Ц Вот она виновата, ейна проделка.
Инстервенты к телеге бросились, а я телегу по заднему колесу хлопнул: зна
й, мол, што надо делать.
Телега лягнула, оглоблями размахнула, инстервентов которых в болото, кот
орых за реку махнула. Сама вскачь в город побежала ответ держать!
Я Ц за телегой: как ее одну оставить? Телега разошлась, моего голосу не сл
ышит, сама бежит, себя подгонят.
В городу начальство инстервентско на соборной площади собралось, все в г
олос кричат:
Ц Арестовать! Расстрелять! Колеса снять!
Телега без раздумья да с полного маху оглоблями размахнулась на все стор
оны. Инстервенты Ц на землю, а которы не успели опрокинуться, у тех скулы
трешшат. Работала телега за всю Уйму!
Инстервенты сабли достали, из пистолетов палят, да куды им супротив огло
бель!
Я за угол дома спрятался и все вижу; и увидал: волокут пушки большушши, в. те
легу палить ладят.
Я закричал из-за угла:
Ц Телега! Ты нам нужна! Как мы без тебя? Телега, телега, выворачивайся как-
нибудь!
Телега услыхала, оглоблями пушше замахала, а сама к берегу к воде пятится.
Пароходы, что за реку в деревни бегают, да буксиры, Ц народ, наш рабочий бр
ат, Ц увидали, что телега в эком опасном положении, пароходы из выручку з
аторопились. Пароходы по воде Ц вскачь! К месту происшествия прибежали,
задами повернулись, кормы приподняли, винтами воду на берег пустили. Инс
тервентов обмочили, пушки водой залили, пушки и палить не могут. С инстерв
ентов форс смыло, и такой у них вид стал, что срам глядеть. Жонки, которы из д
еревни, подолами прикрылись, а городски Ц зонтики растопырили и зонтика
ми загородились.
Пароходы телегу на мачты подхватили. Я успел, на телегу сел. Пароходы свис
тками марш засвистывали и привезли телегу домой целехоньку.
Мы телегу в другой двор поставили для сбереженья от инстервентов. У теле
г отлика не велика, Ц поди, распознай, котора воевала?
Тебе скажу по дружбе, котора телега: как в Уйму придешь, и считай четырнадц
атой дом от краю, Ц у повети стоит телега, Ц та сама.

Стерлядь

Ко мне в избу генерал инстервенской заскочил. От ярости трепешшется, кри
ком исходится. Подай ему живу стерлядь!
У меня только что поймана была, не сколь велика, такая Ц аршина с три гако
м. Спрятать не успел, держу рыбину под мышкой, а сам трясусь, коленки сгиба
ю, оторопь проделываю, быдто уж очень я пужлив, а сам стерлядь тихонечко на
уськиваю.
Стерлядь, ты сам знаешь: с головы остриста, со спины костиста.
Вот инстервент пасть разинул, штобы дыху набрать да криком всю Уйму напу
гать.
Я стерлядь ему Ц в пасть! Стерлядь скочила и наскрозь проткнула. Головой
по ногам колотит, а хвостом по морде хлешшет! Генерал инстервенской ни ды
хнуть, ни пыхнуть не может. Стерлядь его по деревне погнала, солдаты фрунт
делали да кричали:
Ц Здравье желам!
От крику стерлядь пушше лупила инстервента, он шибче бежал.
Стерлядь в воду Ц и пошла мимо городу, инстервент лапами всеми четыреми
машет, воду выкидыват, как машина кака.
В городе думали, что нова подводна лодка идет. Флагами да свистками честь
отдавали и все спорили, какой нации новой водяной аппарат?
А как распознать инстервентов? Все на одну колодку. Тетка жоны моей, стару
ха Рукавичка, сказывала:
Ц Не вызнать даже, Ц кто из них гаже!
А стерлядь мимо Маймаксы да в море вышла. По морю к нам ишшо напасть несло.
Шли военны пароходы инстервентски, и тоже нас грабить. Увидали в подозри
тельну трубу стерлядь с генералом, думали Ц мина кака диковинна на них и
дет, закричали:
Ц Гляньте-ко: русски какую-то смертоубийственну машину придумали! Мы за
чужим идем, но в самоповрежденье попадать не хотим.
В большом страхе заворотились в обратну дорогу, да порато круто завороти
лись: друг дружке боки проткнули и ко дну пошли.
Одной напастью меньше!

