Но я старалась оттянуть этот ужасный момент.
Ведь придется расспрашивать Маргариту и заставить ее назвать имя мужчины, обесчестившего ее.Никто из нас не подозревал Эндрю, даже не знаю, почему. Мы были слепы, как все родители. Ваш кузен казался нам еще ребенком, который не способен ни на брак, ни на семью. Прошли три недели, когда я наконец-то решилась поехать за дочерью. Но было уже поздно! — Мадам Киндши опять вытерла слезы. — Когда я собирала вещи, пришла телеграмма. Маргарита умерла, но ребенок, который родился семимесячным, остался жив.
Я поехала в Лозанну, но уже не могла сказать дочери, что люблю ее, что ничто не может поколебать мое доверие к ней.
— Мне хотелось возненавидеть ребенка, принесшего столько страданий, но когда я увидела его, то поняла, что моя дочь вновь вернулась ко мне. Это крошечное существо наполнило радостью мое сердце, — мадам Киндши слегка улыбнулась. — Словно я опять родила через столько лет, хотя после Маргариты не могла иметь детей. Врачи не ожидали, что она выживет, но дитя боролось за жизнь. Доктор даже окрестил ее, думая, что девочка не жилец на этом свете. Он назвал ее Утой, первым именем, которое пришло на ум. Так и осталось. Я посчитала, что не стоит называть иначе, это могло принести несчастье.
Мы похоронили нашу маленькую Маргариту и вернулись с мужем домой, увозя с собой няню и девочку. Ребенок заполнил пустоту, которой я так боялась. Я знала, что не услышу голоса Маргариты, поющей на кухне, ее шагов на лестнице, но Ута заняла ее место в наших сердцах.
Ей исполнилось шесть месяцев, когда мы узнали правду. После смерти Маргариты мы ни разу не говорили о мужчине, который предал и бросил ее. Муж тоже не упоминал об этом, хотя я отлично понимала, какую горечь он чувствует.
Потом, однажды, когда нянюшка мыла Уту, а я наблюдала за ними, старая женщина сказала:
— У нее будут сильные ножки. Маргарита говорила, что если родится мальчик, то будет таким же сильным и высоким, как отец.
Я была изумлена, что няня знает больше, чем я, и спросила:
— Маргарита называла имя отца Уты? Няня удивленно посмотрела на меня.
— Конечно, — сказала она. — Она постоянно говорила о нем, бедное дитя. Она так долго сдерживалась, что потом не могла остановиться. Если бы вы были дома, все бы сложилось иначе. Маргарита боялась хозяина и прятала свое горе, но оно не давало ей ни минуты покоя.
— Горе? — переспросила я. — Потому что он оставил ее?
— Да, оставил, — ответила няня, не уловив смысла моих слов. — Я говорила Маргарите, что любимцы
Бога умирают молодыми. Я доказывала ей, что он счастлив в раю и будет радоваться ей и ребенку.
— Значит, он умер? — сказала я. — Я этого не знала.
Няня вытащила Уту из ванночки, посадила на колени, а потом взглянула на меня.
— Вы хотите сказать, мадам, что не знаете имя мужа Маргариты?
— Мужа?! — воскликнула я. — Если бы он женился на ней, я бы не задавала такого вопроса!
— Помилуй вас Господь! — воскликнула няня. — Я и предположить не могла, что вы не знаете. Маргарита сказала, что не открылась отцу, что вы злитесь на нее, и поэтому она уехала. Она ничего не рассказала о ваших подозрениях. Разве можно было думать плохо о такой милой девушке, как Маргарита?!
Я разрыдалась, и тогда нянюшка открыла мне правду.Маргарита и Эндрю тайно поженились. У нее всегда было предчувствие, что он может погибнуть. Они страстно любили друг друга, и Эндрю не раз намеревался пойти к отцу и рассказать правду. Маргарита понимала, что отец не захочет даже слушать о браке и не согласится на него до совершеннолетия. Я сбежала с ним очень молодой, поэтому Николас считал, что девушка должна повзрослеть, прежде чем решить свою судьбу.
