Марно стал закрывать дверь.
– Подожди! – в отчаянии выкрикнул один из близнецов. – Ты мне обещал! – слегка смутившись под моим тяжелым взглядом, добавил он.
– Знаю, что обещал. Приходи вечером. Я тебе заплачу, – улыбаясь, сказал я.
– А не обманешь? – спросил он.
– Да ты что, – возмутился второй и ткнул брата локтем в бок. – Это же Медный, зачем ему врать? Ведь так?
– Так, – согласился я и подумал, что неплохо было бы раскошелить герцога на три золотых, за молчание пацанам тоже надо заплатить.
Марно пригласил гостей следовать за ним. Молот пошел, не сняв плащ и не обращая внимания на стекающую с него воду. Зато на это обратил внимание Марно и всю дорогу недовольно бурчал о порче хозяйского имущества. Молот его не слушал, он шел и удивленно крутил головой, разглядывая висящие на стенах картины.
Живописцы запечатлели каждого из рода Шернон, и эти знатные господа недовольно провожали нас взглядами. Им точно не нравилось, что в их родовое имение занесло таких неотесанных, погрязших в грехах, невежестве и разврате простолюдинов, как мы. Они зло сверкали глазами, но ничего не могли с этим поделать, тяжелые рамы крепко удерживали высокородных господ на стенах.
Иногда Молот останавливался и рассматривал портреты, в основном герцогинь. Я уже давно не обращаю на них внимания, привык, но Молот, он не мог, был не в силах удержаться от разного рода комментариев. За некоторые мне приходилось краснеть, а Марно и вовсе начинал писать кипятком, но тихо, под себя. Воспитание не позволяло ему открыто проявлять эмоции.
Наконец мы пришли в обеденный зал. Молот придирчиво оглядел утварь и изрек:
– Ничего домишко. Почем снял?
– Это дом герцога Восбурского, – не понял шутки Марно. – Скоро будет обед, – сказал он мне. – Извините, на вас мы не рассчитывали, – добавил он и, метнув в широкую спину Молота злобный взгляд, удалился.
– Славный старикан, – заметил Молот и добавил, обращаясь ко мне: – Ну так чего звал?
– Ты как? – спросил я. – В смысле здоровья?
– Ничего, оклемался! Поди сюда, обниму, сам почуешь.
Не хотелось мне с ним обниматься, вообще ни с кем не хотелось, впрочем, окажись тут Адель, я бы еще подумал. Но ее не было, и я посчитал за лучшее обойти стол и рухнуть на стул, подальше от брата.
– Да ты садись, – сказал я ему. Он сел, сбросив плащ на пол у ног.
Молот есть Молот, он никогда не меняется, и стоит его заштопать, как он набирается сил и становится еще крупнее, словно все, что утекло из него через рану, возвращается к нему в тройном размере. Но если не считать его неестественных, с непривычки, размеров, то он не изменился, разве что волосы немного отрастил, а так все тот же. Широченные плечи, хитрые карие глаза, широкие скулы, злобная усмешка и, конечно, два молотка на концах рук, мирно покоящиеся на столе.
– Так че звал? – спросил он.
– Соскучился, – ответил я. И глянул на стоящих в дверях Треску и Карманника. – Вы чего, ребята, садитесь! – Они помотали головами и остались стоять у входа. Я не стал гадать, что с ними происходит.
– Слухи, знаешь, разные ходют, – ответил за них Молот, взглянув на меня так, что у меня на спине выступил холодный пот.
– Это какие? – стараясь согнать оцепенение, я подался вперёд и встретился с наглым взглядом Молота.
– Разные о тебе слухи, – осторожно проговорил Молот и почесал за ухом. – Последние заставляют меня стыдиться, что ты мой брат.
– Не понял.
– И не поймешь. Пока. Они тебе потом расскажут. Ну и?
