Там, говорит легенда, какая-то Марья два века назад утонула и с тех пор всех, кто по болоту ходит, за ноги держит. Не боитесь?
- Не. У меня с Марьями и Дарьями всегда общий язык находится.
- Вот и ладно. Этим болотом подойдем к охотбазе с тыла. Вам ведь не надо с фасада, к воротам?
Вот именно. Очень не надо.
- Вы покурите пока, полковник, - сказал профессор, вставая и забрасывая автомат за спину, - я тропу поищу. - И скрылся в лесу, как старый индейский вождь на тропе войны.
Появился так же внезапно, сделал знак: следуйте за мной.
Тропа... Это только с его тремя образованиями можно ее разглядеть и с высоты его лет можно ее одолеть.
Может, и была когда здесь тропа, перед войной двенадцатого года, да больно изменилась с той далекой поры...
Сначала продирались кустарником - колючая проволока, потом болото пошло. Сперва, правда, травянистое, мягкое и упругое, а потом грязное, чавкающее, липкое и хлюпкое, с тучами мошки и комаров.
Надо признать, что старый профессор лучше меня по болоту шел - ногу ставил безошибочно, выдергивал из хляби легко, сапоги в густой жиже не оставлял.
Правда, они у него охотничьи были, к поясу пристегнуты, а мне Лялька какие-то модные опорки достала. Я их как шлепанцы ронял.
А профессор - делать ему нечего - все на меня шипел, все ему не нравится: и хлюпаю смачно, и падаю громко, и пыхчу сильно. Ну и мата, конечно, не избегаю.
- Еще одно замечание, - переводя дух, напугал я его в спину, - и вы пойдете дальше один. А я вернусь к своим... этим... эротическим энергоносителям.
Профессор остолбенел - остановился.
- Мне это надо? Я-то зачем пойду?
- Я вас научу, что надо делать. У вас получится.
- Вас понял, - хмыкнул он и зачавкал дальше, впредь воздерживаясь от оскорблений.
Все хорошее кончается. И плохое тоже. В том числе - и болота.
Красный лес начался. Туго натянутые золотые стволы сосен, твердая земля под ногами, в шишках и грибах, приветливый черничник и всего два комара на кубический сантиметр воздуха, напоенного за день разогретой солнцем смолой.
Смеркалось. Мы поставили крохотную палатку, развели костерок для чая и уюта.
- Зря девочек не взяли, - посетовал профессор, признавшись, что Лялька просила его на меня в этом плане повлиять. - Смотрите, как романтично. Дымок костра, засыпающий лес, луна в ветвях путается, птичка что-то во сне пискнула. Эх вы!..
Девочек ему! Вот кобелина старый.
Мы перекусили сухпаем, выпили чаю. И кроме чая - тоже, перед сухпаем.
Профессор, глядя на луну, завел часы, будто по ней время проверял.
- Пора ко сну. Почивать то есть, - и зевнул на весь лес.
Естественно, мы не взяли ни спальников, ни одеял - просто навалили под палатку побольше лапника. И улеглись потому сиротливо - скорчились, ноги поджали, руки в рукава.
- На старости лет как бездомный пес валяюсь, даже без подстилки, проворчал профессор и тут же уснул. Будто никогда лучшей постели в его длинной жизни не было...
Второе болото - хоть и Марьино - мне легче далось, навык появился. Да оно и поменьше было. И шли мы по нему с каждым шагом все медленнее, все осторожнее. Вполне Ваня мог здесь пост выставить, не совсем же дурак.
Среди болотных трав показалась одинокая березка, корявая и замшелая островок. Мы на него выбрались, закурили.
- Я вас здесь буду ждать, - вполголоса сказал профессор.- Отступление ваше, если надо будет, прикрою. А вы пойдете вот на ту ель, видите, однобокая, большая? От нее сразу возьмете влево, градусов на тридцать пять. С половиной...
И чем я эти градусы буду мерить? Особенно половину.