Сплю у моря

Анне Константиновне Покровс
кой


День проработал, уработался, из сил выпал, пора пришла спать валиться. А ку
да? Ежели в лесу, то тесно: ни тебе растянуться, ни тебе раскинуться Ц дере
ва мешают, как повернешься, так в пень али во ствол упрешься. Во всю длину н
е вытянешься, просторным сном не выспишься. Повалиться в поле Ц тоже спа
нье не всласть. Кусты да бугры помеха больша.
Повалился спать у моря. Песок ровненькой, мягонькой. Берег скатыватся от
лого. А ширь-то Ц раскидывайся, вытягивайся во весь размах, спи во весь пр
остор!
Под голову подушкой камень положил (один Ц на двух подушках не сплю, пухо
вых не терплю: жидкими кажут). На мягкой подушке думы теряются и снам опоры
нет.
Улегся, вытянулся, растянулся, раскинулся Ц все в полну меру и во всю охот
у. Только без окутки спать не люблю. Тут мне под руку вода прибыла. Ухватил
воду за край, на себя натянул, укутался. И так ладно завернулся, так плотно,
что ни подвертывать, ни подтыкать под себя не надо. Всего обернуло, всего о
бтекло.
И слышу в себе силу со всей дали, со всей шири. Вздохну Ц море всколышется,
волной прокатится. Вздохну Ц над водой ветер пролетит, море взбелит, бры
зги пенны раскидат.
Спал во весь сон, а шевелить себя берегся. Ежели ногой двину Ц со дна моря
горы выдвину. Ежели рукой трону Ц берега, леса, горы в море скину.
Сплю, как спится после большой работы, Ц сплю полным отдыхом, молча, без п
ереверта.
Чую, кто-то окутку с меня стягиват. Поперек сна соображаю: что за забаву на
шел кто-то сну-отдыху мешать? Я проснулся вполпросыпа. Глаза приоткрыл.
А это солнце. Оно к воде подошло. Время полночь была, вода золотым одеялом
на мне светилась. Солнце дошло до края моря, на ту сторону заглядыват (ему
надо было поглядеть, все ли там в порядке), а чтобы на той стороне долго не з
асидеться, солнце ухватилось за воду, за море, за мое одеяло Ц с меня и ста
скиват.
Я за воду, за край ухватился Ц тут межень прошла; вода прибыла Ц я море оп
ять на себя натянул: мне поспать надо, я ведь недоспал.
Солнце вверх пошло, меня пригрело. Я выспался так хорошо, что до сих пор ус
тали не знаю.
Старики говорят: один в поле не воин. Я скажу: один в море не хозяин. Кабы в т
огдашно время мог я с товаришшами сговориться, дак мы бы всем работяшшим
миром подняли бы море краем вверх, поставили бы стоймя и опрокинули бы на
землю. Смыли бы с земли всех помыкаюшших трудяшшими, мешаюшших налаживат
ь жизнь в обшшем согласье.
Да это ишшо впереди.
Теперь-то мы сговоримся.

