Вокруг тебя призраки несбывшихся желаний и зажимаемых тобой страстей. И ты готов пожертвовать мечтой. Ты готов умереть, скрывая ото всех то, что может навредить твоей девочке. Ведь она твоя девочка? Но она не только твоя девочка, но и богатая наследница, а это нельзя скрывать вечно. Подумай над этим. То, что знаем мы с тобой, скоро станет известно многим, и что тогда? Ты не хочешь отпускать меня, я понимаю, ты думаешь, что я сам не буду держать это в тайне. Может, так, а может, и нет. Может, моя жизнь и не зависит от молчания. Или ты думаешь, я случайно сбежал? Мальчик, не становился бы ты на пути голодного дракона. Этот дракон сожрет тебя и не подавится. Подумай, что с тобой будет, если все узнают о том, что ты прячешь?
Я задумался, точнее, сделал вид, что задумался. И так все понятно, убьют меня или в лучшем случае сгноят в подвалах того же Лесфада. Но сначала им надо будет найти меня и Адель.
– Знаешь, – я почесал затылок, – а, пожалуй, ты прав. – Мой взгляд скользнул по камышам. – Пожалуй, я тебя отпущу.
– Да? – Он оживился и тоже оглядел камыши. – Хорошо, что ты надумал. – Он начал подниматься. – Я уже засомневался, есть ли в тебе хоть капля разума. Вижу, что есть. На твоем месте я бы, как и ты, сделал все, чтобы никто не узнал, кто она, по крайней мере до тех пор, пока не найдется человек, которому я бы поверил.
– Я отпущу тебя, если ты поклянешься сохранить тайну, – не обращая внимания на его болтовню, проговорил я.
– Я же уже поклялся.
– Еще раз! – рявкнул я, ну, если нас кто подслушивает.
– Хорошо. – Он встал на колени и поднял руку. – Клянусь тебе днем и ночью, клянусь светом и тьмой, клянусь небом, землей и своим здоровьем, что никогда, ни при каких обстоятельствах не скажу никому о том, кто твоя девочка. Достаточно?
– Да. – Я смотрел сквозь него, ему за спину.
Он повернулся в ту же сторону.
Грамаль не пикнул, не издал ни звука, и только в глазах его отрубленной головы было непонимание.
– Теперь, старик, – я наклонился к голове и заглянул в глаза, – теперь я уверен, что ты никогда и никому не расскажешь о том, что видел. Теперь моя тайна останется со мной. Навсегда. – Я воткнул меч в землю и сел рядом.
Мне оставалось только ждать. Ждать, когда меня найдут и уж потом решат мою судьбу. Я сидел и думал о том, как могло все получиться, если бы сразу прикончить Грамаля, а еще лучше не находить того медальона. Нет, лучше всего мне бы остаться у себя в трактире и потихоньку наращивать себе живот.
Холодок застонала. Я бросился к ней, как я мог забыть о лейтенанте, она ранена и ей нужна помощь, а мои сопли на помощь не похожи.
– Колдун мертв, – сообщил я, когда она открыла глаза.
– Хорошо, – простонала она, слабо улыбнулась. – Надо было его сразу пришибить. Скажи, только честно, мне сильно паршиво?
– Да, – ответил я.
Молния Грамаля выворотила Холодку внутренности наружу.
– Тебе сильно паршиво, – добавил я, отвернувшись и украдкой смахнув слезу.
– Жаль, – еще одна улыбка, – мне так хотелось еще пожить. И наконец соблазнить тебя не в повозке, а в нормальной постели, со свечами и прочим дерьмом. – Бледные губы широко улыбнулись, она засмеялась, но смех перешел в кашель. – Медный, – рука протянулась ко мне, – не дай им узнать, кем я была. Слышишь, не дай!
– Не дам! – пообещал я, и это обещание я намерен сдержать.
Мы замолчали. Она закрыла глаза, а я смотрел на нее и не мог думать ни о чем другом, кроме как о несправедливости жизни. Почему от нас уходят такие люди, как Холодок, а всякие твари остаются жить.
