Новая пассажирка оглядела её свысока, фыркнула и отвернулась. Аливия покраснела и, готовая ринуться в бой, выскочила вперед, но Володя вовремя успел остановить её, положив руку на плечо. Аливия обернулась.
— Полагаешь, она стоит внимания? — поинтересовался он.
Аливия смутилась, потом задумалась. Кивнула и послушно вернулась назад, демонстративно смотря только на берег. Пассажирка покраснела, шагнула к ним…
— Генриетта! Ты куда пропала?
— Иду, мама. — Девочка отвернулась, задрав носик, и гордо зашагала за матерью.
— Отчаливаем! — гаркнул капитан, когда вновь прибывшие скрылись в каюте.
Тотчас забегали матросы, хотя в кажущейся суете соблюдался свой, непонятный непосвященному взгляду порядок. Вот отдали концы, взвились паруса, корабль начало медленно разворачивать в сторону выхода из гавани. Володя с интересом наблюдал за слаженной работой экипажа. Вообще матросов оказалось на удивление мало, всего шесть человек, но управляли парусами они настолько ловко, что казалось, будто их много больше. Впрочем, особым богатством парусное вооружение не отличалось: две мачты с латинским парусом и штормовые, они же поворотные, паруса на бушприте. Штурвал тоже отсутствовал, вместо него румпель, за который держался матрос на корме — рулевой, ловко орудуя им, направляя корабль к выходу. Не очень надежная и удобная система — надо обладать недюжинной силой, чтобы удерживать руль в нужном положении в случае любого волнения.
Отворилась дверь каюты, и на палубу вышли мама с дочкой. Мальчик заметил, что они обе переоделись в новые платья, причем наряд дамы такой, словно она собралась на бал. Похоже, женщина из тех, кто, даже спасаясь из горящего дома прежде, чем его покинуть, тщательно подберёт одежду, размышляя насколько цвет платья подойдет к зареву пожара. Ничуть не заботясь, мешают они экипажу или нет, встали так, чтобы им было удобнее наблюдать за удаляющимся берегом.
— Ну и скорлупа, — чуть кривя рот, говорила дама, не обращая внимания на стоявшего рядом капитана. — Если бы нам не надо было спешить, ни за что не выбрала бы это плавучее корыто. Мой муж, граф Лурдский, будет недоволен.
Капитан краснел от ярости, но возражать не смел. Володя мысленно посочувствовал ему — кому понравится, если о твоем корабле отзываются в таком тоне? Пусть даже в словах пассажирки и есть доля правды.
Володя отвернулся, потеряв всякий интерес к новым пассажирам — знакомиться с такими совсем не хотелось. Только краем глаза отметил, что к ним присоединился и мужчина, успевший скинуть кожаный доспех, зато не расставшийся с мечом. Володя оценил манеру мужчины двигаться и держаться, мгновенно осознав, что перед ним действительно воин. Вступать в схватку с таким не хотелось. Впрочем, этот граф Лурдский, судя по всему, очень заботится о жене и деньгами не обделен, так что у него есть возможность нанять лучшего телохранителя. Мальчик пододвинул поближе посох и запахнул накидку, чтобы скрыть положение рук… так, на всякий случай.
Аливия чуть отодвинулась, чтобы лучше видеть вновь прибывших, и с откровенным интересом стала наблюдать. Дама демонстративно не замечала этого разглядывания какой-то девчонки, но её дочь не обладала таким опытом, а потому свое недовольство скрыть не смогла.
Море в это утро было великолепны, м и Володе доставляло истинное наслаждение стоять вот так у борта, наблюдая за сверкающими искорками отраженного в волнах солнца. Если бы еще не этот телохранитель, нет-нет, да посматривающий в его сторону, было бы совсем хорошо. Эти взгляды постоянно отвлекали и заставляли держаться настороже.
«И чего он прицепился? Неужели я выгляжу настолько угрожающе?» Володя вздохнул.
— Кнопка, принеси, пожалуйста, мою сумку, куда я вчера сложил свои записи. Помнишь?
— Да. Я сейчас.
Девочка послушно вскочила и умчалась вниз, при этом ей пришлось пробежать мимо графини и её дочери. Те стояли настолько неудобно, что даже ребенку протиснуться удалось с трудом, при этом не задеть Генриетту у нее не получилось.
— Ах ты… — Дама возмущенно глянула на сжавшуюся девочку. — Да как ты смела…
— Ваша светлость! Ваша светлость! — Из трюма выбрался Филипп.
Володя, уже хотевший вмешаться в спор, недоуменно посмотрел на солдата.
— Что случилось, Филипп? Аливия, я просил сумку принести, а не в споры встревать.
Девочка испуганно глянула на замершую госпожу и с облегчением шмыгнула в трюм.
— Ваша светлость, прикажете отгородить нам угол?
— Угол? — Володя нахмурился, никак не понимая, что от него хочет Филипп.
