За что?
- А чего она?
- Ну-ну: чего она?
- Ну, она это... сказала мне обидное.
- Что именно?
- Вот точно не помню. Вроде: ноги вытри. Или нос, не помню.
- Считаете, гражданин Пичугин, что за такое невинное замечание нужно ломать ребра?
- А чего... она?
- А когда вам набили, извините, ваше лицо за издевательства над беззащитными людьми, - обидно?
- Ничего не понял, - признался Пичугин. - Нельзя, что ль, теперь и жену поучить?
- Выходит, нельзя.
- К Сергееву пойду. Пожалуюсь и на вас.
- Не советую. Он вас уже не выпустит. А если узнает, что вы мать чуть не изувечили, под горячую руку застрелит. Было уже такое.
Пичугин поскреб за ухом.
- Беспредел? - спросил. - И кому жаловаться?
- Некому.
- Что ж делать? Не бить их, что ли?
- Подумай. Сейчас закон такой: как ты, так и тебе. С тобой еще мягко обошелся Хмелев. Я бы тебе ребра-то поломал. Вместе с носом.
- Так и дальше будет?
- Обязательно.
Пичугин вздохнул, спросил разрешения забрать заявление, вышел.
Хмелев его ждал за дверью, взял за грудки, ударил спиной в стену:
- Ты можешь писать на меня, меня могут уволить, но каждый раз, когда ты кого-нибудь тронешь, я буду являться к тебе, как на работу. И буду метелить тебя, сволочь, так, что ты у меня ходить разучишься, ползать будешь. Понял?
- Вообще-то понял. Больше не стану. Смысла нет. Удовольствие себе дороже. Но в газету на тебя напишу. И на Сергеева тоже. Можно?
- Можно.
Немного лирики.
Я вышел в приемную и чуть не спугнул теплую компанию: княгиня Лиговская (Щербатова) в кресле, Лялька за своим столом, Пилипюк на корточках у стены, Юлька на Лялькином столе, болтая ножками.
- Замужем скучно, - говорила Юлька. - Все одно и то же. Надоест.
- Ваша беда, молодежь, что вы хотите все сразу. Можно, конечно, съесть банку варенья целиком - и ничего, кроме тошноты и отвращения, не получить.
- А вот по ложечке в месяц, - засмеялась Юлька, - до старости хватит. Если вообще вкус не забудешь.
- Тебе смешно, милочка, а вот почему в наше время браки были долговечнее, по крайней мере в нашем кругу? Ну, конечно, церковь. Ее благотворное влияние. К ней прислушивались. Венчание, таинство брака, заповеди. Но что еще важно: у нас романы развивались постепенно. Сначала взгляды, пожатие руки, танец по значению. Письма, признания. Свидания в вечернем саду, робкие поцелуи в беседке. Обручение, венчание. Незабываемые восторги первой брачной ночи. А потом - уже на много лет - постепенное узнавание друг друга, откровения всяческих... скажем, нюансов плотской любви на основе крепнущей духовной близости. И так до старости - свежесть чувств, новизна, нарастающее обожание и привязанность. Уважение и благодарность.
Хотелось мне ей напомнить о ее многих мужьях и любовниках. Но не стал. Из педагогических соображений.
- Все-таки скучновато, - спорила упрямая Юлька.
- Милочка, а вы что делаете? С первого вечера - прыг в постель, все разом перепробовали, всю банку варенья слопали- вот вам и тошнота с отвращением. И постоянная смена, как вы говорите, партнера.
Умница наша княгиня - говорит с Юлькой так, будто у нее никогда не было грязного прошлого. В котором она меняла "партнеров" по пяти на день.
- А ну брысь со стола, - сделал я ей корректное замечание.- Не на фуршете.
- А с чего это вы взяли, полковник, - прищурилась княгиня, - что на фуршете сидят на столах?
- Так стульев же нет. - И добавил, вспомнив ее фразу о Дрезденской галерее: - И спросить некого. А ты что здесь делаешь? - уже Пилипюку.
- Байки слухаю, Лексей Митрич. Дюже полезно.
