зуб, стало быть, за зуб. Те же, кто подводил заведомо невиновных под расстрельные статьи, получали приговор соответствующий: смерть за смерть.
Надо ли говорить, что, прежде чем приступить к той или иной справедливой акции, мы формировали общественное мнение. В печати появлялись резкие объективные статьи с конкретными фактами, с выдержками из соответствующих документов, с именами и фамилиями, иногда с фотографиями. Горожане должны были узнать обо всем не от соседки сверху и не в очереди на рынке, а из достоверных официальных источников.
В этом же ключе - отработка кредита доверия - мы взялись за уличную преступность. Процент от нее тоже большой, но дело даже не в проценте. Когда гражданина грабят правительство, "бизнесмены" и политики, он может и не знать об этом, если же знает, то относится к происходящему, как к неизбежному злу. А вот когда его бьет или грабит уличная шпана, реакция однозначна и предсказуема: куда, блин, смотрит милиция? В чей карман?
К тому же уличные преступления, как правило, самые трудные для раскрытия. Они чаще всего безмотивные (кстати, очень тревожный признак: рост безмотивных жестоких преступлений- свидетельство нездоровья общества). Валит, к примеру, по улице стая пацанов - рванули сумочку, сорвали шапку, ахнули по голове железом, воткнули меж ребер нож или забили ногами - и рассыпались по городским подворотням. Кого искать? Где? Как? По каким признакам?
Поэтому, несмотря на острую нехватку людей, мы сформировали специальные карательные патрульные группы и рассредоточили их по основным криминогенным точкам города. Спецпатрули были как явные, демонстративные в форме и с оружием, так и скрытные, мирные, в штатском. В задачу их входили мгновенная реакция на любое правонарушение, задержание по горячим следам. По отношению к уличным грабителям, злостным хулиганам, мошенникам и вымогателям они действовали быстро, резко, жестоко.
Более того, я объявил по радио, что поведение граждан в общественных местах строго регламентируется. "Появление в нетрезвом виде, сквернословие, хулиганство, грубость, хамство и неуважение к людям и городу будут жестоко караться на месте".
Надо похвалиться - несколько инцидентов на глазах общественности сразу же дали результат. На улицах стало спокойнее. Если же что и позволялось, то с двойной оглядкой. Но это тоже, думаю, до поры.
Нелишне будет заметить в скобках, что эти процессы и события не оставались без оперативного освещения в печати. Которой, кстати, тоже было нужно возвращать и заново зарабатывать доверие народа.
Вот, к примеру, такое сообщение - кого оно оставит равнодушным? "Вчера вечером у входа в Центральный универсам гражданин Иванов А.Б., будучи в нетрезвом состоянии, позволил себе дикую выходку - бросил стаканчик с недоеденным мороженым мимо урны, которая находилась от него в двух шагах. Возможно, событие так бы и осталось незамеченным, если бы в ту же минуту неустановленные лица крепкого телосложения не надели эту урну на голову указанного гражданина. После чего под угрозой физической расправы заставили его убрать с тротуара все, что из этой урны вывалилось".
Крутовато, считаете? Зато как эффективно. Урок на всю дальнейшую жизнь. И не только гражданину И., но, пожалуй, и его детям.
Или так: "Вчера вечером некий гражданин Петров В.Г., пребывая в легкой степени алкогольного опьянения, не воспользовался подземным переходом, находящимся от него в десяти метрах, а пересек оживленную магистраль (просп. Чкалова) на запрещающий сигнал светофора и в неположенном месте. Более того, указанный гражданин катил перед собой, лавируя между машинами, детскую коляску с грудным младенцем, а старшего сына (шести лет) тянул при этом за собой за руку. Такое грубое нарушение Правил дорожного движения не осталось безнаказанным. На противоположном тротуаре двое неустановленных граждан крепкого телосложения разложили гражданина Петрова В.Г. на скамье у остановки автобуса "Петровский парк" и, сняв с него брюки, нанесли множество ударов по оголенным частям тела его же собственным ремнем. Поверьте, это было ужасно!"
И вы так считаете? Пожалуй, да - унизительно. Но как эффективно. И какой наглядный, убедительный пример окружающим, свидетелям вполне заслуженной экзекуции! А ведь если хорошо подумать: на оживленной магистрали в час пик наказание могло оказаться куда как страшнее.