— Джером добыл несколько кусков ткани и хочет отгородиться от остальных пассажиров…
— А-а-а. Так пусть отгородит угол для Аливии и достаточно. Лично мне все равно где спать и пассажиры мне не помешают.
— Честно говоря, милорд, мне тоже, но Джером хотел…
— Если ему так хочется, пусть делает что хочет.
Филипп поклонился и исчез, зато снова появилась Аливия с сумкой. Опасливо косясь на даму, она осторожно прошмыгнула мимо них.
— Вот. А тебе зачем?
— Вчера не закончил. Кнопка, пожалуйста, не мешай.
Пристроившись на бухте каната, Володя достал не очень качественные листы бумаги местного производства, карандаш и снова углубился в черчение, уже не обращая внимания ни на кого. Телохранитель дам, напрягшийся с появлением Филиппа, теперь, довольный, что все закончилось так спокойно, снова расслабился.
Дама неторопливо приблизилась и замерла рядом, Володя делал вид, что целиком поглощен вычерчиванием графика.
— Ваша светлость? — первой не выдержала эту игры дама. — Я полагала, что знаю все герцогские семьи королевства.
Володя вздохнул, отложил листы и встал.
— Возможно и так, не буду спорить. Но я не принадлежу ни к одному герцогскому роду Локхера или Родезии. Я иностранец и прибыл издалека. Князь Вольдемар Старинов к вашим услугам. Титул князя в моей стране примерно соответствует титулу герцога королевства, потому мой вассал и обратился ко мне таким образом.
— Графиня Лорниэль Лурдская, моя дочь Генриетта. Честно говоря, не думала встретить на этом корыте кого-то равного по положению.
— Графиня, — снова вздохнул Володя, — корабль, конечно, не очень велик, но называть его корытом все же не стоит. Не забывайте, что вы находитесь на нем. Тем более не стоит так говорить при капитане хотя бы из вежливости. Вам ведь тоже не понравилось бы, если бы гости стали плохо отзываться о вашем доме.
Дама вспыхнула.
— Я буду говорить то, что думаю! Я графиня…
— Это, на мой взгляд, только лишняя причина быть вежливым с тем, кто не может ответить на грубость. Извините за резкость, графиня. — Володя чуть склонил голову, ожидая реакции. И она не заставила себя ждать — похоже Лорниэль не привыкла к такому к себе отношению.
— Интересно, где вас обучали так обращаться к женщинам, князь, — презрительно бросила она.
— В военной школе, графиня. Прошу прощения за свою непочтительность.
— Оно и видно. — Видя, что собеседник совершенно не настроен продолжать спор, графиня попыталась расшевелить Володю, но ей быстро надоело слушать в ответ на презрительные реплики вежливые, совершенно равнодушные извинения. Все её завуалированные оскорбления и намёки как от крепостной стены отскакивали. Этот странный князь словно не замечал, что его оскорбляют или пытаются унизить, а его вдруг проснувшаяся запредельная вежливость выставляла графиню совсем уж какой-то невоспитанной провинциалкой. Почувствовав, что проигрывает, дама сердито хлопнула себя по боку.
— Надеюсь, мы еще не раз встретимся за время плавания, князь.
— Я тоже надеюсь, графиня, — так же вежливо и также фальшиво ответил Володя.
Дама резко развернулась и направилась в сторону каюты.
— Генриетта, за мной!
Дочь чуть приподняла голову и одарила Аливию презрительным взглядом, сверху вниз осмотрела её походный наряд, потом с видом светской дамы чуть приподняла подол роскошного платья и проследовала за матерью. Аливия покраснела, глянула на себя, вздохнула и отвернулась. Володя нахмурился, потом решил, что все равно ничего сделать пока не сможет, и вернулся к прерванному занятию.
— Уже сможете сделать предсказание? — вежливо спросил подошедший Филипп, наблюдая за синьором, который с задумчивым видом почесывал карандашом за ухом. После вчерашнего урока анализа он проникся необычайным уважением к занятию милорда.
— Предсказание? — удивился он. — Это не предсказания, Филипп, а всего лишь анализ. Многое понять невозможно — не хватает данных.
— В трюме как раз купец один есть, можно его допросить.
— Э… допросить?
Но прежде, чем Володя успел что-то сказать, Филипп сорвался с места и скрылся в трюме. Мальчик растерянно моргнул, а через мгновение Филипп вернулся, таща чуть ли не за шкирку перепуганного купца. Подтащив его к Володе, он его хорошенько встряхнул.
— Его светлость хочет задать тебе несколько вопросов! — рявкнул он. — И не смей увиливать! Отвечай как на духу!
— Э-э… — Володя совсем растерялся, хотя и старался изо всех сил не подать виду. Мда… вот уж инициативный… человек. — Присядьте, пожалуйста, — пригласил Володя. — Прошу простить моего человека, он немного… перестарался.
Филипп, сообразив, что чем-то не угодил синьору, поспешил от греха подальше исчезнуть. Купец вздохнул с явным облегчением и присел на бухту каната рядом, но тут же вскочил, вспомнив, как обращался к этому юноше солдат.