– В хреновую историю я вляпался, брат, – после минутной паузы, ушедшей на попытку сообразить, что имел в виду Молот под разными слухами, проговорил я. – В очень хреновую. – Я решил не лукавить и рассказать все как есть, нужно только повод найти или разговор к этому подвести. – Мне помощь твоя нужна. – Я ждал, пока он спросит, он ждал, пока я сам скажу. – Что происходит на границе? Слышу всякое, не знаю, чему верить.
– На границе? – переспросил Молот. – Хреновы наши дела на границе. Форты полупустые, а возле них мнутся армии. Аринцы к нападению готовятся, но мне кажется, что они ждут чего-то. То ли приказа, то ли новостей каких. Ну хрен с ними. У меня свои проблемы. Людей у меня нет. Вообще нет. Если наберу сотен пять, это уже праздник. И командовать ими некому. Архарег вывез всех на эту войну, – он невесело усмехнулся, – и застрял в Пааре.
– Черта с два он застрял, – вырвалось у меня.
– Поясни, – потребовал Молот.
И я пересказал разговор, подслушанный на болотах. Молот мрачнел и с каждым моим словом сильней сжимал кулаки. Когда я закончил, костяшки его пальцев совсем побелели.
– И Шепот тоже? – спросил он, закрыв глаза.
– Тоже, – улыбаясь в кулак, подтвердил я.
– Сука! – рыкнул Молот. – Шлюхой была, шлюхой и подохнет. Тварь! Согласна даже со слоном за медную монету! – Он со всего маху врезал по столу. – Сволочь ненасытная! Продала нас, со всеми потрохами продала. Надо было бросить ее в том кабаке, где я ее подобрал! Да что ж ей не хватало? – Он замолчал, закрыл глаза, с силой сжал губы и застонал. – Теперь понятно, откуда берется большинство слухов, – добавил он, слегка успокоившись. – А что маршал?
Вот он мой брат, готов поверить в предательство той, к которой был неравнодушен, но в предательство начальства ни за что.
– Он ради титула, – сказал я, – он же из простых. Как ты или я. Дослужился, вот только слава есть, почет есть, деньги есть, а титула и реальной власти нет. Так что и он. Ну ты подумай, ради чего собирать армию со всей страны? Чтобы утихомирить Паар? Не смешите меня.
– Дерьмо! – Молот еще раз врезал по столу, если долбанет еще раз, столешница не выдержит. – Так что, ты говоришь, он намерен делать?
Я сознался, что не знаю, и предположил, что он задумал просто уничтожить всех верных короне людей, а потом, пользуясь доверием к нему армии, самому захватить власть.
– Может, и так, – глядя в пол, согласился Молот. – Может, и так. Тогда что нам делать? – не отрывая глаз от плитки на полу, спросил он.
– Выбор у тебя невелик, – сказал я и почесал лоб. – Ты или остаешься верен присяге и умрешь, покрытый славой, или дезертируешь и остаешься жив, но опозорен. Выбирать тебе.
– Я вижу, ты уже выбрал, – недовольно сказал он.
– Ты просто всего не знаешь, – ответил я.
– Так расскажи! – потребовал он.
– Нет, – я покачал головой, – тебе это незачем знать. У тебя свое решение, у меня свое. И жизнь у тебя своя. Поверь, будет лучше, если ты этого знать не будешь. Мне ты уже ничем не поможешь. – И я невесело усмехнулся.
Молот внимательно взглянул на меня и согласно кивнул, признав мое право на секреты.
– Ладно, – сказал он, поднимаясь. – Спасибо, что предупредил. Я, пожалуй, пойду. Дел много. Теперь много больше, чем было. Может, еще свидимся.
– Хотелось бы надеяться, – ответил я и тоже поднялся. – Если вдруг решишь дать деру, – добавил я без надежды, – встретимся в Длалине!
– Хорошо, – ответил он. Мы обнялись, и было как-то странно думать, что я могу никогда больше не увидеть своего старшего брата. – Удачи тебе, братишка! – сказал он и улыбнулся.
Я понял, что решение он уже принял, и его решение будет стоить жизни многим, кого я знал.
