Тесто Ц то
ннами Ц месили вручную и воду таскали ведрами, и заказ все-таки выполнил
и.
Рядом с ТАСС, через одно здание, вторые сутки горит многоэтажный дом, тот с
амый, что раньше был разбомблен. Пожары по городу каждый день, их все больш
е, загоревшиеся дома тушить нечем, и они Ц большие, шестиэтажные Ц горят
по двое-трое суток. Пожарные стараются главным образом только отстоять
соседние дома.
18 января. 4 часа утра
Зима 1941/42 года! Ты в Ленинграде раскрыла до глубин души героев и души негодя
ев. Историки будут изучать тебя! Бесчисленными дневниками ленинградцев,
драгоценнейшими уцелевшими документами ты расскажешь им о девушках-ко
мсомолках из бригад МПВО, которые ходят из дома в дом, неся бескорыстную п
омощь людям, таскают ведрами воду из Невы, Фонтанки, Мойки, спасают муку из
горящих пекарен, оставаясь голодными сами; увозят на саночках полумертв
ых людей в больницы… Расскажешь о шоферах, привозящих в Ленинград по Лад
ожской трассе хлеб; о слесарях, отпиливающих на улицах города запалы у пя
тисоткилограммовых невзорвавшихся бомб; о дикторах Радиокомитета, все
гда, что бы ни случилось, остающихся у микрофона; о подростках, что в ледян
ых цехах изготовляют прилипающими к металлу руками пулеметы и автоматы;
о сторожах и дворниках, наборщиках и сиделках, пожарниках и телефонистка
х, милиционерах и композиторах Ц обо всех, чьи исполинские, нечеловечес
кие усилия поддерживают чуть теплящуюся жизнь города-великана! Расскаж
ешь и о мерзавцах, какие крадут продовольственные карточки у покойников
, идут на любые подлости только для того, чтобы ценою жизни других раскорм
ить свое презренное чрево, а мародерах, предателях, трусах и просто-напро
сто об эгоистах, ибо бездушный эгоизм в дни блокады Ленинграда Ц такое ж
е непрощаемое преступление!
Скоро ли, скоро ли прибавят хоть немного продуктов? Мы ждем терпеливо, мы н
е ропщем, не жалуемся. Мы терпим, но терпеть нет уже ну решительно никаких
физических сил. Духом-то мы сильны, но ведь мы умираем от голода!
Так, именно этими словами, говорят женщины в очередях, уборщицы в жактах, у
ченые в библиотеках, шоферы у застывших среди снежных сугробов машин, же
ны командиров, сражающихся на фронте, рабочие, вручную вращающие свои ст
анки. И когда через день-два узнаешь, что этот человек умер, окружавшие ег
о люди тебе рассказывают: эти день-два он работал, он трудился, как мог!
Да будет благословен тот день, который приведет в Ленинград первый поезд
с продовольствием по восстановленным рельсам отбитой у фашистов желез
ной дороги! Этот поезд должен быть украшен цветами. Поездную бригаду его
должно чествовать все население города!
Этот день придет. Он не может не прийти. Мы много, мы долго, мы честно, мы гер
оически ждем его! И мы Ц те, кто останутся в живых, Ц мы, ленинградцы, дожд
емся его.
Скорей бы, скорей!
18 января. 2 часа 30 минут дня
Вчера из ТАСС натощак пошел на Боровую улицу, впервые после того как бомб
а попала в тот дом, где я прожил год до войны. Пошел, чтоб взять мои рукописи
и ценные бумаги литературного архива и привезти их на Петроградскую.
В ледяной квартире несгибающимися от мороза пальцами я перебирал рукоп
иси, наполнил ими мой экспедиционный вьючный ящик Ц ягтан и этот груз Ц
пуда в три весом Ц сволок на саночках до Дома имени Маяковского, больше с
ил не хватило, пришлось оставить там.
А в пути…
На Боровой. Розвальни с грудой трупов Ц распяленных, в своих замерзших о
деждах, невероятно худых, синих, страшных. Скелеты, обтянутые кожей со сле
дами голодных пятен Ц красных и лиловых предсмертных пятен.
На Звенигородской. Против дверей дома Ц восемь трупов, завернутых в тря
пки или одеяла, привязанных веревками к домашним саночкам, скрепленным п
о две штуки в длину. Это из дома выволокли покойников, чтобы («авральной бр
игадой», что ли?) вывезти их на кладбище.
На улице Марата труп истощенного до последнего предела интеллигента, и ш
апка его маховая, отвалившаяся от головы. И неостанавливающиеся прохожи
е. И в двухстах шагах дальше две спешащие, только что выбежавшие из дома же
нщины, на ходу застегивающие шубы; одна Ц с безумным лицом: «Леня мой, Лен
я!» И еще дальше Ц третья женщина: «Леонид Абрамович-то мертвый лежит на
панели!» Ц спокойным тоном, обращаясь к кому-то в парадном.