– Снег пошел, – чуть слышным шепотом проговорила лейтенант. – Все же я дожила до зимы. – Она закрыла глаза.
На ее губы упала крупная снежинка и уже не растаяла. Холодок выдохнула и умерла.
Я отполз в сторону от тела, давясь слезами.
Из кустов высунулась морда в шлеме солдат князя. Высунулась, придирчиво осмотрела поляну и исчезла.
– Здесь они, – заорал солдат, – господин полковник, нашел я их!
Он выбежал на поляну и кинулся ко мне:
– Ты как? В порядке?
– В порядке, – ответил я, – даже не ранен. Да ты князем лучше займись, досталось ему. – Я отпихнул пытавшегося ощупать меня солдата, он ошалело поднял глаза. – Вон там он, у камышей, – кивнул я себе за спину.
Солдат бросился туда, послышался вздох облегчения.
– Живой! – произнес он.
Каждый, кто выходил на поляну, считал своим долгом осведомиться о моем здоровье и ощупать для верности, может, сгоряча я ничего не чувствую. Но я чувствовал, чувствовал, как накатывают слезы, а в груди разрывается сердце.
Грамаль мертв, и это славно, но с ним ушло слишком много моих людей. Если не считать Валета, я единственный, кто остался жив из притащивших колдуна сюда.
Валет влетел на поляну вместе с полковником, и пока командир раздавал указания, этот недоумок кудахтал надо мной, как клуша над цыпленком. Я толкался, рычал, грозил выбить ему все зубы или отправить его вслед за Холодком. На последнее Валет среагировал. Он заткнулся и сел рядом со мной.
– Он умер? – недоверчиво глядя мне в глаза, спросил Валет.
– Да, эта сволочь в колдовской мантии утопила его. – Я не стал говорить, что сам оттащил тело лейтенанта в трясину.
– Что с Грамалем? – прервал нашу задушевную беседу полковник.
– Мне пришлось убить его, – сообщил я, чем вызвал крайнее неудовольствие полковника. – А вы бы предпочли, чтоб он убил меня и князя? Он хотел и едва не сделал этого.
– Ладно, пошли домой, там разберемся, – вздохнул полковник.
Конечно, ты бы предпочел, чтоб я сдох, а с князем и Грамалем ничего не случилось. Вот тогда бы тебе и награды, и повышения, и пенсия от князя. Но сойдет и так.
– Собираемся, – приказал он. – Грамаля упаковать, не дай бог оживет. Соорудить носилки для князя.
По возвращении князя сразу же перепоручили лекарям, благо их в Лесфаде пруд пруди. Нас с Валетом для острастки поместили в тесной комнатенке, забитой старыми сломанными мечами и одним нещадно чадящим факелом, что почти не давал света.
Надеются, собаки, что с горя на сталь начнем кидаться. Зря надеются. От многих клинков уже ничего не осталось, сырость сожрала их, другие разлетались в пыль, стоило к ним прикоснуться. Наше оружие они на всякий случай отобрали. Валет выбрал место посуше и привалился к стене.
– Как думаешь, сержант, что с нами будет? – спросил он.
– Что будет, что будет? – передразнил я его. – Ничего не будет, – не глядя в сторону Валета, произнес я. Меня привлекла рукоять искусной работы с огромным черным камнем, украшавшим ее. – Повесят нас – Я взвесил ее на руке. Хороша! Клинок вон давно истлел, а ей хоть бы что, даже не заржавела нигде. – И вся недолга. – Я сунул рукоять за пазуху, найдут так найдут, а не найдут – я из нее себе потом оружие сооружу.
– И ты так спокоен?
– А что мне, об стены башкой биться? Нет, Валет, не буду я этого делать, и кричать не буду, и на судьбу жаловаться. Не дождутся! Хотят повесить, пущай вешают, тогда хоть все вместе сдохнем. Герои, черт возьми.
– Нет, – усмехнулся Валет, – герой у нас один. Ты. Мы так, свита твоя.
