Перед ней стояла коробка от компьютера.
Граждане складывали в коробку деньги.
Лялька вела учет в тетради.
- Слушай, такая молодая, такая красивая, - басил над ней седой шашлычник грузин, - зачем пишешь? Думаешь, я обратно деньги просить буду, да? Самые честные люди к тебе пришли, а ты пишешь. Вай, как тебе стыдно!
- Вот еще! - Лялька дернула плечом. - Порядок должен быть, учет. Я и себя записала. Проходи, кацо, дорогой, люди ждут...
Волгин даже встал, когда я вошел к нему.
- Ну?
- Провокация. Шантаж.
- Плохо.
- Да, это надо обдумать. А что за сборы там? Кто организовал?
- А никто. По-моему, Прошка дал на радио сообщение о ЧП. И народ сориентировался.
- А где Одиноков?
- Спит. Ему укол сделали.
- Ладно. Собирай участников операции.
- Решил брать его?
- Еще чего! Но из города он не уйдет.
Разрабатывая операцию, мы постарались предусмотреть вариант, при котором террорист не согласится обменять девочку на одного из нас. А он наверняка не согласится. Значит, все должно быть продумано до мелочей, проделано безупречно. С многократной подстраховкой.
Труднее всего было выбрать место для засады. С точки зрения безопасности для маленькой заложницы. Он ведь, скорее всего, посадит ее рядом с собой.
Значит, должна быть гарантия, что после выстрела снайпера неуправляемая машина остановится, а не съедет в кювет и не врежется, положим, в дерево.
После споров и прикидок решили провести акцию на Крутом спуске, к котрому вела дорога от дома Одинокова. В конце спуска начинался подъем. Вот здесь, в мертвой точке, и будет остановлена машина. Снайперов решили расположить на флангах и фронтально - мы ведь не знаем, где террорист Махмуд посадит девочку.
Светало, когда мы выехали к спуску. Там уже ждали люди Майора.
Снайпер справа от дороги залег в припаркованном возле магазина легковом автомобиле, снайпер слева занял позицию в газетном киоске, а фронтальный (тот самый, что истребил в Заречье Чачу) спрятался на чердаке частного дома на повороте дороги к Набережной. Рядом с этим снайпером расположился специалист с дистанционным пультом. Другие бойцы, незримые, заряженные злой энергией, как патроны порохом, рассредото чились вдоль улицы.
Мы пару раз проехались туда-сюда, чтобы убедиться - ничего подозрительного заметить нельзя. Вернулись в Горотдел, уложили доллары в "дипломат", а рубли в чемодан, и отправились к месту действия.
Утро разгорелось на востоке, захватило полнеба. Но вторая его половина была еще по-ночному густо-синей.
Когда ж это кончится?
Я вышел из машины, молча покурили с Майором.
- С богом, - сказал он и хлопнул меня по спине.
- Махмуд! - я подошел к штакетнику. - Не спишь? Не передумал?
- Деньги привез? - голос хриплый, усталый. Прямо пожалел его, бедного.
- Привез. Но часть рублями, по курсу ММВБ. Возьмешь?
- Возьму. Давай.
- Ты только не стреляй в меня. А то деньги не нужны будут.
Я подхватил чемоданы и посыпанной песком дорожкой, прошел мимо дома к сараю.
- Поставь на крыльцо и уходи.
Странно - все время говорить с человеком и не видеть его лица.
Я поставил чемоданы на крыльцо и вернулся за ограду.
Дверь приоткрылась. Из нее вышла девочка, обвязанная по талии веревкой. Она втащила в дом один чемодан, затем другой.
Дверь захлопнулась.
- Полковник! - крикнул Махмуд. - Иди домой, завтракать - я деньги буду считать. Проверить надо, да?
- Когда его возьмем, - сказал мне в ухо Пилипюк, - я его сам, вместо бронетранспортера, за ноги тягать буду. Сам разорву. Попроси Майора, он тебя слушается.
Нет уж, хохол хитрый. Я тебе такого удовольствия не уступлю.
Счет длился долго. Даже свежее утро не радовало. Потому что я еще не знал - каким оно будет в конце.
- Полковник! Тащи автомат и наручники. Деньги забирай, положи в машину, на заднее сиденье.
Я взял автомат и сумку с магазинами, пошел к сараю.
- В окно пихай, - была команда. - И стой здесь. Пока не скажу.
Я слышал, угадывая по звукам, как он отсоединил рожок автомата, выщелкнул все патроны - видимо, осматривал. Потом снова снарядил магазин, проверил рожки в сумке. Дотошный.
Неожиданно из окна рубанула короткая очередь. В ствол яблони.
- Не зацепил, полковник? - насмешливый голос Махмуда.- Не бойся машинку проверял. Надо ведь, да?
- Не доверяешь?
- А кто ментам доверяет, а?
Знал бы ты, откуда эти деньги взялись...
- Ну иди. Сейчас выходить буду. Все от машины прочь. Левую дверцу открыть. Иди, иди.