— Нам повезло, — обычно говорил он. — Но все могло быть и по-другому. Ты была бы несчастна и потеряла бы все из-за человека, который не стоил тебя.
Маргарита не сомневалась, что ей не удастся убедить отца, а я была в Париже. Наверное, Эндрю уговорил ее тайно пожениться. Он всегда обожал приключения, опасности доставляли ему радость.
— Это справедливо, — согласился Хуго. — Эндрю делал только то, что ему запрещали.
— По швейцарским законам наличие собственности дает право стать гражданином страны, — продолжила мадам Киндши, — но Маргарита еще не достигла совершеннолетия, и требовалось разрешение родителей или опекунов. Однако Эндрю умел преодолевать препятствия, — она улыбнулась. — У
меня лежит свидетельство о рождении Маргариты. Год рождения в нем очень аккуратно подделан. Они поженились в Берне 6 января. Вся процедура заняла несколько часов, и молодые, как ни в чем не бывало, вернулись домой.
Думаю, они встречались в доме Эндрю, а может быть, и у нас, когда Николас отсутствовал. Я могу только догадываться, но уверена, что они были безумно счастливы в украденные часы, и отчаянно боролись за свою любовь.
А потом Эндрю погиб. Могу представить, как горевала дочь, узнав об этом. В то время мужа дома не было. Когда он вернулся, она, должно быть, собрала все сипы и внешне выглядела спокойно, хотя он заметил ее подавленное состояние. Наверное, Маргарита прошла через ад, узнав, что стала вдовой и ждет ребенка.
Именно это заставило дочь бежать, а я жестоко осудила ее за преступление, которого она никогда не совершала. Даже сейчас мне больно думать об этом.
— Не стоит упрекать себя, — сказал Хуго. — Мы много повидали, а поэтому готовы верить в худшее.
Мадам Киндши подняла на него взгляд.
— Вас тоже посетили такие мысли?
— Да, когда я увидел кольцо Эндрю и Ута сказала мне, что оно принадлежит ее отцу.
— Боюсь, что многие подумали бы так же, — сказала она.
— Но все же, мне хотелось бы знать, — продолжил Хуго, — почему вы не связались с семьей Эндрю? Неужели вы не знали, что он очень богат?
— Это не имело значения, — ответила мадам Киндши. — Когда муж узнал правду, он так и не смог простить Эндрю. Николас винил не Маргариту, а себя за то, что недосмотрел. Он так же строго воспитал Уту, как когда-то нашу дочь.
— Но она — ребенок Эндрю, — спокойно возразил Хуго.
— Конечно, нужно было оповестить его родственников, но я шесть месяцев не знала правды, а потом еще полгода раздумывала, как поступить. В тридцать восьмом году начался мюнхенский кризис, все ожидали войны, и мне казалось, что с нами Ута будет в
большей безопасности. Все события того года убедили меня в этом.
В тридцать девятом началась война. Уте тогда было только два с половиной. Я решила, что не стоит беспокоить родственников Эндрю, пока все не закончится. Я считала Уту только нашей.
В 1945-м ей исполнилось девять. Она росла счастливым ребенком, живя с нами. Муж собирался уйти на пенсию, и мы переехали в дом неподалеку от Санкт-Морица, где он когда-то родился.
— А как же Ута? — спросил Хуго.
— Что вы имеете в виду?
— Вы подумали о ней? О той жизни, которая прошла мимо. О том положении, которое досталось ей по рождению? Дело не только в богатстве. Отец Эндрю занимал высокий пост в Англии, и Ута могла бы расти с девочками своего класса. Она бы встречалась с людьми, ходила на вечеринки, поступала так же, как ее сверстницы.
— Знаю, — ответила мадам Киндши. — Меня воспитывали так же. Но я была более счастлива с мужем, нежели с теми, кого вы называете «классом».
