Поодаль я заметил и небольшой, чрезвычайно изящный
перочинный нож.
Пока я с изумлением осматривал письменные принадлежности, Эбба, Танкред и
Йерн разбрелись по комнате. Я огляделся. Если б не это бюро, комната,
пожалуй, выглядела бы обыкновенным захламленным чуланом. В углу валялся
массивный, покрытый ржавчиной якорь, к нему был зачем-то приделан старый
морской компас. По стенам, словно в музейных витринах, были развешаны два
корабельных штурвала, подзорная труба и большой фонарь с красным стеклом,
спасательные круги с названиями разных кораблей. У стены стоял деревянный
ящик с корабельными талями и целая стопка каких-то больших тетрадей. Я
посмотрел - это были судовые журналы. И наконец, уж совсем нелепая "деталь
обстановки", придававшая каморке сходство с лавкой старьевщика: справа от
входа, через все помещение, на уровне плеч, тянулась крепкая проволока, на
которой были развешаны матросские брезентовые робы - целый морской гардероб.
От них исходил сладковатый запах гнили.
Впечатление от комнаты, уютная или отталкивающая атмосфера, создается
людьми, обитавшими в ней. Помещение, где мы очутились, могло показаться
кладовкой старого моряка, в которой он хранил дорогие сердцу воспоминания и
мог бы в уединении выкурить трубочку, погрузившись в атмосферу прежних
бурных дней, проведенных в море. Однако здесь витало нечто иное. Мои нервы
были странно возбуждены, словно я видел мумию, которая дышит и двигается.
Немыслимое ощущение живого кладбища, попирающего законы природы, времени,
повернутого вспять и отринувшего самое смерть, уничтожившего священную грань
между живым и мертвым.
Лиззи единственная не вошла внутрь, она застыла на пороге, как бы не
рискуя переступить невидимую запретную черту, глаза ее приняли выражение
недоуменного отчаяния. Она прошептала:
- Как странно... Зачем ему весь этот хлам? И почему мне сюда нельзя?
Йерн немедленно отозвался:
- Некоторые собиратели, знаешь ли, весьма эксцентричны.
Я поспешил поддержать его:
- У меня был один знакомый, он собирал, представьте себе, заколки для
волос, шпильки, гребешки - и никому не показывал! Даже собственной жене. Мы
с ним однажды напились вдвоем и он похвастался, что у него есть шпильки
Марии-Антуанетты и какие-то гребни Жозефины, возлюбленной Наполеона. Я потом
попросил его показать, но он очень смутился и ответил, что это был пьяный
бред... Бывают такие чудаки.
Я, разумеется, приврал, мне просто хотелось, чтобы Лиззи немного
успокоилась.
- Он не мог притащить это в дом, - сказала она чуть громче. - Посмотрите,
какой большой якорь! Он, наверно, очень тяжелый... Нет, я думаю, все это
было здесь еще раньше, до нас.
- Однако здесь есть нечто свеженькое, - проговорил Танкред. - Взгляни-ка,
что тут написано!
Мы оглянулись на спасательный круг, куда указывал Танкред. Крупные,
четкие буквы на белом фоне гласили
"ТАЛЛИНН".
- Эстонский корабль?! - воскликнула Эбба и подошла к белому кругу на
стене. - Может, он сам написал это слово? Нет, знаете, краска старая и на
ней следы соли. Похоже, этот круг поплавал-таки в морской воде.
- Браво, фру Шерлок Холмс, - суховато откликнулся Танкред и подошел к
бюро. Он заглянул в рукопись и сказал: - Страница недописана. Любопытно...
Что-то о сатане. Карстен, это, кажется, по твоей части!
Йерн не ответил, он был занят осмотром матросской одежды и с видом
придирчивого покупателя вывернул наизнанку очередные жуткие штаны.
- Будьте добры, не надо тут ничего трогать! - попросила Лиззи, не
двинувшись, впрочем, с порога. - А то будет заметно, что мы тут побывали...
Мы все посмотрели, давайте пойдем вниз!
- Секундочку, Лиззи! - Йерн, как заядлый старьевщик, копошился над
последней робой. - Я нашел тут...
Он не успел закончить фразу. Сдержанно-мягкий, но одновременно властный
голос раздался как гром среди ясного неба:
- Я вижу, вы обнаружили мою маленькую пещеру.
Если бы мне за шиворот вылили ушат ледяной воды, думаю, эффект был бы
слабее. Ужас пронизал меня до костей. Я втянул голову в плечи и повернулся
на прямых деревянных ногах. В дверях стоял Пале с непроницаемой полуулыбкой
античной статуи на бледных губах. Бьюсь об заклад, никто из нас не слышал
его шагов - он возник на пороге, будто вырос из-под земли. Я уставился на
него, как кролик на удава.
- Я вижу, Лиззи показывает вам мою кунсткамеру... Любопытство -
естественная человеческая слабость, да, малышка? Это так понятно...