– Тебе тоже, – искренне пожелал я.
– Вы идете или останетесь? – спросил он у Трески и Карманника. – Приказывать я не буду, не на службе. Так что решайте сами.
Карманник пошел с ним, Треска остался со мной. Я проводил Молота до дверей. Он был мрачен как никогда и всю дорогу молчал. Я тоже не лез с вопросами.
На крыльце мы еще раз обнялись и долго смотрели друг на друга. И чем дольше это длилось, тем отчетливей я понимал, что больше его не увижу. Молот улыбнулся, хлопнул меня по спине и, подмигнув, сказал:
– Свидимся, брат!
В тот же миг из-под крыльца высунулись две любопытные одинаковые мордашки. Пацаны. Один из них показал пальцем на Молота и прошептал его имя. Второй выпрямился и взглянул на меня. Денег будет просить, догадался я и приготовился пообещать горсть меди сверх обещанных золотых, если они подождут до вечера.
– Не надо денег! – вдруг сказал мальчик. – Не надо!
– Это почему? – спросил я.
Молот остановился и с интересом наблюдал за пацанами.
– Мы денег не хотим, – продолжал малец. – Дяденьки, возьмите нас с собой! – вдруг жалобно попросил он. – Возьмите, мы будем полезны. Я умею за лошадьми ходить, умею еду варить, драться умею. Возьмите, а?
– И воровать умеешь, – добавил я. Черт, как их различать?
– Это по привычке, – смутившись, сказал он и вытащил кошель Молота. – Вот возьмите. Я не хотел, это все он. Это Мышь меня подбил.
– Ха, – усмехнулся Карманник, – ловкие ребята. Как зовут вас, пострелы?
– Я Муха, а он Мышь. Возьмете?
Карманник с надеждой взглянул на Молота. Тот махнул рукой, мол, решать тебе.
– Но под твою ответственность, – добавил он.
– Отлично! – улыбка Карманника стала шире. – Пошли, – сказал он мальцам, – будете учиться у настоящего вора. У меня. Зовут меня Карманник. Догадываешься почему?
Они пошли. На полпути Молот оглянулся и подмигнул мне. Дальше он шел не оглядываясь, а я смотрел на его спину, пока она не скрылась среди домов Восбура.
Глава 28
В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ
– Добрый вечер! – сказал герцог, войдя в обеденный зал.
К тому времени там собралась вся наша небольшая компания, и Треска успел поделиться всеми последними, невеселыми и неинтересными, новостями.
Все удивленно уставились на Лероя, никто не ожидал от него такой вежливости. А лично я не ожидал, что он заявится к обеду прямо в халате. Видно, герцога что-то гнетет, он судорожно оправил полу расшитого серебром и золотом халата и вздохнул.
– У нас гости? – после долгого молчания осторожно поинтересовался он, кивнув на Треску.
– Это свои, – ответил я. – Треска. Ты должен его помнить. Правда, когда ты его видел, он был лыс, как я или Гробовщик.
– Да, да, помню, – в пустоту сказал Лерой и с отсутствующим выражением лица уселся на стул.
Смотреть на него было страшно. Он осунулся, посерел и на давно не бритом лице красовались следы бессонных ночей, глаза его блуждали по потолку, а под ними светились два огромных фиолетовых мешка. Красные, словно у нетопыря, глаза скользнули по мне и вновь, поднявшись к потолку, застыли. Губы герцога медленно шевелились, но не издали ни звука. Он сидел, тупо уставившись в потолок, и, судя по загибающимся пальцам, что-то высчитывал.
Мы переглянулись. Гробовщик пожал плечами и для убедительности развел руками. Да я и сам уже догадался, что он тоже ни хрена не понимает. Я тяжело вздохнул, скрипя, словно старый дуб на ветру, поднялся, сделал три отделяющих меня от Лероя шага и, положив руку ему на плечо, спросил:
– Что с тобой?
– А? – поднял он на меня пустые глаза. – Извини, я задумался, – он встряхнул головой, – ты что-то сказал?
