Он свернул с колеи и пошел по траве, разбрасывая их ногами, наступая на них и наслаждаясь их металлическим звоном. Он с трудом сдерживался, чтобы не пуститься бежать. Но ведь священники не бегают, они ходят степенно. Иди степенно, Боггис. Угомонись, Боггис. Теперь спешить некуда. Комод твой! Твой за двадцать фунтов, а стоит он пятнадцать или двадцать тысяч! Комод Боггиса! Через десять минут его погрузят в твою машину – он легко в ней поместится, – и ты поедешь назад в Лондон и будешь всю дорогу петь! Мистер Боггис везет комод Боггиса домой в машине Боггиса. Историческое событие. Что бы только ни дали газетчики, чтобы запечатлеть такое! Может, устроить им это? Пожалуй. Посмотрим. Какой чудесный день! Восхитительный и солнечный! Черт побери!
Рамминс в это время говорил:
– Посмотрите на этого старого дурака, который дает двадцать фунтов за такое старье.
– Вы держались молодцом, мистер Рамминс, – сказал ему Клод. – Думаете, он вам заплатит?
– А мы грузить не будем, пока не заплатит.
– А если комод не влезет в машину? – спросил Клод. – Знаете что, мистер Рамминс? Хотите знать мое мнение? Думаю, такая громадина в машину не войдет. И что тогда? Тогда он скажет – ну и черт с ней. Уедет, и больше вы его не увидите. Как и денег. Он и не собирался покупать его..
Рамминс задумался над этой новой, весьма тревожной перспективой.
– И как такая штуковина влезет в машину? – неумолимо продолжал Клод. – Да у священников и не бывает больших машин. Вы когда-нибудь видели священника с большой машиной, мистер Рамминс?
– Да вроде нет.
– То-то же! А теперь послушайте меня. У меня идея. Он ведь нам сказал, что ему нужны только ножки. Так? Поэтому отпилим их быстренько, пока он не вернулся, вот тогда комод точно влезет в машину. Ему не придется отпиливать их самому, когда он приедет домой, только и всего. Что вы об этом думаете, мистер Рамминс? – На плоском глупом лице Клода было написано приторное самодовольство.
– Идея не такая уж и плохая, – сказал Рамминс, глядя на комод. – По правде, чертовски хорошая. Нам лучше поторопиться. Вы с Бертом выносите его во двор, а я пойду за пилой. Только сначала выньте ящики.
Не прошло и двух минут, как Клод с Бертом вынесли комод во двор и поставили его вверх ногами среди куриного помета, навоза и грязи. Они видели, как в поле по тропинке, ведущей к дороге, вышагивает маленькая черная фигура. Что-то было весьма забавное в том, как фигура себя вела. Она ускоряла шаг, потом подпрыгивала, подскакивала и бежала вприпрыжку, и раз им показалось, будто со стороны лужайки прокатилась веселая песня.
– По-моему, он ненормальный, – сказал Клод, и Берт мрачно улыбнулся, вращая своим затуманенным глазом.
Из сарая, прижимаясь к земле, точно лягушка, приковылял Рамминс с длинной пилой. Клод взял у него пилу и приступил к работе.
– Подальше отпиливай, – сказал Рамминс. – Не забывай, что он хочет приладить их к другому столику.
Красное дерево было крепким и очень сухим, и по мере того, как Клод пилил, мелкая красная пыль вылетала из-под пилы и мягко падала на землю. Ножки отскакивали одна за другой, и, когда все были отпилены, Берт нагнулся и аккуратно сложил их стопкой.
Клод отступил, глядя на результаты своего труда. Наступила несколько длинноватая пауза.
– Еще у меня к вам вопрос, мистер Рамминс, – медленно произнес Клод. – А теперь могли бы вы засунуть эту громадную штуковину в багажник?
– Если это не грузовик, то нет.
– Правильно! – воскликнул Клод. – А у священников грузовиков не бывает, вы и сами знаете. Обычно они ездят на крохотных "моррисах"-восьмерках или "остинах"-семерках.
– Ему только ножки нужны, – сказал Рамминс. – Если остальное не поместится, то пусть оставляет. Жаловаться ему не на что. Ножки он получит.
– Ну уж не скажите, мистер Рамминс, – терпеливо проговорил Клод. – Вы не хуже меня знаете, что он начнет сбивать цену, если все до последнего кусочка не втиснет в машину. Когда дело доходит до денег, священники становятся такими же хитрыми, как и все другие, это точно. А этот старикан чем лучше? Поэтому почему бы нам не отдать ему все его дрова – и дело с концом? Где тут у вас топор?
– Думаю, ты верно рассуждаешь, – сказал Рамминс. – Берт, принеси-ка топор.
Берт пошел в сарай, принес длинный колун и подал его Клоду. Клод поплевал на ладони и потер их одна о другую. Затем, высоко замахнувшись, принялся яростно нападать на безногий каркас комода.
Работа была тяжелая, и прошло несколько минут, прежде чем он более или менее разнес комод на куски.