Народные предания и сказки,
пересказанные С. Г. Писаховым

Соломбальска бывальщина

В бывалошно время, когда за лесом да за другим дорогим товаром не пароход
ы, а корабли приходили, балласт привозили, товар увозили, Ц в Соломбале в
гавани корабли стояли длинными рядами, ряд возле ряду. Снасти на мачтах к
ружевьем плелись. Гаваньские торговки на разных языках торговаться и ру
гаться умели.
В ту пору в распивочном заведении вышел спор у нашего русского капитана
с аглицким. Спорили о матросах: чьи ловчей? Агличанин трубкой пыхтит, дере
вянной мордой сопит:
Ц У меня есть такой матрос ловкач, на мачту вылезет да на клотике весь ра
зденет себя. Сышшется ли такой русский матрос?
Наш капитан спорить не стал. Чего ради время напусто тратить? Рукой махну
л и одним словом ответ дал:
Ц Все.
Ладно. Уговорились в воскресенье проверку сделать.
И вот диво Ц радии не было, телефону не знали, а на всю округу известно ста
ло о капитанском споре и сговоре.
В воскресенье с самого утра гавань полна народом. Соломбальски, городски
, из первой, второй и третьей деревень прибежали. Заречны полными карбаса
ми ехали, наряды в корзинах на отдельных карбасах плавили. Наехали с Конц
ов и с Хвостов Ц такие деревни живут: Концы и Хвосты.
От народу в глазах пестро, городски и деревенски вырядились вперегонки,
всяка хочет шире быть, юбки накрахмалили, оборки разгладили. Наряды гром
ко шуршат, подолы пыль поднимают. Очень нарядно.
Мужики да парни гуляют со строгим форсом Ц до обеда всегда по всей степе
нности, а потом… Ну, да сейчас разговор не о том!
Дождались.
На кораблях команды выстроились. Агличанин своему матросу что-то пролая
л. Нам на берег слышно только: «г а у, г а у!»
Матрос аглицкой стал карабкаться вверх и до клотика докарабкался. Гляди
м Ц раздевается, одежду с себя снимат и вниз кидат. Разделся и как есть на
гишом весь слез на палубу и так голышом перед своим капитаном стал и тоже
что-то: «г а у, г а у!» Очень даже конфузно было женскому сословию глядеть.
Городски зонтиками загородились, а деревенски подолами глаза прикрыли.

Наш капитан спрашиват агличанина:
Ц Сколько у тебя таких?
Ц Один обучен.
Ц А у нас сразу все таки.
Капитан с краю двух матросов послал на фок-мачту и на бизань-мачту.
А тут кок высунулся поглядеть. Кок-то этот страсть боялся высокого места.
На баню вылезет Ц трясется. Вылез кок и попал капитану под руку. Капитан к
оротким словом:
Ц На грот-мачту!
Кок струной вытянулся:
Ц Есть, на грот-мачту!
Кок как бывалошным делом лезет на грот-мачту. Смотрю, а у кока глаза-то кре
пко затворены.
На фок-мачте, на бизань-мачте матросы уж на клотиках и одежу с себя сняли, р
асправили, по складкам склали, руками пригладили, ремешками связали. На с
ебе только шапочки с ленточками оставили, это чтобы рапорт отдавать Ц д
ак не к пустой голове руку прикладывать!
Коли матросы в шапочках да с ленточками Ц значит, одеты, на них и смотреть
нет запрета.
А кок той порой лезет и лезет, уж и клотик близко, да открыл кок глаза, оглян
улся, у него от страху руки расцепились, и полетел кок!
Полетел да за поперечну снасть ухватился и кричит агличанину:
Ц Сделай-ка ты так!
Агличанин со страху трепешшется, головой мотат, у него зубы на зубы не поп
адают, он что-то гаукат. Аглицкой капитан рассердился, надулся:
Ц Как так, аглицкого матроса надобно долго обучать, а русски отроду умею
т и даже ловче?