- Дюже полезно было бы мне какую-нибудь машину, - попросил я Ляльку.
- А вы куда?
- В часть, к Василевичу. Горилку драть. Во все горло.
Ну и некоторые детали обговорить по предстоящему боевому сотрудничеству. Телефон - он все-таки телефон. Двое говорят, третий слушает.
- Вам сопровождение нужно, - сказал Пилипюк. - Опасно одному.
- Не опасно. У Вани людей не осталось. А кто остался - тех я не боюсь. Да они сейчас другими делами заняты.
- С вами поеду, - уперся Пилипюк.
- Горилке обрадовался?
- И я поеду, - сказала Лялька.
- И я, - добавила Юлька.
- Вот ты поедешь, - согласился я. - В наручниках.
- Вроде как вы меня в полк повезете, на расправу? - догада лась она.
- Ты умная стала.
- Всегда такая была - вы не замечали.
- Вот сейчас будет поворот, - сказал я. - За ним - проселок. По нему, не сворачивая, придешь к хорошей, не очень приметной лесной дороге - она тебя прямо к терему приведет, в ворота упрешься. Хотя, скорее всего, тебя раньше перехватят.- Помолчал, добавил важное: - Про меня не стесняйся врать.
- Вы же про меня не постеснялись. - Логично. И злопамятно. - Вы во мне не сомневайтесь. Я теперь все знаю и все понимаю. Я благодарна вам и вашим ребятам. Мне не стыдно за прошлое, я о будущем думаю.
Потом, Юлечка, будешь думать. Когда вернешься к своим.
- Сейчас я остановлю машину. Выйду на обочину, встану спиной к тебе. Скорее всего, у нас будут зрители. Так что забудь, что ты на сцене - все должно быть натурально. Где тебе наручники удобнее - спереди или за спиной?
- Не где удобнее, - поправила по существу, - а где натуральнее.
- Тогда так, - я перегнулся через спинку сиденья назад, вырвал из дверцы внутреннюю ручку (машина старая была, легко далось). Пристегнул одно кольцо к ручке, другим обхватил Юлькину кисть. - Так и иди. - И добавил на прощание: - Все, дружок, мне пописать надо.
- Хоть бы доброе слово сказал, - проворчала Юлька.
- Когда вернешься, обязательно скажу.
Я свернул на обочину, остановил машину, вышел, сделал несколько шагов и, встав к ней спиной, расстегнул брюки.
Сзади распахнулась дверца, мелькнули Юлькины ноги, и вся она, вместе с ногами и болтающимися на левой руке реквизитами, исчезла в лесу.
Я бросился за ней, выхватывая на бегу пистолет:
- Стой! Стой, дура! Стрелять буду! - выстрелил пару раз, градусов на тридцать в сторону.
Умерил бег, остановился - понял, что не догоню. Ей - шестнадцать, ноги длинные, мне - уже к пятидесяти, хромаю немного. Не догнать.
Убрал пистолет в кобуру, застегнул брюки, вернулся к машине. Зло захлопнул заднюю дверцу, сел в машину, закурил. Ударил кулаком по баранке.
Словом, проделал все, что надо, и, резко взяв с места, поехал по другим делам.
С полковником Василевичем мы в надраенные фанфары не дудели, но по рюмке дернули. За победу. Когда обговорили все детали нашей совместной стратегии и тактики в предстоящем последнем и решительном бою.
Полковник задернул шторочкой настенную карту района, взял сигарету.
- Ты все-таки постарайся узнать, какие силы они собрали? Какое вооружение, транспорт? Хорошо бы еще знать, как пойдут: чохом, навалом или разделятся. И как разделятся, на какие доли?..
- Ладно, - сказал я, - сейчас съезжу, спрошу.
- С тобой не скучно, Сергеев Леша.
- По-всякому бывает. Значит, человека на связи держи постоянно. И чтоб на сборы - пять минут. А то знаю я вас, военных командиров. На охоту ехать - одно колесо спустило, а другое из увольнительной не пришло.
