Надо взять себя в руки и спокойно читать. Так, где мы остановились? На
первой странице. Одолев два акта, я взглянул на часы. Половина одиннадцатого
- ну что ж, можно отправляться спать. Я захлопнул книгу, громко, со смаком,
зевнул и решительным шагом направился наверх, в спальню пиратского капитана.
Не успел я переступить за порог, как вздрогнул от ужаса. Навстречу мне
двинулась высокая фигура с чадящей лампой в руке. Проклятое зеркало! Нет,
нервы у меня и впрямь расшалились.
Неровный свет лампы метался по старым картинам, пышные, изнывающие в
призывных позах красотки казались особенно выпуклыми на фосфорно-желтом фоне
стены, а рассеянный свет лампы заставлял эту плоть подергиваться и дрожать.
Тень от меня упала на узкую капитанскую койку, и эта кровать напомнила
раскрытый гроб. Осторожный голос во мне прошептал: к чему эта бравада? Пойди
в свою собственную комнату и ляг там! Но все мое мужество восставало и
требовало - здесь и сейчас! Никаких компромиссов! Если отступишь, то
обречешь себя на стыд и раскаяние, на новые и новые отступления. Слово
мужчины - на вес золота!
Я разделся и влез в пижаму. В комнате было душно, я отворил окно. Снаружи
ворвался сырой резкий ветер, небо было обложено, клочковатый туман наползал
с моря. Он разрывался у скал, на берегу, а в море стоял плотной густой
стеной. Снова донесся до меня вой далекого буя, то тише, то громче ~ унылый
звук, словно сама неживая природа жаловалась на отсутствие трепетной,
бессмертной души. Нет, несмотря ни на что, лучше в такую ночь быть в
человеческом доме, под крышей. Выше голову, Пауль!
Я еще раз проверил револьвер Арне и положил его на пол, рядом с кроватью,
чтобы не натыкаться на него руками во сне. Затем погасил лампу и забрался
под одеяло. Через несколько минут я крепко заснул. Так засыпают люди в
спокойной уверенности, что они в безопасности под кровом своих теплых домов,
не подозревая, что уже через час их поглотит землетрясение или сожжет удар
молнии. Если бы мы обладали способностью заглянуть в будущее, даже на пять
минут, мы погибли бы от бессонницы.
Не знаю, что меня разбудило - неясный неожиданный звук или смутная
инстинктивная тревога. Мое подсознание было встревожено, красный сигнал
опасности вспыхнул во сне: Пауль, проснись, проснись! Во сне я бежал по
темной подвальной лестнице, чтобы выбраться на свободу; я добрался до самого
выхода и в этот момент проснулся. Я немедленно открыл глаза и тупо
огляделся. Пару секунд я соображал, где нахожусь. Вспомнил и тут же
машинально повернулся к зеркалу.
Наверное луна пробивалась сквозь разрыв в облаках, поверхность зеркала
отсвечивала и кривилась в слабом молочном свете. Что это? Что это двигалось
там - стул? Или стол? Нет, вся поверхность высокого зеркала медленно
двинулась влево. Наконец-то я понял: открывается дверь! Скрипнуло дерево,
лязгнули старые шарниры. Темное отверстие расширялось.
Ужас парализовал меня. Словно связанный по рукам и ногам, я лежал на
спине, обливаясь холодным потом; в затылке, в позвоночнике, в пятках -
леденящий тяжелый свинец. Никогда в жизни, ни прежде, ни впоследствии, мне
не доводилось испытывать подобного страха. В дверном проеме возникла высокая
фигура и скользнула к моей кровати... прошуршал плащ. Появилась еще одна...
и еще... О великий Боже, целая процессия!
Я рванулся, преодолел отвратительный паралич, и сделал отчаянный бросок к
револьверу. Если бы мне удалось его схватить, я, не задумываясь, вслепую,
разрядил бы обойму вперед, в тишину, в шуршащие длинные плащи. Но мои пальцы
успели лишь нащупать холодную рукоятку, когда на голову обрушился мощный
удар, словно обвалилась стена, и я потерял сознание.
Невозможно сказать, сколько я был без памяти. Наверное, лишь несколько
минут. Потом я мало-мальски очухался. Это было неприятное состояние - между
сном и бодрствованием. Сильно, тупо болела голова, ее нельзя было оторвать
от подушки, и я потерял всякую власть над собственным телом; изо всех сил
стараясь приподнять руку или хотя бы пошевелить пальцем, я не видел
результата. Но я понимал, что случилось, я вполне осознавал себя. Мне
показалось, лунный свет стал ярче, и я мог наблюдать, что творилось в
комнате.
Я находился как бы на дне аквариума; силуэты колебались и слегка
расплывались перед моими глазами, и было очень тихо. По комнате двигалось не
менее пяти фигур, все они были в длинных матросских плащах и зюйдвестках, их
движения подчинялись общему замедленному ритму, как у ныряльщиков под водой.