И вот еще пример: "Вчера вечером в городском автобусе маршрута номер 12 молодой человек Сидоров Д.Е., без признаков алкогольного опьянения, в ответ на жалобную просьбу пожилой гражданки, оставшейся неизвестной, уступить ей место, ответил в резкой, бестактной форме: "По магазинам бегать, в поликлиниках сидеть - силы есть? Постоишь, бабка, я с работы еду". Такое заурядное событие и вовсе не привлекло бы внимания. Но оказавшиеся по случаю в салоне автобуса неустановленные лица крепкого телосложения попросили водителя остановить машину и открыть переднюю дверь. После чего одно из неустановленных лиц грубо взяло указанного гражданина за оба уха и рывком поставило его на ноги, а затем произнесло примерно такие слова: "Старых людей нельзя обижать. Они прожили большую и трудную жизнь. Они, как правило, нездоровы, им трудно стоять в транспорте. Запомни это, дружище". И с этими словами неустановленные лица крепкого телосложения выкинули гр. Сидорова Д.Е. из автобуса 12-го маршрута на тротуар".
Жестоко, ничего не скажешь. Но, бесспорно, эффективно.
Мой оппонент, конечно, возразил бы, что приведенные в примерах лица не являются преступниками. Пока - да. Но ведь далеко не каждый потенциальный правонарушитель приходит к преступлению враз, спонтанно. Иной немного потренируется- грубостью, хамством, мелким хулиганством. И если не встречает на этом предварительном этапе достойного и запоминающегося отпора, то на достигнутом, как правило, не останавливается. Именно поэтому принцип неотвратимости наказания я не только не отменил, а возвел в самый главный ранг городской политики.
Впрочем, так или не так - будущее покажет. Но уже сейчас в городе стало поспокойнее. И, кстати, ни один из потерпевших- ни Иванов, ни Петров, ни Сидоров - в органы милиции с заявлениями на неправомерные действия неустановленных лиц крепкого телосложения не обратился.
Надо признать, что Прохор, показывая мне эти заметки перед сдачей в набор, шипел и скрипел зубами. Но доказать что-либо не смог. Потому что результаты подтверждали мою правоту.
- А за кого ты волнуешься? - спросил я его. - За себя, что ли? Но ведь тебе публичная порка не грозит. Ты законопослушный гражданин: улицу переходишь на "зеленый", в пьяном виде к девушкам не пристаешь, старикам, хоть и сам не молод, место уступаешь... Чего ты пыхтишь?
- Ты восстановишь против себя население.
- А вот фиг тебе! Ты знаешь, что вчера группа граждан обратилась в Горотдел с предложением восстановить народные дружины и товарищеские суды? Не кажется ли тебе, что это естественная реакция на события? Та самая, ради которой мы их вызвали.
Да, эти события и будоражили город, и успокаивали горожан. Они пугали. Но они и вселяли надежду. И порождали новых борцов за справедливость. Без которых нам все равно не победить.
Право же, что-то стало переламываться в апатичном сознании горожан. Почему-то вдруг, в середине лета, они принялись мыть окна в домах. Сами собой вспыхнули давно забытые субботники по уборке дворов и подъездов. Мужики восстанавливали заброшенные и загаженные детские площадки, прогоняли с них выпивох. Организовали дежурства. А какая-то дикая бригада шабашников с Малороссии по собственному почину и за свой счет отремонтировала засохший городской фонтан, и в свежих его струях радужно заиграло летнее солнце.
И город от этих простых процедур вдруг засиял прежним светом. Особенно после того, как повсюду поснимали зарубежные вывески и рекламные щиты, замазали цветочками рекламные тексты на транспорте - ровно освободился город от оккупации. И горожане вновь увидели старинные дома традиционной русской архитектуры, чистые зеленые скверы, древний городской парк, где опять могли без опаски за свою честь и жизнь гулять вечерами и молодые, и старые; главную брусчатую площадь в пузатых колоннах Торговых рядов восемнадцатого века, его самые древние на Руси православные церкви.
А кто-то водрузил на городской пожарной каланче флаг с гербом города - на багряном фоне скрещенные серебряные мечи, а под ними ржаной колос.
Право же, что-то сдвинулось и поплыло. Будто раскололся под горячим солнечным светом сковавший людские души лед безразличия, безверия и страха...
А ведь в городе продолжалась война. Зримая и незримая. По своим жестоким законам. Были бои, были потери.
Из города шла постоянная утечка в Заречье озлобленных, лишенных собственности криминальных лиц. Я не препятствовал этому - лучше иметь врага перед собой, чем за спиной. Наше воинство стало получать заметную подпитку. Мирные доселе граждане, наконец-то увидев в милиции реальную защиту от реального зла, осмелели, оставили в прошлом постыдную позицию выжидания и невмешательства, все активнее включались в процессы декриминализации общества. Как и было задумано.
Словом, противостояние, обостряясь, продолжалось. Обе стороны накапливали силы для последнего и решительного...