– Вот что я вам скажу, – заявил Клод, разгибая спину и вытирая лоб. – Что бы там ни говорил священник, а чертовски хорош был плотник, который сколотил эту штуку.
– А вовремя мы успели! – крикнул Рамминс. – Вон он идет!
Миссис Биксби и полковничья шуба
Америка – страна больших возможностей для женщин. Они уже владеют примерно восьмьюдесятью пятью процентами национального богатства. Скоро оно все будет принадлежать им. Выгодным процессом стал развод – его просто начать и легко забыть, и честолюбивые дамы могут повторять его, сколько им вздумается, и доводить суммы своих выигрышей до астрономических чисел. Смерть мужа также приносит удовлетворительную компенсацию, и некоторые женщины предпочитают полагаться на этот способ. Они знают, что период ожидания не слишком затянется, ибо чрезмерная работа и сверхнапряжение скоро обязательно доконают беднягу, и он умрет за своим письменным столом с пузырьком фенамина в одной руке и упаковкой транквилизатора в другой.
Нынешнее поколение энергичных американских мужчин столь устрашающая схема развода и смерти ничуть не пугает. Чем выше процент разводов, тем большее нетерпение они обнаруживают. Молодые мужчины женятся, точно мыши, едва достигнув зрелости, а к тридцати шести годам многие из них имеют на своем содержании по меньшей мере двух бывших жен. Чтобы поддерживать этих дам так, как те привыкли, мужчины принуждены ишачить, как рабы, да они и есть рабы. И вот, когда они приближаются к среднему возрасту, наступающему раньше, чем его ожидают, чувства разочарования и страха начинают медленно проникать в их сердца, и по вечерам они предпочитают собираться вместе группами в клубах и барах, поглощая виски и таблетки и стараясь утешить друг друга разными историями.
Основная тема таких историй неизменна. В них всегда фигурируют три главных персонажа – муж, жена и грязный пес. Муж – это порядочный, любящий жить в чистоте человек, проявляющий усердие на работе. Жена коварна, лжива и распутна и непременно замешана в каких-то проделках с грязным псом. Муж и подозревать ее не решается, так он добр. Однако дела его плохи. Докопается ли когда-нибудь несчастный до истины? Или ему суждено до конца жизни быть рогоносцем? Выходит, что так. Однако не торопитесь с выводами! Неожиданно, совершив блестящий маневр, муж платит своей жестокой супруге той же монетой. Жена ошеломлена, поражена, унижена, повержена. Мужская аудитория вокруг стойки бара тихо улыбается про себя и находит утешение в полете фантазии.
Множество таких повествований ходит вокруг этих прекрасных выдумок из царства грез, когда несчастный муж желаемое принимает за действительное, однако большинство этих историй слишком глупы, чтобы их можно было повторять, или чересчур пикантны, чтобы их можно было изложить на бумаге. Есть, впрочем, одна, которая, кажется, превосходит все остальные потому, что она правдива. Она чрезвычайно популярна среди дважды или трижды укушенных мужчин, находящихся в поиске утешения, и если вы один из таковых и не слышали ее раньше, можете с удовольствием выслушать. История называется "Миссис Биксби и Полковничья шуба", и вот о чем в ней идет речь.
Мистер и миссис Биксби жили в маленькой квартирке где-то в Нью-Йорк-сити. Мистер Биксби был зубным врачом и имел средний доход. Миссис Биксби была крупной энергичной женщиной с хорошим аппетитом. Раз в месяц, по пятницам, миссис Биксби садилась в поезд на станции "Пенсильвания" и отправлялась в Балтимор навестить свою старую тетушку. Она ночевала у тетушки и возвращалась в Нью-Йорк на следующий день, как раз чтобы успеть приготовить мужу ужин. Мистер Биксби благосклонно принимал такой порядок вещей. Он знал, что тетушка Мод живет в Балтиморе, и его жена очень любит эту старую женщину, и, конечно же, было бы неразумно лишать их удовольствия встречаться раз в месяц.
– Только не жди, что я буду сопровождать тебя, – заявил мистер Биксби с самого начала.
– Конечно нет, – отвечала миссис Биксби. – В конце концов она ведь не твоя тетушка, а моя.
До поры до времени все шло хорошо.
Как, однако, выяснилось, тетушка была лишь удобным алиби для миссис Биксби, только и всего. Грязный пес, в обличье некоего джентльмена, известного как Полковник, подло пребывал в тени, и наша героиня львиную долю своего балтиморского времени проводила в компании этого негодяя. Полковник был необычайно богат. Он жил в прелестном доме на окраине города, не был обременен ни женой, ни детьми, лишь вышколенные и преданные слуги окружали его, и в отсутствие миссис Биксби он тешил себя тем, что ездил на лошадях и охотился на лис.
Год за годом приятный альянс между миссис Биксби и Полковником продолжался без сучка без задоринки. Они встречались так редко – если подумать, двенадцать раз в году, не так уж и много – и потому вряд ли могли наскучить друг другу.