Возможно, у меня был нарушен слух, впрочем, и зрение тоже: под черными
зюйдвестками я не мог различить лиц - черты сливались, образуя гладкую,
плоскую, светлую поверхность, как у надувного бычьего пузыря. Зеркальная
дверь была открыта, у зеркала стоял некто и загадочно жестикулировал; его
зеркальное отражение создавало иллюзию лишней пары рук. Другие проплывали в
открытую дверь в коридор. Кажется, они разбрелись по всему дому. Некоторые
плавно двигались вспять, исчезая в черной дыре за зеркалом. Мне показалось,
они что-то уносят. Потом у меня перед глазами поплыл серовато-сиреневый
туман, все смешалось. Я снова был в обмороке.
Теперь я, должно быть, провалился надолго. Мне представлялось, что я в
дыму. Я задыхался, я бежал от огня. Но откуда-то издали сквозь черный
клубящийся дым до меня доносился голос, какой-то человек шел мне на помощь,
он звал меня по имени: "Пауль! Пауль!" Это был голос Моники. Она задыхалась,
я должен был ей помочь, она без меня погибнет! Моника, где ты? Я бежал, как
безумный, кругом взрывалось пламя, с шумом и треском рушились деревья.
"Пауль! Пауль!"
Очнувшись, я прежде всего ощутил ту же тяжелую боль в голове. Болело все
тело и было трудно дышать. Потом я заметил, что комната на самом деле
наполняется дымом; он валил в распахнутую дверь и поднимался кверху из-под
пола. В комнате было светло, словно днем, но это не был ясный солнечный
свет, нет, это было желтое пламя! Мне стало жарко и я понял: в доме пожар!
Дом!... Внизу - огонь!
Я слушал сухой громкий треск, была страшная жара. Я попытался вскочить и
вскрикнул от боли, голова закружилась, мне пришлось снова сесть на кровать.
Я осторожно поднялся и, пошатываясь, добрался до двери. В коридоре горел
пол! Дым разъедал глаза. Я повернулся и побрел к зеркалу.
"Пауль! Пауль!"
Что это? Снова я брежу? Голос Моники. Надо попробовать поскорее выбраться
на воздух, пока я снова не рухнул. Зеркальная дверь была закрыта. Я с трудом
поднял руку и нащупал механизм в углу рамы. Господи! Он был разбит, словно
ударом тяжелого молотка... Меня качнуло, комната пошла вбок, пол накренился
и вздыбился. Вот теперь я пропал...
"Пауль!"
Нет. это не обморок, не игра воображения - я слышал крик Танкреда. Он
доносился снаружи! По стенке я добрался до окна. Окно было заперто. Целая
вечность прошла, пока мне удалось справиться с задвижкой. Я распахнув окно.
Внизу стояли Танкред и Моника. Увидев меня, они что-то закричали. Из-за
угла выскочила Эбба.
Я наклонился, высунулся в окно и дышал. Я чувствовал, что силы мои на
исходе. Было невыносимо жарко и кружилась голова. Вдруг снаружи в окно
уперлась лестница. По ней карабкался Танкред. Я услышал, как он кричит:
- Пауль! Спокойно! Я сейчас... Только не падай! Спасательная команда...
не бросит... друга в огне!
Он болтал без умолку. Я вывалился за подоконник, чуть не встал ему на
руки, и мы, мешая друг другу, поползли вниз. Моника с Эббой внизу держали
лестницу, она ходила ходуном. С моей пижамы сыпались искры.
А чуть позже я лежал в холодке, облаченный в длинные брюки Танкреда и в
его шерстяной свитер, моя бедная голова покоилась на коленях у Моники, а ее
дивные пальцы гладили мой гудящий лоб. Эбба сидела на корточках и держала у
моих губ бутылку со шнапсом. Моника всхлипывала и шептала:
- Пауль... Мой милый... Какой кошмар!..
- Успокойся, - твердила Эбба, - Все, слава Богу, уже позади. Все-таки мы
не опаздали.
Танкред смотрел на горящий дом. Черные стены "пиратского гнезда" были
охвачены пламенем, огненные языки лизали уже и северное крыло - они вплотную
подобрались к окошку, из которого я только что вылез. В желтой комнате
загорелись обои.
- Да... - сказал Танкред, - кое-кто неплохо на этом наживется...
- Не понял... - отозвался я.
- Смотри скорее в окна гостиной! Пока еще видно! Но за черным дымом и
ярким огнем я ничего не мог разглядеть, и Моника пришла мне на помощь:
- Там не осталось ни одной картины!
- Черт! - ужаснулся я, - что ж. теперь будет с Арне? Танкред повернулся
ко мне.
- Прежде всего, ты нам должен все рассказать.
- После! - ответил я, - Дай хоть немного опомниться. Лучше пока
расскажите, как вы оказались здесь. Вы что-то забыли в доме?
Он улыбнулся:
- Нет. Это был стратегический маневр. Я был уверен: сегодня ночью все
будет сделано. Но мы опоздали... Мы сошли с поезда на первой же станции и
отправились в Лиллезунд. Долго искали машину и в Лиллезунде никак не могли
договориться. Никто не хотел нас везти. Погода плохая, туман... Да и
запуганы люди, боятся "призрака".