- Все путем будет. Слово офицера. - Улыбнулся. - Военного командира.
- Приятно слышать.
В том месте и в тот час, где и когда Юлька, вырвавшись из лап Серого, совершила свой отчаянный побег под свистящими далеко в стороне пулями, находился и Егерь. По поручению Вани Заики (о чем своевременно информировала меня Надежда) он изучал на месте подходы к городу: обстановку, в которой должен был продвинуться один из моторизованных отрядов объединенных бандитских сил; состояние дороги, возможные препятствия, необходимые объезды и прочее.
Увидев тормозящую машину Серого, Егерь сперва воспылал надеждой получить награду за его шальную голову. Но не рискнул: Серый был в бронежилете, а Егерь вооружен только двустволкой с дробовыми патронами. В таких неравных условиях (у Серого в машине наверняка и автомат на сиденье валяется) не то что чужую голову не возьмешь - свою потеряешь.
Вот тут он и увидел, хоронясь в придорожных кустах, как из машины выскочила Юлька Испанка и помчалась в лес, болтая наручниками с ручкой.
Егерь проводил злорадным взглядом машину Серого и дернул волчьей рысью известными ему тропами наперерез Юльке.
Когда он обогнал ее, она уже спокойно шла лесной дорогой, сбивая кольцом наручников (ручку дверцы она выковыряла) головки всяких цветов.
Егерь вышел из чащи:
- Стой, девка! Свои. Я тебя узнал.
Юлька на момент замерла, а потом бросилась ему на шею.
- Санек! Как здорово! Я от Серого удрала. Мне скорей к Ване надо.
Егерь был хороший охотник, но и большой подлец. Из тех холуев, что не упустят тайком хозяйского добра лизнуть.
Огляделся. Как таким моментом не воспользоваться! Кругом безлюдный лес, в лесу молоденькая красавица легкого поведения, спасается от погони. Можно, конечно, и помочь. Но ведь не даром же. Тем более - Ваня еще далеко, а Серый еще дальше.
И он, крепче обхватив Юлькину талию, стал без лишних слов валить ее в траву.
Этого Юлька теперь боялась больше всего.
- Не сейчас, Санек! - тревожно зашептала она. - Нужно скорей в терем, Ваню предупредить... Потом, Санек, потом... А то поздно будет.
Оторвался Егерь от Юлькиного тела, тяжело и разочарованно дыша, поставил рывком на ноги.
- Не забудь, девка. Вечерком, как Ваня тебя отпустит, приходи в мою флигель...
На подходе к терему Егерь свистнул какой-то птицей. Еще раз. Еще пока не появился из-за деревьев заросший и грязный парень в замызганном камуфляже и с автоматом. Откровенно заспанный.
- Дрыхнешь? - зло спросил Егерь. - На посту?
- Не, Санек, что ты, бдю!
- Рожа-то опухла, бдун.
- То, Санек, комар объел. Ой, ктой-то к нам на радость? - И тоже облапил Юльку, повыше живота и пониже спины.
- Пусти! - вырвалась Юлька из жадных и грязных лап, задыхаясь от вони давно не мытого тела. - К Ване спешу. Дело важное... Ребят надо выручать!
Ваня встретил ее в дверях террасы.
- Вот это гость! - радостно улыбнулся, увидев тут добрый знак своим планам. - Никак в побег ушла? Ай да девка! - Обнял за плечи, повел наверх, к себе.
Усадил в кресло, достал бутылки, разлил по стаканам.
- Ну, девочка, с возвращением, - жадно выпил, жадно спросил: Рассказывай! Он ведь звонил мне. Торговался. Грозил, что отдаст тебя своим полканам, на потеху. Ну я ему ответил, небось все еще икает!
- Ты у меня лапочка, - похвалила Юлька, вспоминая его ответ Серому. Настоящий мужик. - Поставила пустой стакан на стол. - Он меня и вправду куда-то повез, наручником к дверце пристегнул, а дверца ржавая - я как рванулась - и вместе с ручкой в лес. Он за мной, стрелять стал, но куда ему, хромому черту. А в лесу меня Санек встретил...