На проспекте Нахимсона я несколько раз зацепляюсь своими саночками за в
стречные, груженные мертвецами, саночки. И последние из них, на которых, за
вернутые в тряпки, рядом, как короткая и длинная жерди, Ц труп женщины с в
олочащимися по снегу волосами и труп ребенка, судя по размерам Ц лет дес
яти. И я, подгоняемый сзади другими людьми, тянущими санки с мертвецами, ид
у впритык за мертвой головой женщины.
На Володарском. В сторону Литейного моста Ц огромный пятитонный грузов
ик с горой схваченных морозом, похожих на сухой хворост трупов, в той одеж
де, в которой они были подобраны. Трупы не прикрыты ничем.
А кроме того, за этот один только путь мой по городу Ц не меньше сотни вст
речных одиночных трупов на саночках, которые волочат обессиленные родс
твенники умерших, Ц редко в гробах, чаще Ц просто завернутых, запеленат
ых в жидкие одеяла или в тряпки.
А вот радость в глазах двух старух. Им повезло сегодня: прицепили саночки
с покойником к каким-то армейским розвальням, в которые впряжена тощая л
ошадь. Сопровождающие груз красноармейцы, идущие рядом пешком, пожалели
старух, разрешили им это. А груз на розвальнях Ц мешок с фуражом и два-три
ящика с продовольствием для какой-то воинской части.
Или вот Ц тень мужчины. Он несет за пазухой крошечную ребристую собачон
ку (редкость увидеть в городе собачонку!). У мужчины и у собачонки выражени
е глаз совершенно одинаковое: голодный блеск и страх. У собачонки страх, в
ероятно, потому, что она чувствует свою судьбу. У мужчины потому, вероятно
, что он опасается, как бы у него эту собачонку не отняли, сил отстоять свою
добычу у него не хватило бы.
Сотни людей тащат по улицам ведра с водой, в которых позвякивает лед. Нося
т воду иные издалека.
Скарб на саночках Ц по всем улицам. Люди перебираются кто куда, но обязат
ельно поближе к месту своей работы или к той лавке, к которой прикреплены
их карточки, Ц ходить по городу ни у кого не хватает сил. Множество жител
ей меняет свои пристанища, потеряв кров, покидая разбитые бомбами и снар
ядами, сожженные пожарами свои дома.
И вдруг навстречу, после сотен людей, изможденных до предела, в молчании и
дущих походкой столетних старцев, попадается толсторылый, с лоснящимся
от самодовольства и упитанности лицом, с плутовскими, наглыми глазами гр
ажданин. Это какой-либо вор Ц завмаг, спекулянт-управхоз, накравший у по
койников вверенного ему дома хлебные карточки, получающий по ним килогр
аммы хлеба, обменивающий этот хлеб с помощью своей жирной, накрашенной к
рали на толкучке на золотые часы, на шелка, на любые ценности. И, если он иде
т со своей кралей, из разговор не о пропитании, их голоса громки и уверенны
, им на все наплевать… Надо б таких расстреливать!
Ночь на 20 января. 1 час 30 минут
По карточкам выдают сахар Ц по 100 граммов на рабочую, по 150 на детскую. Тоже в
первые.
Заговорило радио. Правда, не громко, а таким чуть слышным шепотом, что разо
брать слова можно было только в полной тишине, прижав ухо к громкоговори
телю. О Ленинградском фронте ничего не сообщалось.
С 13 января в лавках хлеб выдается очень хороший, без всяких примесей. Шуми
лов, однако, сказал:
Ц Это потому, что в городе нет никаких заменителей.
20 января. День в Смольном
Разговоры с работниками Смольного Ц лично и по телефону, обо всех делах.

В результате всех хлопот добился решения об эвакуации первой партии пис
ателей и их семей, числом двенадцать человек, с группой населения, отправ
ляемой из Ленинграда 22 января Ц в первый день начала эвакуации Ц колонн
ой автобусов. По телефону немедленно связался с Кетлинской, чтобы она да
ла поименный список тех, кого по состоянию здоровья надо отправить в пер
вую очередь. Сказал ей, что обещано через несколько дней после первой пар
тии отправить вторую.
Неожиданный успех моих хлопот Ц все за один день! Ц объясняется и тем, ч
то я попал в удачный момент: за два дня до начала плановой эвакуации ленин
градцев.
По моему настоянию Людмила Федоровна включена в список уезжающих 22-го.
21 января. 7 часов вечера. Смольный
Комната четыреста двенадцать набита ожидающими получения эвакоудосто
верений и посадочных талонов. Очередь и в коридоре, некоторые ждут с двух
часов дня. Сюда к шести вечера должна прийти для выдачи Радайкина
Инструктор обком
а партии.
, но ее нет до сих пор. Она ждет посадочных талонов, которые еще не пос
тупили из типографии. Завтра люди поедут: пятьдесят автобусов, через Ваг
аново, Жихарево до Волховстроя, с ночевкой в Жихареве. Только сегодня в эт
и точки уехали назначенные вчера начальники эвакуационных пунктов. Нач
иная с завтрашнего дня эвакуация будет проходить систематически, в масс
овом масштабе.