- Оставь девочку, Махмуд. Возьми меня. Гоша рад будет.
- Плевать... мне на Гошу. Я полковников не люблю. Мне девочки нравятся. Иди. - Сказано было таким тоном, что оставалось только выполнять.
Дверь скрипнула. На пороге Махмуд - типичный кавказский волчара. Когда такого видишь, рука сама тянется к оружию.
В правой руке пистолет, автомат на плече. На левой руке сидит девочка, обхватив его за шею. В бок ее упирается ствол. Девятимиллиметровый. На запястьях девочки болтаются наручники.
Махмуд медленно идет к машине.
"Уазик" стоит на открытом месте. Вокруг - ни души. Одни глаза и прицелы.
- Деда! - вдруг кричит девочка в сторону дома. - Я спать хочу.
- В машине поспишь, - отвечает вместо деды Махмуд.
Он заглядывает в машину - проверяет, нет ли засады, садится за руль с девочкой на коленях. Ничего, это не страшно, дальше дорога такая, что ему придется пересадить ее на сиденье.
- Я провожу тебя, Махмуд, - говорю издалека.
- Провожай. До моста можешь проводить. Мне спокойней.
У нас договоренность - Махмуд высаживает девочку на той стороне реки.
Звенит в холодном воздухе стартер. Схватывает движок, ровно бормочет.
Махмуд не спешит, прогревает двигатель, не спуская девочку с колен, перегибается назад, осматривает чемоданы с деньгами.
Хорошо еще - снова считать не взялся.
А я уже не могу ждать, на последнем пределе.
Наконец Махмуд длинно сигналит и трогается. Сразу набирает скорость.
Я сажусь в машину и еду за ним, где-то метрах в ста.
Дорога неровная, асфальта местами нет, а дальше она еще хуже будет. Приближается Крутой спуск. Это что-то вроде старого оврага, когда-то, наверное, здесь бежал в речку Вольную ее любимый приток.
Махмуд снижает скорость. "Уазик" слегка повиливает - значит, пересаживает девочку на сиденье.
Хочется закрыть глаза и выключить в себе все остальное. А включить уже тогда, когда дед с внучкой будут пить чай, а мы все - водку.
Как же! Это еще надо заслужить. Отработать.
Машина уходит из зоны видимости. Сейчас она достигнет дна оврага мертвой точки, и раздастся спасительный выстрел.
Вот сейчас.
Выстрела нет. Вместо него взревел движок - "уазик" делает перегазовку и начинает взбираться в гору.
Выстрел.
Глохнет двигатель.
Машина останавливается, замирает, будто в раздумье и, набирая скорость, катится вниз. Почти по прямой. А спуск в этом месте довольно круто сворачивает. Позади машины - обрыв в овраг. Не очень глубоко, но хватит, чтобы перевернуться пару раз. С девочкой внутри...
Вжимаю педаль газа в пол. Рассчитывая плавно поймать "уазик" своим бампером и задержать его движение.
Но ясно, что не успею. Ребята выскакивают на дорогу, пытаясь настичь машину.
Один из них распахивает правую дверцу, чтобы выхватить девочку, бежит рядом - позже выяснилось, что террорист приковал ее (обе руки в одном кольце) к металлической передней ручке. Другой пытается баранкой выправить ход машины или рвануть ручник.
Третий (Филипком его, кажется, дразнят) успевает к машине сзади и упирается в нее руками, пытаясь остановить. Берцы его бесполезно скользят по асфальту.
Машина тяжелая, набрала скорость - и парень в отчаянии сует под колесо ногу.
В приспущенное окно мне слышен хруст костей. И резкий стон.
Машину мгновенно окружают подоспевшие бойцы, разом, одним рывком приподнимают ее задок и осторожно вытаскивают парня. Он бледен, но в сознании - кусает губы.
Кто-то из ребят ставит "уазик" на ручник и освобождает девочку, держит ее на руках. Как забытый воин в Трептов-парке.
Подъезжает "скорая". Врач делает парню укол, фиксирует ногу в лубках. Его укладывают на носилки и уносят.
Девочке врач тоже делает укол.
Я заглядываю внутрь "уазика". Террорист сидит, откинувшись на спинку сиденья. Во лбу его - черная дырка, на переносице густая капля крови.
Подходит снайпер.
- Какого хрена, стрелец?.. - спрашиваю его. - Зачитался?
- Да он, сука, в самый момент наклонился к девочке, что-то ей говорил... Я не рискнул.
Вообще-то правильно. Что не рискнул.
- Отвезите его в Заречье, - киваю в сторону террориста, - и бросьте там на улице. Их труп - пусть сами и хоронят.
Во дворе Замка Майор построил людей, объявил благодарность.
- Перед началом операции, - спрашиваю я, - кто находился в дежурной части Горотдела? Шаг вперед!
Дружный, четкий стук ботинок - шагнули почти все.
- Кто в это время матюков пускал? Два шага вперед!
Так же дружно, четко, все, как один.