Все краски жизни мгновенно исчезли с ее милого личика, остекленевшие
глаза уставились в одну точку. Мне показалось, сейчас она упадет в обморок.
Йерн бросился к ней и схватил ее за руку. А я забормотал:
- Мы просим у вас извинения за это вторжение... Наше любопытство вынудило
нас...
Я спутался и почувствовал, как моя физиономия горит огнем, я не видел
выхода из чрезвычайно неловкого положения.
- Ах, милый Рикерт, какие церемонии! Оставим эти глупые условности. Мой
дом открыт для наших гостей. Здесь нет ни капканов, ни самострелов, - в его
благодушном тоне слышалась неприкрытая ирония. - Это я должен просить
прощения у вас и у ваших друзей за то, что напутал вас своим неожиданным
появлением. Я закончил свои дела в Лиллезунде раньше, чем рассчитывал. Ну
что ж, поскольку мой маленький секрет неожиданно раскрылся, видимо, будет
уместно кое-что вам объяснить...
Он достал большой белоснежный платок и медленно вытер уголки рта, потом
губы. Затем сказал:
- Это помещение - Попросту моя рабочая комната. А все эти предметы,
которые вы тут видите, принадлежат Йоргену Улле. Его пиратские трофеи. Он
побывал в доме уже после того, как стал плавать на "Кребсе", и прежде, чем
исчезнуть навсегда...
Теперь Пале обстоятельно вытирал платком лоб. У меня создалось
впечатление, что он нарочно затягивал паузу, выигрывая время.
- Как жарко сегодня, не правда ли? Так вот, мои милые друзья, вы,
наверное, обращали внимание: любая комната обладает собственной аурой...
Думаю, вам, милый Йерн, это хорошо известно. Старинные вещи, предметы
излучают некую энергию, они могут много сообщить о своем прежнем владельце.
А сейчас я работаю над темой, в которой важное место уделяется старой
легенде про пиратский корабль "Кребс". И нигде в этом доме я не нашел столь
непосредственного контакта с моей темой, как здесь, в этом старом чулане,
ночью, в тиши, когда вещи раскрываются, оживают и способны говорить. Здесь
меня охватывает чувство, что прошлое продолжает жить в этих предметах и в
этих стенах, где все нетронуто...
- Но почему мне нельзя? - робко пискнула Лиззи.
- Я скажу, почему. Я хотел сохранить это место заповедным уголком именно
потому, что присутствие современных людей - и твое присутствие, Лиззи, -
легко разрушает атмосферу. Мертвые вещи стыдливы и робки, они замыкаются
перед любопытными глазами. Они умолкают и отказываются говорить. А я хотел
слушать их - без помех, в одиночестве. Я хотел удостоиться их доверия...
Атмосфера хрупка, разрушить ее всегда легче, чем сохранить. Понятно? Я
надеюсь, вы не обидитесь, если я предложу продолжить нашу беседу в другом
месте?
Танкред сделал несколько шагов и представился. За ним последовала Эбба.
Даже эта пара крайне самоуверенных людей испытывала смущение от безобразной
неловкости нашего положения. И лишь Пале опять оказался на высоте.
Спускаясь по старой лестнице, я ощущал смутную досаду. И вдруг,
неожиданно для себя самого, я позволил себе вопрос:
- Скажите, пожалуйста, а этот спасательный круг с эстонского корабля? Он
ведь недавно...
- Ах да, конечно, я так и думал, что кто-то из вас обратит на него
внимание! Вы наблюдательны, милый Рикерт! Разумеется, этот спасательный круг
- уже моя находка. Я нашел его поблизости, на одном островке... его прибило
к берегу. Кажется, это было в апреле... Да, его принес я - в дополнение, так
сказать, к коллекции... По-моему, он вполне подходит. Происшествие с
эстонским кораблем придает старой легенде известную злободневность, не так
ли? Надеюсь, вы не откажетесь выпить с нами по чашечке кофе?
* * *
- Не могу понять: шарлатан этот человек или настоящий исследователь со
своими причудами? - сказала Эбба, когда через полчаса мы покинули дом Пале.
- Возможно, и то, и другое, - задумчиво проговорил Танкред. - Я хотел
сказать: одно не исключает другого... Во всяком случае, там, наверху, он,
конечно, пытался навесить нам лапшу на уши. Но сделано было красиво...
Видно, он мастер по части импровизации. И по сути, он повел себя блестяще.
Художественная натура, я бы сказал, талантливый человек...
- Но Лиззи я не завидую! - Эбба покачала головой. - Нет, не хотела бы я
поменяться с ней мужьями, как ты считаешь, Карстен?
Йерн шел рядом с нами с отсутствующим видом.
- Тебе видней! - буркнул он и пожал плечами.
- Карстен, очнись! - сказал я. - Ты обнаружил что-то существенное?
- Две важные вещи.
- Выкладывай.
- Во-первых, Пале сказал неправду про спасательный круг.
- Не понял? - Танкред внимательно посмотрел на него.