– Да так, ничего, – я пожал плечами. – Мы тут обсуждаем наши дальнейшие действия.
Вру! Ни хрена мы не обсуждаем, просто сидим, треплемся ни о чем, но герцогу это знать не обязательно. Мы бы обсуждали, если бы было что обсуждать. Никто из нас и понятия не имеет о том, что делать дальше. Как и о том, что вообще происходит. Единственное, что абсолютно ясно, так это то, что мы в дерьме по самое…
– И до чего дообсуждались? – все таким же пустым голосом осведомился он.
– Ни до чего, – пожал я плечами. – Ясно только одно – кому-то из нас придется ехать в Лесфад, но что в это время делать остальным?
– Да, надо что-то делать, – поддакнул герцог и вновь погрузился в раздумья.
– Да проснись ты! – рявкнул я и как следует тряхнул его. – На кой хрен ты выводил нас из запоя? Хотел сэкономить запасы своего вина? Так мы могли бы его у тебя купить. Ты же сам призывал нас не сидеть сложа руки. Сам говорил, надо что-то делать. Сам бегал и кричал, что вся эта заваруха так просто не кончится и не сойдет с рук, тем, кто ее затеял. Так проснись и, мать твою, поговори с нами!
– Надо что-то делать, – тупо повторил Лерой мои слова и очнулся. – Да, – сказал он окрепшим голосом, – надо делать. В Лесфад, говоришь, поехать – это хорошо. Надо предупредить и короля, и князя. Кто поедет?
– Я поеду! – Ну куда я лезу со своей отвагой. – Меня там знают. И князь мне кой-чем обязан.
– Ты что, Медный? – встрял в разговор Треска. – Это же самоубийство!
– А что в нашем положении не самоубийство? Просто так сидеть тоже нехорошо. Всю жизнь так не просидишь, да и герцогу нас кормить и терпеть тоже, я думаю, малоприятно. – Я взглянул на Лероя, его лицо не выражало ровным счетом ничего, он смотрел на меня и, казалось, не видел. – Рано или поздно нас все одно поймают, – осторожно продолжил я, – как ты ни прячься. Да и что они мне там, в этом Лесфаде, сделают?
– Повесят, – не поднимая головы от стоящей перед ним тарелки с похлебкой, ответил Следопыт, – или в болоте утопят, или еще чего сотворят. Я думаю, у князя фантазия богатая и всяких кровожадных идей у него хватит не на одного такого, как ты, со всем дерьмом. Надо же чем-то заниматься среди этих болот, – он вздохнул и грустно добавил: – Убьют там тебя. Или ты все еще думаешь иначе?
– Да я вообще не думаю.
– Вот это точно, – кивнул Следопыт, – и не думал никогда.
– Святые ляжки! – Это уже Окорок. – Нет, Медный, так не пойдет. Ты единственный среди нас живой да толковый офицер. – Он бросил быстрый взгляд на блуждающего среди своих мыслей Лероя и, поморщившись, посмотрел на меня. – Ты меня понимаешь. Давай пошлем кого менее значимого. Меня, например. Я человек маленький, к тому ж калека, – он потрогал повязку на глазу, – убьют меня, так невелика потеря. Обо мне даже плакать некому, – невесело усмехнулся он.
– И кого ты там знаешь? – спросил я. Окорок выпучил глаз и раскрыл рот, не издав ни звука, и я сам ответил на свой вопрос: – Никого. А я знаю самого князя. Так что тут спорить бесполезно.
– Жаль, Валет утоп, – обронил Следопыт, – а то б его послали.
– Если ты не бросишь пялиться в тарелку, тоже утопнешь, – прорычал я. – Взял еду, так жри!
– Да не хочу я. – Следопыт отшвырнул тарелку.
– Есть еще какие предложения? – спросил я, обводя взглядом серые задумчивые лица. – Нет? Ну тогда и спорить не о чем. Я поеду!
– Ну и что ты там будешь делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52