— Вы вышли замуж, — логично заметил Хуго.
— Конечно, буду откровенна, лорд Роксбертон, меня часто беспокоило, что Ута лишена многого, но я все-же согласна с мужем. В нашей жизни нет ни трудностей, ни проблем. Она проста, но в ней есть радость.
— Не думаю, что это правда, — сказал Хуго. — Проблемы, наверное, были. Иначе Ута не стала бы чемпионкой Швейцарии.
— Я об этом забыла, — согласилась мадам Киндши. — Я понимала, что Ута не находит себе места. Мы ведем замкнутый образ жизни. Я воспротивилась воле мужа и разрешила ей заниматься фигурным катанием, но этим навлекла на себя кару. Она встретила вас.
— В этом нет вашей вины, — сказал Хуго. — Она меня спасла.
— Да, — сказала мадам Киндши. — Но если бы она не занималась коньками, то вряд ли вы бы еще раз увиделись. Вы бы забыли о моей девочке и никогда бы не узнали, что Ута — дочь Эндрю Грея.
— Возможно, и так, но судьба всегда готовит нам сюрпризы, — заметил Хуго. — Сейчас поздно что-то менять. Нужно решить, как поступить.
— Поступить? — повторила мадам Киндши и прижала ладони к сердцу.
— Ута должна поехать в Англию, — настаивал Хуго. — Вы обязаны согласиться. Ее бабушки и дедушки нет в живых, но моя бабушка еще здравствует. Кроме того, у нее огромное количество двоюродных братьев и сестер, которые с удовольствием познакомятся с Утой.
Мадам Киндши закрыла лицо руками.
— Не знаю, что скажет муж, — пробормотала она.
— Он должен принять неизбежное, — ответил Хуго. — Кроме того, часть состояния моего дяди должна перейти к Уте несмотря на то, что он не упомянул ее в своем завещании. Я прослежу, чтобы она стала обеспеченной женщиной.
— Должно быть, мне следует благодарить вас, — сказала мадам Киндши, — но я вас ненавижу. Я потеряла деньги и положение в обществе, однако обрела счастье. И очень боюсь, что деньги и положение заберут у меня Уту.
— Вам не кажется, что она сама должна принять решение? — спросил Хуго.
Он говорил очень мягко. Мадам Киндши резко встала и протянула ему руки.
— Так хочется вас ненавидеть, но не могу, — сказала она. — Что-то в вас напоминает мне мужчин, которых я встречала в молодости. Может, вы и правы, уединенная жизнь не для Уты. Я часто беспокоилась, за кого она выйдет замуж?
— В Англии богатый выбор женихов, — ответил Хуго.
— Это понятно, но нужно сначала посоветоваться с мужем и Утой, — мадам Киндши опять колебалась. — Могу я попросить вас об одном одолжении, лорд Роксбертон?
— Конечно, все что угодно, — галантно ответил Хуго.
— Не нужно говорить Уте о моих сомнениях в том, что она законнорожденный ребенок. Не рассказывайте ей о моем отвратительном отношении к ее матери. Она знает об отце и о том, что родители тайно поженились. Именно поэтому Ута никогда не упоминает его имя в присутствии своего дедушки. Мы часто говорили с девочкой об Эндрю, и я рассказала ей все, что помнила сама. Она гордится отцом.
— Вы очень добры, — благодарно сказал Хуго.
— А разве могла я поступить иначе? Мне Эндрю нравился. Он был приятным человеком, но вряд ли осчастливил бы женщину в браке.
— Боюсь, что все Грей такие.
Мадам Киндши понимающе посмотрела на него.
— И вы? — спросила она.
— Конечно.
— Сомневаюсь. Зря вы выставляете себя в таком свете.
— Вы слишком добры, мадам, — рассмеялся Хуго. — Мои друзья могут поведать многое...
— И все же, спасибо, что выслушали меня, — сказала она.