- Послушай, а нельзя ли нам попытаться потушить пожар? Может, тут есть
пожарная команда?
- Да, тот человек, который согласился нас Отвезти, уже отправился за
помощью... Только, боюсь, тут уже ничего не поделаешь.
- Смотрите! Смотрите!.. - вдруг вскрикнула Эбба, она тыкала пальцем в
сторону моря и кричала, как мореплаватель при виде долгожданной суши: - Вон
там! Да вот же!
Облака тем временем слегка разошлись, появилась луна, и туман отступил
дальше в море, так что видимость была довольно сносная. Эбба указывала на
серое пятнышко, мелькавшее меж клочьями тумана: Корабль! Маленькое парусное
судно, подгоняемое свежим береговым ветром!
- Ага! - завопил Танкред. - Это они! Плывут себе под парусами! С
ценнейшей коллекцией картин... Всем - в моторку! Надо попытаться догнать...
Я хочу посмотреть!
Танкред орал, как безумный, и чуть не приплясывал от возбуждения. "Ну и
дела!.." - подумал я.
- Как ты, Пауль? Ты поедешь? Я встал и протянул Монике руку.
- Я в полном порядке, - произнес я твердо, но сам заметил, что голос
слегка дрожит. - Двинулись!
Мы побежали вниз, к лодке. Я двигался, в общем, неплохо, но когда
попытался завести мотор, оказалось, что руки у меня сильно трясутся, я никак
не мог ухватиться за шнур. Танкред схватил шнур, и через несколько секунд мы
ринулись вперед, в ночное море.
Никогда не забуду эту фантастическую погоню. Позади оставался берег,
роскошно иллюминированный свирепым пожаром, желтые отблески пламени
вспыхивали даже на отдаленных черных скалах, а по всему полыхавшему дому
взрывались новые и новые огненные смерчи. Старое пиратское гнездо бушевало,
словно грозный вулкан, издавна копивший в себе разрушительные силы, чтобы
однажды внезапно разразиться великолепным всепожирающим буйством. Вокруг
нас, окутанное серебристо-серым сиянием луны, сонно колебалось море,
безучастное и невозмутимое в сравнении с адским пламенем на берегу. А
впереди навстречу густому туману тихо скользил силуэт парусника.
Чем дальше мы уходили от берега, тем круче становились волны, но ветер
дул нам в спину, и лодка была хороша. Она энергично рвалась вперед, разрезая
вздымающиеся валы, а мотор яростно рычал, как разъяренная гонкой свора
охотничьих псов. Вскоре мы нагнали уже не одну сотню метров; расстояние
сокращалось с каждой минутой, и очертания судна делались все более четкими в
свете луны.
Корабль по размерам был не больше яхты, однако его мачты были значительно
выше, чем у современных суденышек Такого класса, а парус оказался весьма
устаревшего покроя. Корпус завершался нелепой высоченной кормой в виде
закрученной раковины. Весь корабль, и корпус, и паруса, был выкрашен под
цвет тумана и очень напоминал маленькую модель парусника у меня в спальне.
Вне всякого сомнения, именно этот корабль видел Теннес Тобиасен.
- Надо их догнать, пока не скрылись в тумане! - заявил Танкред, сидевший
у руля. - Пауль, как подойдем метров на десять-пятнадцать, включай
прожектор!
- Ты хочешь подойти так близко? - вырвалось у меня. - А если они будут
стрелять?
- Придется рискнуть! Мы должны рассмотреть повнимательнее! Если полетит
пушечное ядро образца одна тысяча восьмисотого года, бросаемся на дно лодки!
"Он еще способен шутить!" - подумал я.
Мы приблизились к паруснику на расстояние хорошего футбольного удара. Я
уже мог различить серые фигуры. тихо двигавшиеся по палубе, двух человек,
неподвижно стоявших у борта. Очевидно, они наблюдали за нами. Мне
показалось, что по перилам скользнула черная тень - неужели кошка? Моника
судорожным движением схватила мою руку, я ощутил ее частый, тревожный пульс.
Вот мы уже близко: не более тридцати метров разделяет нас, но тут
произошло неожиданное. Сила ветра ничуть не изменилась, однако парусник
внезапно увеличил скорость, и за секунду расстояние между нами резко
возросло.
- Уходят! - крикнул Танкред. - Прожектор! Я повиновался. Яркий пучок
света вонзился в ночную мглу. На мгновение наш прожектор выхватил из
зыбкого, нереального месива четкую картину. Высокий борт, витая корма,
паруса... Судно развило немыслимую для парусной яхты скорость, словно
огромная птица, влетело оно в клубящийся туман и растаяло.
Тут случилось такое, о чем я и сегодня не могу вспоминать без ужаса.
Эбба, сидевшая рядом с Моникой, вдруг вытянула руки вперед и закричала
звонким, срывающимся голосом:
- Йорген! Йорген!
Она поднялась и, хватая воздух руками, слепо таращилась в туман, туда,
где скрылся корабль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28