- Что там, в городе?
- Меня все время в Замке держали, при Сером - он все, сволочь, меня на свою сторону клонил, все выспрашивал про тебя- так что много не видела. Вот, когда в машину села, углядела - по всей Набережной заслоны ставят, мешки с песком навезли, пулеметы откуда-то достал, штук восемь насчитала, большие, с такими вот коробками, - показала руками, звякнув железом.
- Твою мать, - выругался Ваня то ли по поводу пулеметов, то ли в адрес забытых наручников. Поковырял в замке штопором, расстегнул, бросил на пол. - Что еще?
- Делегация к нему приезжала, главные менты московские, я видела. Он с ними долго толковал, потом все веселый ходил, довольный. Ваня, надо скорее их воевать, разговор слышала - из Центра помощь придет.
- Воевать... Кем воевать? У меня два десятка жлобов осталось.
- Так я ж почему тебя ищу? Думаешь, только за любовь? А я еще и за дело. Вот, - она задрала юбку и вытащила откуда-то сложенный лист бумаги, гордо положила на стол. - У Серого сперла, в кабинете.
- Что это? - Ваня без интереса развернул листок. - Каракули какие-то...
- Это Пещеры. План, - зашептала Юлька. - Он же там ловушку устроил для Гошиных ребят. Они все еще там сидят. Мы их выручим - вот тебе и боевой отряд.
Ваня кивал, улыбался, рассматривал план, постепенно разбираясь в нем и радостно озаряясь неожиданной удачей. Гошины ребята, хрен с ними, сорок человек - не армия. Светит совсем другое - личная Ванина побе да, решение всех проблем. Полная реабилитация! Спасла его девка.
- Молодец, Юлек! - искренне вырвалось. - Ты отдыхай пока, я скоро вернусь. Оттянемся! - пообещал.
Ваня мчался в Куровское. Не жалея машины. Не жалея себя- на иных ухабах доставал темечком крыши.
Все, повернулось колесо Судьбы в другую, лучшую сторону. Эх, не боли голова!
По дороге еще и еще раз просчитывал спасительную идею. Все сходилось, все в цвет. Серый знает - сзади в город не войти: леса, болота, река, гора непроходимая; ставит все свои силы на рубеже Слобода - Заречье, растягивает по Набережной, охватывающей город полукольцом - от одного склона горы до другого, от запада до востока. Так? Именно так. Бросаем на мост для отвлечения Семеныча, он завязывает со своими людьми шумный бой, стягивает на себя все внимание. А основные силы пойдут из-за горы, Пещерами, скапливаются на выходах (их три)- и лавиной на беззащитный город, сметают Серого в реку. И встречь Семенычу добивают, как мокрых котят.
И все. Если даже придет Серому помощь издалека, она уже не нужна будет. Губернатора-дурака опять в кресло посадим, законную свою власть восстановим - какие проблемы? Не болит голова.
- Ну смотри, Иван, - покачал седой головой Сидор Большой. - Хороший твой шанс. Не упусти.
Ваня засмеялся с облегчением.
- Уж не упущу, зубами удержу.
- Ты в этой картинке хорошо разобрался? Не заплутаются ребята?
- Тут все просто, шеф. Смотри, вот тут, с берега, вход - я его знаю, дальше прямой коридор, все прямо до шестого пересечения, тут пошли вправо, - Ваня ногтем вел по листу, - потом сюда, здесь полукруг, отсюда уже вниз. А вот, видишь, вилка - два выхода рядом, один в сторонке. Это и хорошо - тесниться парни не будут, разом вывалятся.
- Ну смотри, Ваня, - повторился Сидор Большой. - Твой шанс. Ты и поведешь ребят.
Вот этого Ваня не ждал. Это уж совсем не в кассу. Он вообще воевать не собирался. Он, как всегда, трофеи подбирать рассчитывал.
Но благоразумно промолчал. Сидор Большой отличался патологической подозрительностью. И если кому хоть чуть не поверил - все, вот только что был человек и уже нет его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51