Хуго взял руку мадам Киндши и поднес к губам.
— Благодарю вас за удивительные откровенность и такт. Ваш муж, должно быть, редкий человек, если сумел спрятать вас от мира. Мы много потеряли.
— Я уже давно не слышала таких приятных речей, — засмущалась мадам Киндши. — Мне казалось, что только французь! обладают такой галантностью.
— И худшие из англичан, — улыбнулся Хуго.
— Не стоит чернить себя без нужды, — ответила мадам Киндши.
— Давайте позовем Уту, — Хуго посмотрел на часы. — Я должен отвезти ее на каток. Беднягу Эрнеста хватит удар, если она не будет на награждении.
— Она действительно выиграла? — изумилась мадам Киндши и подошла к двери.
— Без сомнения! Если судьи не напьются и не ослепнут, Ута станет чемпионкой.
— Эрнест будет очень доволен, — сказала мадам Киндши.
Она открыла дверь и позвала Уту, которая тут же вбежала в комнату. Девушка посмотрела на бабушку, а потом на Хуго. Губы не улыбались, она чем-то напоминала газель, которую внезапно спугнули. Мадам Киндши протянула руку.
— Малышка, — сказала она, — лорд Роксбер-тон — твой кузен.
— Вы убедились в этом? — обратилась Ута к Хуго. В ее вопросе слышался укор.
— Полностью, — ответил он. — И очень рад, что нашел вас.
— Почему? — спросила Ута.
— У меня много двоюродных братьев и сестер, но нет столь хорошеньких и талантливых.
Хуго намеренно шутил, чтобы преодолеть неловкость, и Ута догадалась, что пропасти, существовавшей между ними, больше нет. Неприятные чувства исчезли. Лед отчуждения растопила ее улыбка. Она радостно воскликнула:
— Я так счастлива!
Хуго отлично понимал девушку.
— Поскольку я ваш кузен, — тихо сказал он, — нам нужно перейти на ты. Я предложил бабушке повезти тебя в Англию и познакомить с родственниками.
— А их много?
Хуго увидел страх в ее глазах.
— Хватает, они отвратительные, но не нужно бояться.
— Мне можно поехать? — Ута повернулась к бабушке.
— А ты хочешь?
— Да, очень.
Для мадам Киндши было ударом услышать эти слова, но она перенесла его с достоинством. — Тогда нужно все устроить.
— А теперь пора возвращаться к бедняге Эрнесту. Он, наверное, уже рвет на себе волосы, — сказал Хуго. — Я обещал привезти тебя назад и должен сдержать слово.
— Конечно, я совсем забыла об Эрнесте, — тихо сказала Ута.
Хуго посмотрел на девушку, не притворяется ли она, и увидел, что ее слова искренни. В ней было что-то невероятное. Другая бы не вынесла, если бы пропустила награждение на чемпионате.
— Я привезу Уту домой, — сказал он мадам Киндши. — Она может поужинать со мной сегодня?
— Пожалуйста, пожалуйста, бабушка, разреши, — умоляла Ута, заметив ее колебания.
— Хорошо.
— Спасибо!
Ута поцеловала бабушку, а потом взяла Хуго за руку.
— Нужно торопиться, — сказала она. — Эрнест, наверное, беспокоится.
— Тогда пошли.
Хуго в третий раз поднес руку мадам Киндши к губам. Она дрожала, и он понял, чего стоил этой женщине их разговор.
— Благодарю вас за все, — тихо сказал он.
— Привезите Уту в целости и сохранности. Хуго почувствовал в этой простой фразе скрытый смысл.
— Я позабочусь о ней, — пообещал он. Мадам Киндши провожала их с улыбкой, которую выдавила с трудом.
Такси ждало, и вскоре они уже ехали по извилистой дороге обратно в Санкт-Мориц.
— Ты так долго говорил с бабушкой, — сказала Ута.
— Да, — ответил Хуго. — Но это того стоило. Я добился невозможного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25