Я не стал отвечать. Умный какой. Сам себя в свиту будущего графа записал, да и я хорош, уже в расход нас пустил, хотя еще и дышу. Нет, так просто нас им не взять, хотят голову Медного – так пусть заплатят за нее. Своими жизнями. Я подавил зловещий смешок, рвущийся наружу.
О нас вспомнили довольно быстро, но проголодаться я успел. Обыскивать не стали, ну, сопрем мы разный мусор – что с того, им же работы меньше.
Вместо ожидаемой плахи или виселицы препроводили к князю. Регент развалился на кровати. Был он бледен, дышал тяжело и редко, но увидел нас и улыбнулся, даже попытался привстать. Это ему не удалось. Тогда он знаками приказал охране поставить для нас стулья и выматываться к чертям. Охрана быстренько все исполнила. У изголовья кровати остался только преданный Нарг. Но и ему пришлось убраться. Исполнил он это с достоинством, куда там бродячим актеришкам, вот только ругань все портила.
Оставшись с нами наедине, князь встал, потянулся и подмигнул.
– Жрать небось хотите? – спросил он, усевшись на ложе.
– А какой солдат не хочет? – засмеялся Валет. Мне стало не до смеху. Ведь князь-регент мог и на болотах притворяться, и тогда он слышал весь мой разговор с Грамалем. А коли так, топора не избежать.
– Тогда вон там, у стены, – он кивнул за кровать, – пожри, пока мы тут побеседуем.
Валет со страхом взглянул на меня, я кивнул, и он отправился набивать свое брюхо. Я же приготовился к худшему.
– Я все думал, что мне с вами делать, – улыбка не сошла с лица князя, но голос бесцветен, – наградить вас или казнить. – Он умолк и хитро глядел на меня из-под узких бровей.
– По мне так лучше наградить, – ответил я.
– Другого я и не ждал, – заметил князь.
Расстроился, поди думал, упаду я на колени и начну молить о казни пострашней.
– Ты, говорят, сам вызвался Грамаля ловить.
– Чего? – Я растерялся.
Князь продолжал молча улыбаться и ждал, когда я заговорю.
– Ну да, – осторожно ответил я, – когда узнал, что этот пакостник сбежал, да еще и вас с собой прихватил, решил, что поймать его надо. Опять!
– Опять? – нахмурившись, переспросил князь.
– Опять, – подтвердил я, – если верить нашему штатному вруну, я один его поймал. Потому и привез сюда.
– Ясно, – улыбнулся князь. – Что ж, я тебе благодарен. Ты мне жизнь спас – Голос добрый, а взгляд хитрый-хитрый. – Но зачем ты его убил?
– А что прикажете делать? Если б не я его, он бы нас с вами – и в кусты, тьфу, в камыши. Где бы его потом искать?
– Тоже верно, – отозвался князь. – Так вот, я подумал и решил. – Я напрягся, Валет перестал чавкать. – Награжу я вас. По-королевски награжу. Жизнь моя что-то да стоит. Верно? – Еще как верно, но лучше я помолчу, кивну для верности. – А раз она стоит, то держи. – Он извлек из-под ложа сундучок, отпер его и передал мне три увесистых мешочка. – Вас ведь трое было, – пояснил он, поймав мой удивленный взгляд.
– Было, – согласился я, возвращая один мешочек ему, – да только Холодку деньги теперь ни к чему. Убил Грамаль нашего лейтенанта.
– Да, – с грустью в голосе произнес князь, – жаль, мне показалось, он хороший солдат.
– Так и было, – согласился я.
– Ну так возьми, – он сунул кошель мне в руки, – разделите его меж собой и помяните вашего Снежка.
– Холодка, – поправил я.