– Ату! – громко выкрикивал Полковник каждый раз, когда встречал ее на станции в шикарной машине. – Моя дорогая, я уже почти забыл, какая ты красавица. Давай опустимся на землю.
Прошло восемь лет.
Был канун Рождества, и миссис Биксби стояла на станции в Балтиморе, дожидаясь поезда, который должен был отвезти ее обратно в Нью-Йорк. Только что закончившийся визит был более чем удачен, и она пребывала в радостном расположении духа. Впрочем, в те дни общество Полковника всегда оказывало на нее такое действие. Он каким-то образом возбуждал в ней чувство, будто она поистине замечательная женщина, натура тонкая, наделенная редкими талантами, очаровательная сверх меры. И как же это далеко от того, что было дома, где благодаря мужу-дантисту она чувствовала себя кем-то вроде вечного пациента, поселившегося в приемной, молча листающего журналы и редко приглашаемого для того, чтобы терпеливо порадоваться изысканно тонкой работе, которую совершали его чистые розовые руки.
– Полковник просил меня передать вам это, – произнес вдруг чей-то голос.
Она обернулась и увидела Уилкинса, Полковничьего конюха, низкорослого, иссохшего карлика с серым лицом, который засовывал ей в руки большую плоскую коробку.
– Боже милостивый! – трепетно воскликнула миссис Биксби. – Господи, какая огромная коробка! Что это, Уилкинс? Записки никакой нет? Он не передавал записку?
– Никаких записок нет, – ответствовал конюх и удалился.
Едва заняв место в вагоне, миссис Биксби прошествовала с коробкой в дамскую комнату и заперла за собой дверь. Как интересно! Рождественский подарок Полковника. Она принялась развязывать веревку.
– Уверена, там платье, – громко произнесла она. – Может, даже два. Или целый комплект красивого нижнего белья. Не буду смотреть. Пощупаю лучше и попытаюсь отгадать, что это такое. И цвет попытаюсь определить, и как оно выглядит. А заодно и сколько стоит.
Она крепко зажмурила глаза и медленно приподняла крышку. Потом просунула руку в коробку. Сверху она нащупала тонкую оберточную бумагу и услышала ее шуршание. Там был и конверт или что-то вроде открытки. Она отложила конверт и принялась рыться под бумагой, осторожно перебирая пальцами, – так насекомое шевелит усиками.
– Боже мой! – неожиданно воскликнула она. – Этого не может быть!
Она широко раскрыла глаза и уставилась на шубу. Затем схватила ее и вынула из коробки. Расправляясь, толстый мех заскользил по бумаге, производя приятный звук, шуба была так красива, что у миссис Биксби перехватило дыхание.
Такой норки она никогда еще не видела. Это ведь норка, не так ли? Ну да, конечно. Но какой великолепный цвет! Мех почти черный, без примесей. Но это ей сначала показалось, что он черный, а когда она поднесла шубу поближе к окну, то увидела, что там еще и голубой оттенок, того сочного богатого голубого цвета, какого бывает кобальтовая синь. Она быстро взглянула на этикетку. На ней было написано: "Дикая лабрадорская норка". И никакого указания на то, где она куплена или что-нибудь в этом духе. Старая хитрая лиса, постарался не оставлять никаких следов. Молодец! Но сколько же она может стоить? Даже подумать страшно. Четыре, пять, шесть тысяч долларов? Наверное, еще дороже.
Она не могла оторвать от шубы глаз. И не могла ждать, торопясь примерить ее. Скинув свое простое красное пальто, она невольно часто задышала, и глаза ее широко раскрылись. Но как приятна шуба на ощупь! А эти широкие рукава с толстыми загнутыми манжетами! Кто это ей однажды сказал, что на рукава идут меха самок, а меха самцов на все остальное? Кто-то ведь говорил ей. Джоан Ратфилд, наверное, хотя откуда Джоан может что-то знать о норке...
Великолепная черная шуба будто сама легла на плечи, как вторая кожа. Ну и ну! Вот это да! Миссис Биксби взглянула на себя в зеркало. Фантастика! Она выглядела ослепительно, блестяще, роскошно. А какое ей передалось ощущение силы! В этой шубе она могла пойти куда угодно, и люди будут суетиться вокруг нее, точно кролики. Словами не выразить, так все прекрасно!
Миссис Биксби взяла в руки конверт, который по-прежнему лежал в коробке. Она раскрыла его и извлекла письмо от Полковника:
"Помню, ты как-то говорила, что безумно любишь норку, поэтому я купил тебе эту шубу. Мне сказали, что это хорошая вещь. Пожалуйста, прими ее вместе с моими искренними добрыми пожеланиями как прощальный подарок. В силу личных причин я не смогу больше видеться с тобой. Прощай и желаю удачи".
М-да... Вот оно что!
Совершенно неожиданно. И как раз тогда, когда она чувствовала себя счастливой.
Полковника больше нет. Какой ужасный удар... Ей будет его страшно не хватать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104