью, крупами, всякими продуктами в ящиках, а не только мешк
ами с мукой. И много машин везут уголь: это значит, уже есть возможность гн
ать в Ленинград и топливо!
Все грузы теперь идут из Кобоны, куда от Войбокала проведена ветка желез
ной дороги длиной в тридцать четыре километра. Иначе говоря, разрыв межд
у железными дорогами Большой и Малой земель уменьшился чуть ли не вдвое
и на столько же короче стал пробег ладожских автомашин. Железнодорожная
станция Кобона на самом берегу озера начала работать 10 февраля. Каждые су
тки из Ленинграда по трассе эвакуируется три-четыре тысячи ленинградце
в, и, говорят, обстановка, в которой они оказываются теперь, переехав озеро
, несравнима с той, какую я наблюдал месяц назад в Жихареве: люди попадают
в теплые помещения, получают медицинскую помощь, окружены вниманием. Все
наладилось!
Людмила Федоровна, сообщая мне впоследствии о том, как она доехала до Ура
ла, рассказала, в частности, о встрече поезда в Ярославле: «…Ярославль. Нео
жиданно великолепный прием. Представители власти: «Не волнуйтесь, остав
ьте вещи, вас повезут на автобусах…» Полный порядок. Свезли в санобработ
ку. Баня. Страшная худоба людей. Банщица заплакала. После бани некоторые и
з поезда умерли. Это были первые эвакуированные по железной дороге из Ле
нинграда люди, которых здесь видели. Отвезли всех в стационар. Коттеджи, б
елые скатерти, цветы на столах, еда и горой белый хлеб. Врачи. Лечение. У мно
гих Ц дизентерия, фурункулез, болезни сердца… Те, кто был здоров, жили зде
сь дней десять, потом отправились дальше…»

Я не знаю, сколько продовольствия доставляется теперь в Ленинград по лед
овой трассе, но, во всяком случае, по нескольку тысяч тонн ежесуточно!
Только нынче узнал я об удивительной переправе по льду бригады танков КВ
. Они, весящие каждый пятьдесят две тонны, мчались по ледяной дороге, букси
руя на салазках свои башни, чтобы таким образом распределить тяжесть на
б льшую площадь льда. Они мчались самоходом, и лед, прогибаясь под ними, хо
дил волнами, и они п е р е п р ы г и в а л и через трещины шириной в метр и два, ка
к это ни кажется невероятным, и прошли все. Это была 124-я танковая бригада п
олковника Родина, в январе срочно направленная из Ленинграда в армию Фед
юнинского, чтобы участвовать в прорыве немецких укреплений и в наступле
нии от Войбокала.
Направленные из Ленинграда для участия в наступлении 54-й армии, пересекл
и Ладогу пешим ледовым походом и стрелковые дивизии (115-я и 198-я). Самостояте
льно переходил и гаубичный артиллерийский полк со всей своей, влекомой г
усеничными тракторами, тяжелой техникой.
Никто прежде не мог бы подумать, что такие дела возможны! Но мало ли невозм
ожного за эти девять месяцев сделано ленинградцами!
Рассказали мне также, что в разгар зимы была сделана попытка, наступая по
льду Ладожского озера, взять Шлиссельбург штурмом. В этом деле участвова
ла морская пехота. Шлиссельбург взяли, он был около полутора суток в наши
х руках, но удержать его не удалось.
В другое время двумя ротами немцы, в свою очередь, пытались захватить Оси
новец, но были перехвачены где-то на ледовой трассе и уничтожены.
На озере снег забивал наш прикрытый фанерой кузов, кружился белым холодн
ым вихрем замел всех, резал, обмораживал лица. Было так холодно, как, кажет
ся, не было мне холодно никогда, я беспрерывно растирал себе лицо коченею
щими руками и не находил спасения от холода и этого снега. А над бесновани
ем его, выше, Ц день был издевательски ясным, небо Ц голубым, солнце свет
ило с вызывающей яркостью, весь ледяной океан горел и сверкал, и пурга, нес
ущаяся по самой его поверхности, придавала этому океану такой фантастич
еский вид, что, вероятно, и в Арктике редко можно увидеть столь странные и
великолепные в дикой и суровой своей красоте сочетания.