- Два наряда вне очереди, - объявляю. И добавляю: - Впредь запомните: материться безнаказанно - только в бою. Ясно?
- Так точно!
В Горотделе Лялька под своим портретом пыталась вернуть гражданам собранные деньги. За деньгами почти никто не пришел. Вернее, приходили, чтобы отказаться от них - "на лечение парня, который ногой машину остановил".
- И правильно, - сказал Пилипюк, - на эти гроши мы ему гарный костыль справим, как поправится...
Я вспомнил все, что случилось за эти длинные сутки, как они начались и чем закончились, и подумал: а действительно, каким же должен быть настоящий милиционер?
- Красивым, - сказала Лялька.
Лучше, пожалуй, не скажешь.
А ближе к вечеру позвонил Волгин и сказал, что предатель Андреев попросил пистолет с одним патроном...
Часть 2
ВОЙНА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Итак, кончалась первая неделя войны. Если считать со дня ее объявления. А вообще-то эта война по своей продолжительности, по числу жертв и обездоленных, мере слез и горя, наживы и нищеты не чета никаким Семилетним и Столетним войнам, Алых, стало быть, и Белых роз. Эта война особая, вечная. Она еще с Каина началась. Не Каином ли завершится?..
Уже с первых ее часов я почувствовал, что воевать по плану не получится. Если тактика еще туда-сюда годилась, то стратегию все время приходится менять. Оно и понятно - у жизни свои планы, свои к ним коррективы. Которые нам познать не мешало бы, да знать не дано.
Впрочем, это в любом деле так. Как бы ни подготовился, как бы ни рассчитал - все предусмотреть невозможно. Нет-нет, да и выскочит злой чертенок из табакерки, враз перемешает твой кропотливый и вдумчивый расклад. Потому как своим аршином все не измерить. У каждого явления своя мерка. И мера каждому шагу.
Тем не менее мы пусть и не очень последовательно, но упорно трудились над устранением двухсотпятидесяти факторов, "благотворно" влияющих на развитие криминальной ситуации. И самоотверженно боролись за снижение доли участия различных социальных групп в общей массе криминала (см. материалы А.Дубровского).
Худо-бедно сформировали революционное Правительство. В его состав вошли, кроме наших людей, честные и толковые горожане, представители всех слоев общества, не обремененные жаждой власти и наживы. А обремененные совсем другими стремлениями. Чтобы были сыты старики, учились дети, работали отцы. И чтобы не мешали этому ворюги и бандюги в учреждениях, банках, офисах и подворотнях. Не так уж, оказывается, много нужно для счастья, для нормальной жизни.
Поэтому главной заботой Правительства на первых порах стала городская экономика, обеспечение рабочими местами и зарплатой. С помощью Отдела по борьбе с приватизацией были возвращены коллективам на правах общенародной собственности практически все предприятия города, отобранные у частных владельцев - без всяких аннексий и контрибуций, но с конфискацией и арестами.
Конечно, процессы экспроприации, национализации, перераспределения собственности без противодействия не обходились. Но наши ребята и примкнувший к ним рабочий класс быстро и безболезненно давили как явное сопротивление, так и скрытый саботаж и вредительство.
На возвращенных народу предприятиях возрождалась и налаживалась нормальная трудовая жизнь. Люди были готовы работать даром, лишь бы снова почувствовать себя нужными, уверенными, настоящими тружениками, членами трудового коллектива.
Но зарплату мы платили. Денег пока хватало. Даже я внутренне ахнул, когда новый Директор объединенных банков доложил мне, сколько средств поступило в результате конфискаций, арестов счетов и имущества свергнутой городской бандитской власти.
Частную собственность я не отменил, но ограничил ее в основном сферой бытового обслуживания. И предупредил владельцев: богатеть без меры вам не дам; приличный, достойный уровень жизни - это все, на что вы можете рассчитывать. А все, что сверх того (от лукавого), - то в городскую казну, в фонды общественного потребления.
Этим заявлением я убил двух зайцев: отринул от частного сектора откровенных хапуг и обеспечил сферу обслуживания трудягами, которые видели в ней свое призвание.
Но я не обольщался успехами, даже во сне не забывал, что получил кредит доверия на очень короткий срок. Столько уже было обещано людям за последние годы, столько их оскорбляли наглой ложью и бесправием, что снова поднять народ на борьбу можно было только яростными, эффективными, зримыми мерами, броскими результатами по восстановлению социальной справедливости. На первых порах, конечно.
В этом направлении и работала в городе Комиссия по расследованию злоупотреблений администрации и представителей органов правопорядка.
Нам нужно было доверие. И вера.
Первое же правое судилище над неправыми ментами, изменившими долгу, присяге, предавшими товарищей, вызвало напряженное внимание горожан. Проходило оно по принципу: расследование - собеседование с коллегами - суд. Виновные в умышленной фабрикации уголовных дел получали те же сроки, на которые обрекали безвинных людей: око за око. Те работники органов, кто за взятки и по кумовству закрывал уголовные дела, получали сроки, на которые тянули их "протеже":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51