- Он не мог найти круг с корабля случайно... Или он нашел этот круг не
совсем пустым, или...
- Что ты имеешь в виду? Не пугай!
- Я внимательно осмотрел одежду и нашел на одних штанах, на внутреннем
шве, ярлычок...
- Ну?! - воскликнули мы в один голос.
- Фирменный знак какой-то фабрики в Таллинне! Иными словами, в этих
штанах раньше ходил эстонский матрос. На остальных вещах ярлыки срезаны, но
там висела еще пара точно таких же брюк.
Эбба взяла Карстена под руку.
- Какой ты умница, Карстен! Мы тебя недооценивали...
- А во-вторых? - с нетерпением спросил я. Наш писатель не спешил с
ответом. Двигаясь тем же решительным шагом вперед, он молчал. Я, мысленно
выругался, проклиная его актерские замашки. Наконец он заговорил:
- Вы сами могли бы заметить. У него весьма характерные руки: сухие, очень
длинные, узкие, с резко очерченными фалангами пальцев, как скорпионы...
Неужели не обратили внимания? Он же вытирал лицо у вас на глазах! Ну, не
знаю, слепому видно: точно такие же руки изображены на гравюре, на портрете
Йоргена Улле.
Глава десятая. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТАНКРЕДА
Вечером, отправляясь спать, я вынужден был признать, что за пять дней,
проведенных в "пиратском гнездышке", нервы мои основательно вышли из-под
контроля. Меня пугала темнота - ощущение, прежде не испытанное, повсюду
мерещились невидимые существа, которые только и ждали удобного случая, чтобы
напасть на меня. В любой тени, в каждом темном углу скрывались грозные,
мрачные призраки, таились чудовища, монстры, тянувшие ко мне отвратительные
щупальца; я вздрагивал при скрипе половиц, мне было страшно остаться одному.
Я быстро разделся, забрался под одеяло и зажег сигарету. Лежа на спине и
пуская колечки дыма к пламени свечи, я заставил себя сосредоточиться. Я
постарался припомнить все, что случилось за эти пять дней. Передо мной
выстроились следующие картины: лошадь, остановившаяся на дороге в сильном
испуге, убитый пес, передвинутый комод, эпизод в заброшенной лачуге, следы
сапог вокруг "пентакля". За ними, словно на сцене, разворачивался второй акт
- события нынешнего дня: гигантская черная кошка, бегущая за Рейном; портрет
пиратского пастыря на старой гравюре; чердак с необычной "коллекцией";
внезапное появление Пале; панический ужас Лиззи при виде мужа. Казалось,
меня вырвали из нормальной жизни и поместили в какой-то роман ужасов, в
самый невероятный и жуткий роман Карстена Йерна, модное чтиво для столичных
бездельников, желающих пощекотать себе нервы. Горячечный бред!
Вот бы наутро проснуться у себя дома, в моей славной, обжитой холостяцкой
квартире! Проснуться, прочистить желудок и дать себе слово не объедаться к
ночи омарами под майонезом! Да, было бы славно... Но, к сожалению, это - из
области мечты. Мечта и реальность, сон и явь поменялись местами - и что же?
Стоп, Пауль Рикерт! Подобными философствованиями ты себе не поможешь.
Попробуем взяться за дело с другой стороны. Как говаривал знаменитый сыщик
своему бестолковому другу. "Это элементарно, Ватсон!". Осколки надо сложить
воедино, и мы непременно получим общую картину. Разум подсказывает, что и
здесь кроется некий замысел, пока еще скрытый узор мозаики. Надо быть
терпеливым и правильно расположить факты, чтобы открылся мотив,
целенаправленная человеческая воля - основа всего, что случилось за эти пять
дней. Итак, кому это могло понадобиться и зачем?
Попробуем очертить круг подозреваемых. Дорум и Флателанд? Оба угрожали
Арне, оба имеют основания желать, чтобы Арне отсюда убрался. Дорум хочет
вернуть свою собственность, а фанатик Флателанд видит в планах Арне большую
опасность для своей непосредственной деятельности и для спасения душ своих
прихожан. Возможно, и версия Эббы верна, то есть Флателанд сам не прочь
получить этот дом. Но могут ли столь примитивные люди устроить подобный
спектакль? И станет ли слуга Господа, пастор, использовать своих прихожан
для подобного шарлатанства, для имитации дьявольских козней? Как люди будут
потом ему верить? Не знаю, не знаю...
Арне Краг-Андерсен? Живость воображения Арне общеизвестна, он всегда
обожал разыгрывать друзей, его мотивом может быть само удовольствие от
мистификации. Не говоря уж об определенной пользе, то есть прямой выгоде от
подобной рекламы. Не будем забывать о его деловых интересах, о рекламной
статье в американской газете, о привлечении туристов. Блефовать он умеет
прекрасно - вспомним недавний выигрыш в покер. Но есть один пункт, о
который, пожалуй, разбиваются все подозрения - его твердое алиби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28