Наши ребята несли службу, чистили город от всякой швали, восстанавливали попранную справедливость и веру в нее, с большой охотой, как ни странно, помогали горожанам в мирных делах - участвовали в субботниках, демонтировали вместе с рабочими и отправили в Зону Завод сельхозмашин, подключились к реставрации городской достопримечательности Знаменской башни не сохранившегося до наших дней Кремля. Эти совместные труды на общее благо еще больше укрепляли смычку населения с моими правоохранительными органами. Милиция становилась народной.
А в свободное от службы время весь личный состав нашего смешанного гарнизона усиленно обучался, тренировался, повышал свой идейный, профессиональный, моральный и культурный уровень.
Я даже обязал Прохора проводить в Замке что-то вроде полити нформации прежних лет, будучи глубоко убежденным, что нельзя успешно и грамотно выполнять свой профессиональный долг при равнодушии к социально-политическому положению в стране. Каждый член общества должен быть на своем посту прежде всего гражданином. Урок истории. Бесспорный, стало быть.
Фактически все мы находились на казарменном положении. Но никто от этого особо не страдал. Напротив - совместные операции, постоянный риск, внеслужебные отношения крепили дружбу и товарищество, взаимное уважение и заботу. И, кажется, порождали любовь.
Хорошенькие и порядочные девочки из отряда Алевтины легко и естественно вписались в молодой мужской коллектив. Постепенно начали завязываться серьезные романы. Да и вообще, присутствие женского пола, как утверждал профессор Кусакин, облагораживало суровый быт наших воинов. Так или нет, но напоминать ребятам о том, что их выправка, внешний вид и манеры должны быть образцом для горожан, уже не приходилось.
Сам профессор с той поры, как пришел в Замок после боя со своей незарегистрированной мелкашкой, так и застрял здесь навеки, одинаково полюбившись и парням и девчонкам. Первым - потому что был бабником, вторым - потому что был кавалером.
Вечерами свободная от службы и занятий молодежь собиралась в Рыцарском зале, устраивала под патронажем Ляльки дружеские застолья, танцы, всякое веселье. А ближе к ночи, когда в угловое окно заглядывала с любопытством белая луна, затапливали камин, зажигали свечи и собирались вокруг профессора- кто в креслах, кто на полу - и слушали его рассказы о былом величии России, о ее талантливом и несчастном народе.
Весь зал заливался лунным светом, затихали хиханьки с хаханьками воцарялась затаенная тишина, усиленная редким, глухим и хриплым, боем часов в какой-то дальней комнате да потрескиванием головешек в камине. И в загадочных глубинах Замка оживали тени наших далеких предков, и бродил меж ними бесстрашный рыжий котенок, которого прихватили ребята с очередной операции. Больше всего любил котенок, обойдя все заманчивые углы Замка, свернуться в коленях профессора (или на руках Алевтины - она тоже порой вспоминала вслух о своей партизанской юности) перед затухающим камином...
Лялька почему-то прозвала котенка Баксом. Хотя все ее убеждали, что баксов рыжих не бывает, только зеленые. Правда, Пилипюк, когда девушек не было рядом, называл кота более точной кличкой: Вездессущий.
- Вот еще! - пожала плечами, ненароком услыхав это, Лялька. Вездессущий бакс - глупость какая!
А может, и не такая уж глупость...
Война между тем продолжалась.
Акция 7. Операция "Шлюха"
Из двухсотпятидесяти факторов, обеспечивающих живучесть криминала, десять, по крайней мере, держала проституция со всей сопутствующей атрибутикой, как-то: порнобизнес, шоу-бизнес, всяки-разны бяки вроде конкурсов на всяки-разны "миски", секс-шопы и прочая дрянь.
Ну, атрибутику можно отложить на потом, а основной криминальный узел надо рубить сейчас, развязать его все равно не получится - тугой и путаный. Путбнный, стало быть.
Естественно, перед началом акции мы провели определенную работу среди населения, сформировали общественное мнение. Прохор дал оглушительную статью о вреде проституции, о ее роли и месте в среде криминала. Проработали этот вопрос в Правительстве. Провели блиц-опрос среди граждан.
В общем и целом они отнеслись к проблеме довольно спокойно. Я бы сказал, безразлично - другие проблемы, более острые, их тревожили: когда жрать нечего, на блядки не побежишь. Результаты опроса показали, что сторонниками легальной проституции выступили 0,012 процента населения, в основном мужского пола. Они довольно яро отстаивали свою точку зрения на право существования этого вида социальной свободы и на открытом диспуте в Доме культуры. Руководил этой бандой все тот же вздыбленный из последних резервов правозащитник Наобум Кузнечик (я освободил его от домашнего ареста, так как понял - такой оппонент мне только на руку).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51