– Ну да, Холодка, – мрачно согласился он и вдруг улыбнулся. – Но нет худа без добра. Правда, Медный? – Он и имя мое запомнил. – Я думаю, у меня есть награда и лично для тебя. Теперь в армии освободилось место лейтенанта. А раз так, то лучшего человека, чем ты, на него не найти. Поживите у меня пару дней, а я тем временем документы на тебя выправлю. Не смей отказываться! – рявкнул он, поймав мой недовольный взгляд. – Это приказ! Ты же не осмелишься ослушаться приказа? Успокойся, не маршалом же я тебя назначаю.
– И то хорошо, – согласился я, – вот только, боюсь, убьют меня в темном переулке за такую карьеру. Пару месяцев назад я был лишь капралом.
– Значит, заслужил повышение. Просто так звания не раздают.
– Заслужил, точно, – усмехнулся я, – поймал Грамаля в первый раз и – сержант, убил его и – лейтенант. Жаль, больше нет его, а то так и до маршала недалеко.
– Ну вот видишь. – Он замолчал, его и без того хитрый взгляд стал еще хитрее. – А если хочешь, оставайся у меня. Да, переходи ко мне на службу! Жалованье поболе, тепло, уют. Не надо будет морозить в окопах жопу. Давай, а? Будешь вместе с Наргом меня охранять.
Не нравится мне это предложение. Неужто проклятый колдун успел все разболтать? Точно, успел, иначе с чего бы князю делать мне воистину роскошное предложение? Да еще такими словами. «Жопа» – от дворянина! Такого я еще не слышал.
– Я бы с радостью, – соврал я, – да сыро тут у вас, а я сырости страсть как боюсь. Размокаю я в ней. Да и Наргу я не нравлюсь, боюсь, придушит он меня.
– Ну как хочешь, – раздраженно бросил князь, – как хочешь. Через три дня твои документы будут готовы, и тогда убирайтесь ко всем чертям.
Какие переменчивые эти аристократы: то готовы тебя золотом с ног до головы осыпать, а скажешь слово против – и ты в немилости.
– Ты чего не согласился? – довольно ковыряясь в зубах, спросил Валет, когда мы покинули покои князя.
Гад, он-то наелся, а я голоден, как стая волков. Черт побери, да я лошадь съем и кости разжую.
– А ты бы с радостью, – огрызнулся я. – И бегал бы потом за князем как собачонка.
– А что тут такого? – не понял Валет. – Ну побегал бы малость, не убыло б с тебя. Зато не зашлют черт-те куда и голову подставлять не заставят. И зад морозить не надо, а это немало.
– Вот и оставайся, а мне, может, нравится, когда меня посылают.
– Тогда – пошел ты, Медный! – весело послал меня Валет и ускорил шаг.
Три дня спустя, как и обещал князь, я примерил «роскошный» лейтенантский мундир. Портного не оказалось под рукой, и они, недолго мучаясь, оторвали от моего мундира сержантские лычки и пришпилили на их место лейтенантские. Оставалось только надеяться, что он не расползется по дороге.
Но щедрый князь снабдил меня дополнительной суммой на покупку нового одеяния. От его щедрот нам также перепала повозка, такая же драная, как и мой костюмчик. На ней было страшно сидеть, не то что ехать куда-то, но выбор был невелик, лошаденку одну дали, да и та сдохнет по дороге. Наших лошадей кто-то излишне предприимчивый успел продать. Князь обещал лично разобраться с этим, но, я думаю, он даже не почешется.
На прощание князь еще раз предложил мне остаться, и я снова отказался.
Дороги подмерзли и ехать стало намного легче и приятней. Приятней оттого, что с каждым скрипом колес Лесфад оставался все дальше. А скрипели колеса нещадно, и нам приходилось кричать, чтоб услышать друг друга.
– Слышь, Медный, – крикнул Валет, поднимаясь на дорогу и на ходу завязывая штаны, – ты же теперь лейтенант. – Он уселся возле меня и принял поводья. Моя очередь бежать до кустов. – Тебе же люди понадобятся, – кричал он мне в спину, – слышь, возьми меня к себе.
– Чего? – Я остановился и, если б не резь в животе, так и остался бы стоять.
– Ну а чего? – надулся Валет. – Люди тебе, говорю, нужны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52