Вчера возвращался из Смольного пешком на Петроградскую сторону по трид
цатиградусному морозу. В первом часу ночи пришел, сократив путь по льду Н
евы, но зато сбившись с тропинки и прошагав по рыхлому снегу мимо заморож
енных эсминцев, а потом проплутав в сугробах на остром, морозном ветру, в ч
ерных, безжизненных просторах озаренных только дальними кострами трех
больших пожаров Ц где-то на Невском, где-то на Петроградской стороне и г
де-то на Выборгской. О степени утомления и чувстве голода можно не говори
ть, а главное, вспотел и понял, что совершенно застудил легкие и горло.
Когда пришел, не было сил даже снять с себя полушубок, просто повалился…

7 часов 30 минут вечера
Явилась девушка с сообщением, что вместо пятидесяти автобусов завтра в о
диннадцать дня будет только двадцать пять, а потому эвакоудостоверения
половине людей выданы будут только завтра.
10 часов вечера
После тридцати Ц сорока телефонных звонков Ц Шумилову, Попкову и други
м Ц добился: сейчас буду получать документы на всю группу. Уезжают завтр
а. А у меня больше нет никаких физических сил, и думаю о десяти Ц двенадца
ти километрах пути пешком домой и о том, что завтра утром опять сюда столь
ко же, да тащить тридцать килограммов груза на саночках: столько багажа, к
ак и всем эвакуирующимся, разрешено взять Людмиле Федоровне.
Ночь
Дома. Шел по тридцатипятиградусному морозу. Сейчас Ц половина четверто
го.
22 января. Вечер
Встал в семь, поспав только два с половиной часа. В 4 часа дня Людмила Федор
овна уехала в автобусе с площади против Смольного, после трех мучительны
х, полных беспорядка и беспокойства часов ожидания посадки.
Эвакуировалась со всей группой Союза писателей, в числе одиннадцати чел
овек, которых в этот день мне удалось отправить.
Десятеро из уехавших были в таком состоянии, что жизнь в них едва теплила
сь.
Человек полтораста Ц двести остались со своими эвакоудостоверениями
и с отчаянием в глазах на площади, так как автобусов не хватило…
26 января. Полдень
Я насквозь продышался копотью. Вчера с удивлением заметил, что плюю черн
ым, и не сразу понял, в чем дело. Дыша этой копотью, легкие, конечно, загубишь
очень скоро, но… этой копотью дышат все ленинградцы.
Вот выпил стакан еще не остывшей воды и курю табак. И при каждом вдохе и вы
ходе ощущаю в груди боль.
А главное Ц слабость…
…На днях я брел домой через Васильевский остров и Петроградскую сторону
. На площади, против проспекта Добролюбова и стадиона «Динамо», стояли в х
лынувшей из лопнувших магистралей и разлившейся воде грузовики они про
валились сквозь верхнюю корку льда. Некоторые шоферы еще не потеряли над
ежды выбраться, упрашивали прохожих помочь им, тянули свои машины на вер
евках сами, стоя в валенках по колено в ледяной воде. Но машины уже вмерзли
, Ц им здесь стоять до весны. А вода все лилась, распространяясь под корко
й льда. И до самой Пионерской улицы, по Большому проспекту, мне вместе с та
кими же, как я, прохожими пришлось прыгать со льдины на льдину, карабкатьс
я по заборам, выискивать среди воды ледяные кочки, чтобы миновать огромн
ое пространство воды, заполнившей весь Большой проспект и кварталы прим
ыкающих улиц. От воды шел пар. Она замерзала. Не находя из нее выхода, стрем
ясь к застрявшим автомобилям, как к спасительным островкам, взывали о по
мощи прохожие…
Миновав этот водно-ледяной, покрывший улицы панцирь, коротко и трудно ды
ша острым морозным воздухом, виляя подгибающимися от слабости ногами, я
добрел до дома и лег, сразу погрузившись в кошмары и бред.
Два дня назад температура у меня была тридцать восемь. Сегодня Ц тридца
ть пять и шесть.
Самочувствие чуть получше. Мешает часто наплывающее головокружение. Мо
ментами одолевают спазмы, по телу ходит озноб. Но мне помогают мысли о Лен
ине. Если б он знал, как мы способны держаться, он был бы доволен. И еще помог
ают мысли об Амундсене и обо всех тех людях воли и долга, что были сильными
духом и гуманными до конца, до последнего предела своих физических сил…

С 24 января в городе увеличены нормы хлеба: иждивенцам Ц 250 граммов, служащи
м Ц 300, рабочим Ц 400 (ладожская трасса действует!). Но люди уже так истощены, ч
то смертность не уменьшается, Ц она в огромной степени увеличивается!
Впрочем, кто может сказать, что меню у голодающих ленинградцев однообраз
но? У меня, например, оно отличается необыкновенным разнообразием. В спал
ьне моих родителей Ц пустой, вымороженной комнате Ц стоит зеркальный ш
каф-гардероб. После смерти матери отец не касался ее ящиков в этом гардер
обе. Она долгие годы лечилась у гомеопатов, и большое количество этих сла
дких лекарственных шариков осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38