— Сидите-сидите. Так разговаривать намного удобнее. У меня действительно есть несколько вопросов…
Глава 18
Во время путешествия Володя предпочитал находиться на палубе, а не в трюме. Тут и воздух свежий, и светлее. Устроившись где-нибудь в сторонке, он или задумчиво наблюдал за морем, или работал со своими записями, или занимался локхерской грамотой вместе с Джеромом. В последнем случае к ним еще присоединялась Аливия. Эти занятия особого энтузиазма у нее не вызывали и она предпочитала скакать по палубе, порой забираясь в такие месте, откуда её вытаскивали совместными усилиями всего экипажа. На второй день плавания капитан взмолился:
— Милорд, повлияйте на вашу сестру! Вы посмотрите, куда она опять забралась!
Володя проследил направление, задрав голову, и заметил девочку, стоящую в «орлином гнезде» и о чем-то оживленно выспрашивающую находящегося там матроса. И как только сумела забраться?
— Капитан, будьте любезны, приведите её ко мне.
Аливия быстро разобралась, зачем её зовет «брат», и, когда спустилась, попыталась спрятаться, но сбежать от опытных матросов не смогла. Брыкающуюся девочку представили пред светлые очи милорда. Точнее, очи милорда в данный момент были весьма и весьма не светлые.
— Спасибо, капитан, оставьте нас наедине, пожалуйста.
Капитан чуть поклонился и поднялся на мостик, откуда продолжал наблюдать за происходящим. Милорд не стал ругаться или как-то иначе наказывать девочку, он только говорил. При этом капитан видел, что он вроде бы даже и не сердится, и голос не повышает, но с каждым словом голова девочки опускалась все ниже и ниже. Вот она начала всхлипывать, вот вскинула голову, с отчаянной надеждой, потом еще ниже опустила и, всхлипывая, спустилась в трюм, даже не заметив злорадно наблюдавшую за ней Генриетту.
На палубу поднялся Филипп, постоянно оглядывающийся.
— Что-нибудь случилось, милорд? Аливия спустилась заплаканной.
— Пусть поплачет. — Мальчик вдруг грустно хмыкнул. — Знаешь, она совсем на меня не похожа. Я никогда таким непоседой не был. Меня можно было бы назвать «маменькиным сынком».
Филипп, удивленный такой откровенностью, озадаченно кивнул.
— Но ведь она не ваша родная сестра.
— Да. Но если бы ты знал, как она похожа характером на мою сестру…
Плавание шло своим чередом, и к обеду Аливия уже забыла про обиду и «несправедливое» наказание, снова крутясь на палубе, но на этот раз воздерживаясь от лазанья куда не просят.
Появился Джером с гитарой. Володя удивленно глянул на него, но гитару взял, потом понял, что действительно хочет сыграть. Похоже, Джером начинает узнавать его. Аливия, заметив Володю с гитарой, тут же очутилась рядом. Мальчик сделал несколько пробных переборов, а потом запел одну из песен Высоцкого, которые они переводили совместно со Сторном.
Матросы, свободные от вахты, собрались неподалеку — тоже слушали. Даже капитан придвинулся ближе.
Володе уже начало казаться, что все пройдет без приключений, но к вечеру неожиданно посвежело, а капитан все чаще и все с большей тревогой стал поглядывать на горизонт. Ночью его разбудила усиливающаяся качка. Володя открыл глаза и долго вслушивался в звуки моря, потом осторожно поднялся, чтобы не разбудить остальных, и вышел на палубу, где его едва не сбил резкий порыв ветра. Держась за поручни, он поднялся на мостик.
— Насколько это все плохо, капитан?
Капитан обернулся.
— Милорд, вам лучше спуститься вниз. Тут опасно.
— Опасней, чем в трюме? Так насколько все плохо?
— Если к утру останемся на плаву, тогда все будет хорошо. Надо только отойти подальше от берега. Боюсь, что здесь нас может разбить о камни.
Володя кивнул и вернулся обратно.
— Что там, милорд? — поинтересовался Джером.
— Буря, похоже. Сиди, все равно сделать ничего не сможем.
— Вот потому и не люблю море, — буркнул слуга. — Здесь все так зависит от стихии…
Качка усилилась, и к утру удерживаться на ногах стало практически невозможно, но к обеду волнение немного углеглось.
— Вроде бы пронесло, — вздохнул с облегчением Филипп.
Измученные качкой люди потянулись наверх. Володя с остальными поднялись тоже, но собравшаяся толпа настолько явно мешала действиям экипажа, что мальчик не стал далеко уходить, подозревая, что вскоре всех все равно погонят вниз, удержал и остальных.
Как он предполагал, так и произошло. Капитан, раздраженный праздным шатанием по палубе мешающей работать публики, рявкнул на них. Потом очень вежливо попросил удалиться госпожу Лорниэль.
Вместо утра в Тортон корабль прибыл почти на закате… Сойдя с трапа, Володя недовольно огляделся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167