За гребнями белых обочинных валов возникали палатки «папанинцев», живу
щих гораздо более трудной, опасной и самоотверженной жизнью, чем те, наст
оящие папанинцы, у которых были и спальные мешки, и изобилие всяких проду
ктов, и мировая слава и которых к тому же никто не посыпал с неба бомбами, н
е поливал пулеметными очередями, как почти каждый день это бывает здесь,
на прославленном отныне и вовеки Ладожском озере.
И фигуры, объемистые фигуры регулировщиков в белых маскировочных халат
ах, с ярко-красными и белыми флажками в руках, сливающиеся с пургой, были д
обрыми духами этих снежных пространств, указывающими путь бесчисленны
м проносящимся мимо странникам.
Ветер здесь дул свирепо, дорогу замело сугробами, две глубокие колеи ста
ли как бы рельсами, с которых ни одна машина свернуть не могла. И ожидая, мы
мерзли, Ц о, как мерзли мы в этот день! За всю зиму я ни разу не промерзал та
к, до косточки, до дыхания.
Но вот из-под снежной пелены глянуло несколько гранитных валунов, Ц я по
нял: мы выезжаем на берег. Смотреть я мог только вполглаза, Ц так я был зам
етен сразу зачерствевшим на мне, плотно сбитым снегом.
Мы снова были в кольце блокады!
Подъезжая к ленинградским пригородам, никто из нас не мог определить, ка
кой именно дорогой мы едем, до тех пор пока не миновали два контрольно-про
пускных пункта. Красноармейцы проверили у Гусева документы, а у нас спро
сили только, везем ли мы сухари. Мы промолчали, и часовые, махнув рукой, про
пустили нас. Мы оказались на Полюстровской набережной, чуть ниже Охтинск
ого моста.
Было 7 часов вечера. Если б мы приехали раньше, то стали бы развозить по сос
тавленному мною маршруту порученные нам посылки, но было поздно, мы реши
ли отложить это дело до завтра и, доехав до Литейного моста, помчались по п
роспекту Володарского. Я жадно всматривался в лик города, но ничего в это
м мертвенном, строгом лике за месяц не изменилось, разве только я не увиде
л валяющихся окоченевших трупов да меньше, чем было то в январе, везли на с
алазках мертвецов. Все остальное, в общем, было как и тогда. Впрочем, кое-гд
е народ скалывал снег с трамвайных путей, очищенные места зияли дырами г
лубиной в полметра. Улицы же второстепенные, утонувшие до вторых этажей
в сугробах, представляли собой дорогу более ухабистую и засугробленную,
чем та, по которой мы ехали за городом.
Я сошел у своего дома. Он был цел Ц это первое, что было для меня важно.
На пятом этаже дверь в мою квартиру оказалась запертой. Замки целы. Почем
у-то мне было немножко жутко отпирать дверь. Я зажег свечу, открыл дверь, в
здохнул было с облегчением: все в порядке! Но тут же удивился: весь пол пер
едней покрыт серым налетом Ц то ли мукой, то ли… сделав два шага в столову
ю, я увидел над собой небо!
Огромная дыра в потолке, куски стропил в зиянии разбитого снарядом черда
ка, свисающие до полу расщепленные доски, дранка, обломки, пробитый оскол
ками пол, заваленный кирпичами, мусором, снегом, битым стеклом; стены, шкаф
в дырах от осколков; разбитый, с разломанными дверками старинный буфет к
арельской березы. Круглый обеденный стол, сбитый взрывной волной в пол. С
катерть, припудренная известковой пылью. Стена за кроватью Натальи Иван
овны с трещиной от пола до потолка… И опять взгляд на пробоину надо мной: о
на Ц в два квадратных метра, просвет в небо и еще гораздо больше просвет
Ц в раскрошенный чердак, без крыши. Я быстро оглядел всю квартиру. Кухня,
мой кабинет, все прочее было цело, но во всем хаос запустения.
Я подошел к телефону и попробовал нажать кнопку. На удивление мое, телефо
н работал.