- Шагов через двести увидите большой валун - не оши бетесь, на нем кто-то не поленился бранное слово выбить. За валуном - старая гать должна быть. Гнилая, поди, но пройдете, не бойтесь. А вот как гать кончится, тут в оба глаза глядите, всеми ушами слушайте. С этого места уже базу можно углядеть. Раньше там скворечник торчал, теперь другой ориентир ищите что-нибудь да есть - флюгер, флаг, дымник на трубе. Что они там повесили, не знаю. Главное, чтоб у них собак не было...
Нет там собак, точно знаю, одни шакалы.
- Долго вас ждать?
- Не знаю. Не от меня зависит. Но если начнется стрельба- сразу в бега, рысью по болотам. Это приказ.
- Вот еще! - научился, не забыл. - Уже побежал. Догоняйте.
Скворечника не было. И флагов приметных тоже. Зато забор был, еще тот заборчик - древний тын, заостренные бревна.
С моей стороны глянуть - плохой забор, ничего за ним не видать. А с той стороны - хороший, уж найдется щелка меня разглядеть.
И я сраму не побоялся: последние десятки метров по лесу до забора на брюхе преодолел. Прильнул к малой щелочке. Пусто за забором, только у ворот унылая фигура маячит, стоя спит на рассвете.
Сориентировался, разыскал нужные окна, что Надюша подсказала, отошел в лес уже не таясь - за забором нет никого, из окон меня не видать.
Нашел удобное дерево, с густой кроной, с низкими ветвями. Сперва под ним устроился ждать. Времени было шесть с половиной пополуночи.
Природа кругом меня уже праздновала утро - и солнце росой в ветвях играло, и птицы гнезда покинули, ну и комары, конечно, блин, звенели от радости.
Приборчик свой я включал пока периодически, питание берег. Но в такую рань, бандитам недоступную, никаких разговоров еще не было. В одном только азимуте чей-то мощный храп поймал - не иначе Семеныча, он мужик грузный, храповитый.
Где-то около девяти зашевелились в доме. Забрякало что-то, кашель послышался, ругань безадресная - надо же с чего-то день начинать.
В десять пополуночи в столовой собрались - ничего интересного.
Но вот нужные люди перешли в нужную комнату. Я мигом на дерево взобрался. Настроился, стало быть, на волну. Тут еще Надюша мне помогла шторы раздернула. Совсем комфортно стало. Слышимость - будто я не на дереве сижу, а под столом, за которым беседа началась. Интересная, надо сказать. Полезная.
"Семеныч (с иронией): Ну рассказывай, делегат... Бандитской конференции.
Ваня Заика (угрожающе): Слушай, Семеныч, ты меня сейчас не задевай. Не в себе я. Могу обидеть.
Семеныч (равнодушно): Не пугай, Ваня. Я у тебя один остался. Рассказывай.
Заика: Плохо, Семеныч. Меня, считай, из игры вывели.
Семеныч: Так это еще ничего. Я думал - не вернешься.
Заика: Не все сказал. Условия поставили. Первое, значит, со своими остатками в бой на мост иду, на себя отвлекаю. Так и сказали, жив останешься - это тебе еще не счастье. В городе, как возьмем его, ничего не получишь. С низов начнешь, рядовым. Искупишь вину - посмотрим.
Семеныч: Оно и ладно.
Заика: Это условие не главное. Главное поставили: чтоб перед боем Серого убрал, вот тогда жить будешь.
Семеныч (усмехаясь): Попробуй.
Заика (с угрозой): А я вот решил. Тебя пошлю. Ты ему коллега, из одного гнезда. Придешь к Серому с повинной. Скажешь- много знаю, много помогу. Не могу больше предателем жить. Совесть заела, по-черному. Верно?
Семеныч (спокойно): Пошел-ка ты, тезка, к бабушке.
Заика: Нет, Семеныч, мент поганый, мы с тобой повязаны. Или вместе вырвемся, или вместе...
Семеныч: Я тебе, Ваня, не шестерка. Все об этом, - хлопок ладонью в стол. - Дело говори.
Заика: Ладно, я тебе это вспомню, когда пора придет. А человека найду. Знаю такого, за меня, если надо, в петлю влезет".
Вот, Юлечка, дождалась своего часа.
"Семеныч (напомнил): Дело говори.
Заика: Дело простое. Со всей округи люди съезжаются - понимают, что надо Серого остановить.
Семеныч: База где?
Заика: Зону отдыха в Куровском помнишь? Там сейчас Колесник пансионат держит. Постояльцев разогнали, все подготовили. Жилье, значит, есть, питание, стоянка где-то тачек на сто. Там - общий сбор, общее решение.
Семеныч: Кто за главного?
Заика: Целый штаб. Как у Серого. За главного - Сидор Большой.
Семеныч: Нам что поручено?
Заика: Сказал уже, чем слушал? (Злорадно.) Тебе людей дают. Ты Горотдел просрал, тебе его и назад брать. Ну велели еще все подходы к городу проверить, посты Серого, если есть, убрать, дороги лесные посмотреть..."
Больше ничего интересного я не услышал. Но мне и этого хватило. Да и назад пора - не съели бы комары моего профессора, пса бездомного.
- Собирайтесь, - сказал я девчонкам. - Со мной поедете.
- Куда? - в один голос.
- На радио.
- Зачем? Записываться?
- Ага, анекдоты будете рассказывать, самые неприличные. А утром их в эфир погоним.
- У! Здорово! - обрадовалась Юлька. - Я такой анекдот знаю! Входит муж в спальню...
- Побереги его до эфира. Две минуты на сборы.
- А краситься? Макияж?
- Вот еще! - сказал я.
- У тебя все готово? - спросил радиста. - Вызывай.
Парень защелкал тумблерами, начал что-то подкручивать, двигать рычажки - настроился, дал вызов. Сделал мне знак глазами, передал микрофон и наушники.
В них прозвучал далекий, но хорошо слышный, знакомый уже и чуть хмельной голос Вани Заики:
- Кто это?
- Здесь Серый, - сказал я. И, кивнув радисту, чтобы включил трансляцию, сбросил наушники. Взглянул на притихших у стеночки пташек. В макияже и красках разных красивых оттенков. С заготовленными неприличными анекдотами.
Нет, девочки, рассказывать вам сегодня не придется - слушать будете.
- Какой Серый? - звучно пошел по комнате Ванин голос.
- Их много у тебя? - подождал. - Врубился?
После молчания:
- Что надо, полкаш?
- Надо, чтобы ты вежливо отвечал, не обзывался и внимательно слушал. Мое слово. Обыграл я тебя, Ваня, на всех досках. Город у тебя забрал, деньги - тоже, боевиков твоих всех выбил. Только что последних взял, а Гоша Заречный в засаде остался, навсегда. Но это еще не все. Хотя и этого хватит. Ты слушаешь? Положение твое в обществе сложное. Я бы сказал, безнадежное и безвыходное. Вчера у меня была делегация из Центра, предлагают помощь. Так что ваши объединенные силы обречены на полное уничтожение. Это понятно?
Мой совет, пока дружеский: собрать своих недобитков и явиться ко мне. Если приведешь с собой Губернатора и начальника милиции, обещаю снисхождение.
- Купить хочешь? Сколько даешь?
- Ты отказываешься?
- Отказываюсь.
- Подумай. Жить будешь, если согласишься. Тебе ведь только тридцать.
- Помнишь, Серый, байку про Пугачева? Так я такой же. Лучше тридцать лет питаться свежей кровью, чем триста дохлятиной.
- Льстишь ты себе, Ваня. Ты не сокол ясный, ты комар однодневный. Надоедливый. Давно бы прихлопнул тебя, да все руки заняты. - Выждал, пока иссяк поток брани. - Что ж, слушай другое слово. Я тебе ту девочку, что твой поганый чечен в заложники взял, не забуду. Тем же отвечаю. Теперь я твою девочку взял...