Я долго стоял в безмолвии, созерцая печальную картину разрушения.
Потом резко и порывисто стал исследовать мусор, нашел несколько крупных
осколков снарядов: один Ц сантиметров десять длиной, другой Ц круглый,
увесистый, размером с яблоко, и несколько мелких…
Промерзший, я сообразил, что у меня есть дрова: сорвал с потолка висящую до
ску, обрушив груду мусора и кирпичей, взял щепу из-под снежного покрова на
полу, распили все это, понес в кухню, затопил плиту и, пока ведро со льдом пр
евращалось на плите в ведро с водой, занялся приведением в порядок того, ч
то уцелел при разрыве снаряда…
Союз писателей. Кормят здесь сейчас лучше, чем в январе. Кашу дают всем с п
ятидесятипроцентной вырезкой из продкарточки.
В двух комнатах и в бильярдной Дома имени Маяковского создан (один из нем
ногих в городе!) стационар. В нем восстанавливают силы предельно истощен
ные голодом писатели. Организован этот стационар огромными усилиями. В с
тационаре всегда жарко топится жестяная печка-«буржуйка», соблюдается
абсолютная чистота, кипятится для ванной вода, трижды в день готовится г
орячая пища, есть медицинский уход. Постельное и нательное белье Ц чист
ое, на столах Ц белые скатерти. Искусственные цветы. Спасено от смерти уж
е несколько десятков людей Ц например, писатель Сергей Хмельницкий, скр
омнейший человек, который, несмотря на тяжелую форму астмы, возглавлял о
тдел пропаганды художественной литературы. Это дело требовало от него н
евероятной энергии и самоотверженности. Принимая заявки от госпиталей
и учреждений, Хмельницкий организовывал в них литературные выступлени
я писателей. В самые тяжелые месяцы Ц декабрь Ц январь Ц не было отверг
нуто ни одной заявки. Многие писатели совершали дальние «пешие переходы
» (например, в Лесной), чтобы выступить в каком-либо госпитале. В их числе бы
ли Н. Тихонов, А. Прокофьев, И. Авраменко, Б. Лихарев, О. Берггольц, В. Кетлинска
я, Л. Рахманов, Е. Рысс, С. Хмельницкий, Г. Гор,
В. Волженин Э
вакуированный в Ярославль, В. Волженин умер, едва приехав туда.
и десятки других, многие из которых находятся в крайней степени ис
тощения.
Я знаю, что кроме этого стационара и кроме «Астории» такого же типа «спас
ательные станции» организовали на Кировском, на Металлическом и еще на н
екоторых заводах.
…Девятнадцатилетняя жена В. Н. Орлова Элико Семеновна 12 февраля родила ре
бенка. Из дома на канале Грибоедова ее доставили волоком, на саночках, на В
асильевский остров Ц в родильный дом. Здесь печуркой обогревалась одна
-единственная палата, в которой при свете лучины принимались роды, произ
водились операции, лежали первые дни женщины с грудными детьми. Элико ро
дила в темноте, в тяжелейших условиях. Ребенок оказался отечным. Несмотр
я на все усилия и самоотверженность врачей, на одиннадцатый день ребенок
умер от кровоизлияния и разрыва сердца…
А ведь у многих людей в будущем, когда эта война станет давней историей, по
явится паспорт, в котором окажется запись: дата и место рождения Ц февра
ль 1942 года, г. Ленинград. Будут ли знать эти молодые люди, в каких условиях в
ы носили и родили их матери? И чт, став совершеннолетними, сдела
ют для того, чтобы никакие в мире города никогда не подвергались таким бе
дствиям, каким подверг проклятый фашизм мой родной, несгибаемый Ленингр
ад?
7 марта
Яркий день. Над головою разрывы зениток, яростная стрельба по самолетам,
летящим на Ленинград.
Я просматриваю ленинградские газеты, вышедшие за время моего отсутстви
я.
На Ленинградском фронте уже огромный размах приобрело движение снайпе
ров-истребителей. Феодосий Смолячков (истребивший 125 немцев 126 пулями) неда
вно погиб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38