- Испанку, что ли? - смешок. - Она не моя, полкаш, она общая.
- Ты слушай до конца: если не выйдешь из леса, я ее по рукам пущу. У меня парней много, девок не хватает. - На Юльку я не смотрел, стыдно было.
- Мудак ты, Серый. Хоть и полковник. У этой шлюхи только такая мечта и есть - чтоб под целый полк лечь. Она тебе спасибо скажет и тебе еще за это даст.
Дальше опять пошел вялый, беспредметный мат.
- Отбой, - сказал я радисту. И повернулся с замершим сердцем к Юльке. - Ну что, Юлечка, устроим тебе побег?
- Устроим. - Она встала. И Лялька рядом с ней, обняв за плечи и испепеляя меня взглядом. - Для этого вы и толкнули меня в эту грязь? Неужели вы думаете, что я еще ничего не поняла?
- Прости меня, мне нельзя рисковать - за мной люди. Много людей.
- Скажите, что нужно сделать?
- Меня убить.
- Это я с удовольствием. А еще?
- Потом скажу, в Замке. Поехали под наше любимое одеяло.
- Вот, - сказала Юлька в дверях, - вспомнила. Входит муж в спальню... - И заплакала.
Стратегия и тактика
С раннего утра к Волгину пришел с заявлением некий гражданин Пичугин. К заявлению была приложена медицинская справка о наличии у данного гражданина следов побоев, полученных накануне вечером. В заявлении указывалось на неправомерные действия участкового Хмелева, лейтенанта милиции, выразившиеся именно в нанесении зарегистрированных врачом Извековым побоев и в реальных угрозах.
Надо сказать, что это было первое заявление такого рода.
Волгин заявителя принял и попросил участкового Хмелева, лейтенанта милиции, представить ему материалы на гражданина Пичугина, если таковые имеются.
Таковые имелись. В значительном количестве.
- Ну что ж, - сказал Волгин, ознакомившись и с теми, и с другими документами. - Формально вы, гражданин Пичугин, правы. Придется возбудить два уголовных дела. На нашего сотрудника Хмелева...
Пичугин удовлетворенно кивнул и высказался в том смысле, что он на это и рассчитывал.
- ...И на вас, гражданин Пичугин.
Немного задержался с реакцией, моргнул, икнул, спросил:
- А на нас за что же? Мы же - пострадавшие. От руки представителя власти.
- А на вас вот на каком основании. - Волгин веером пролистнул подшитые бумаги. - Шесть заявлений от соседей на ваше хулиганское поведение, справки о побоях, нанесенных вами матери, жене и дочери. Вот служебная записка участкового Хмелева о том, как он отбил у вас младшую, девятилетнюю дочь, которую вы проиграли в карты и везли к своим партнерам. Вот докладные о проведении с вами соответствующих профилактических бесед, на которые вы не реагировали. Вот просьба трудового коллектива о привлечении вас к ответственности за распитие спиртных напитков на рабочем месте и последующие дебоши в цеху и в конторе. Вот копии квитанций штрафов за нарушение правил поведения в общественных местах... Ну и хватит, пожалуй. Словом, каждый из вас получит свое. Участковый, правда, меньше, а вы, гражданин Пичугин, гораздо больше. - И Волгин вызвал следователя, распорядился написать постановление о возбуждении уголовных дел.
Пичугин несколько растерялся, увял.
- А это... гражданин начальник милиции, сколько же ему будет?
- Ему? Думаю, не больше года. Условно. Да, пожалуй, суд вообще признает его действия правомерными. Он ведь пытался защитить от вас других людей, в том числе и ваших родственников, которых вы избиваете систематически.
- А это... мне?
- А вам много больше. Сейчас с этим очень строго. Бытовые преступления жестоко караются. Как немотивированные.
- Не... какие?
- Немотивированные. Сейчас поясню. Вот, - заявление поднял, четвертого числа вы ударили жену сковородой по голове, а когда она упала, нанесли ей несколько ударов ногой, сломав три ребра и нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51