Как соль попала за границу

(Сказку эту я слышал от Варвары Ивановны Тестовой в деревне Верхне-
Ладино)

Во Архангельском городу это было. В таку дальну пору, что не только моей па
мяти не хватит помнить, а и бабке с прабабками не припомнить году-времени
. Мы только со слов на слова кладем да так и несем: которо растрясется, кото
ро до записи дойдет.
Дак вот жил большой богатой человек. Жил он лесом, в разны заграницы лес пр
одавал. Было у такого человека три сына. Старшой да средней хорошо вели де
ло: продавали, обдували, считали, обсчитывали и любы были отцу.
Младшему сыну торговля не к рукам была, ему бы песней залиться да плясом з
авиться. Да и дома-то он ковды-нековды оследиться. Все с компанией развес
елой время вел Ц звали этого молодца Гулена. Парень ласковой, обходител
ьной, на поклон легок, на слово скор, на встрече ловок. Всем парень вышел, то
лько выгодных дел делать не умел.
Задумал большой человек сбыть парня Гулену. И придумал это под видом бол
ьшого дела. Отправил всех трех сынов с лесом-товаром в заграницы.
Старшому (а был тот ледяшшой, худяшшой, до чужого жадный, загребушшой), ему
отец корабль снарядил дубовой, паруса шелковы, лес нагрузили самолутчей
, первосортной.
Второй был раскоряка толстенной, скупяшшой-перескупяшшой. Про себя хвал
ился: «у скупа не у нета», а от его никто не видал ничего.
Этому второму корабль был дан сосновой, паруса белополотняны, лес Ц тов
ар второсортной.
А третьему, развеселому, снарядил отец посудину разваляшшу и таку дыряву
, что из дыры в дыру светило, а вода как хотела, так и переливалась, рыбы всяк
и как на постоялой двор заходили, уходили.
В этой посудине пряма дорога на дно. Поверх воды держится, пока волной не к
ачнет.
А товар нагружен насмех: горбыли, обрезки да стары кокоры, никуда не нужны
которы, парусом Ц старой половик.
Никудышно судно снаряжено, товар никудышной нагружен. Вот как Гулену на
борт заманить?
Придумал богач тако дело: по борту разваляшшего суденышка наставил штоф
ов, полуштофов с водкой, а на корму цельну четвертну. По-за бутылками зерк
алов наставил. С берега видится, что все судно водкой полно.
Увидал Гулена развеселый груз на суденышке, созвал, собрал своих приятел
ев собутыльников, балагуров, песенников. Собрались, поглядели и песню за
пели:

Мы попьем, попьем,
Мы по морю сгуляем.

Отдали концы корабли и суденышко в одно время в одну минуту. Ледяшшой худ
яшшой да раскоряка толстяшшой большим передом опередили Гулену и в море
вышли. А Гулена с товаришшами-приятелями чуть двигаются, водку пьют, песн
и поют и не примечают, что идут десятой день девяту версту. Водку выпили, в
море выплыли. А тут развернулась погодушка грозной бурею. Вода вздыбилас
ь, волны вспенились.
Гулена за борт выкинул горбыли, обрезки да стары кокоры. Порожно суденыш
ко на воде, как чайка, сидит да по волнам летит. Гулене с товаришшами дело о
дно: хошь стой, хошь ложись, только крепче держись!
Ветер улетел, море отшумело, отработалось, в спокой улеглось.
Видит Гулена: по переду судна на воде что-то очень белет и блестит, белет и
сверкат и похоже на остров. Гулена суденышком да о самой остров и пристал.
А остров-то из чистой соли был.
Ну, мешкать не стали, дыры сквозны законопатили, соли нагрузили. Попутна в
ода да поветерь в заграницу суденышко пригнали. В гавани к стенке стали, л
юки открыли, солью торгуют.
Люди заграничны подходили, на язык соль брали, плевались, уходили.
Взял Гулена малой мешок соли и пошел по городу. В городу, в самой середине,
царь жил. У царя гостьба была, понаехали разны цари-короли. В застолье сел
и, обеда дожидаются, разговоры говорят, всяк по-своему.
Гулена зашел в кухню. Сначала обсказал: кто и откудова и с чем приехал, сол
ь показал. Повар соль попробовал:
Ц Нет, экой невкусности ни царь, ни гости цари-короли есть в жизнь не стан
ут!
Гулена говорит:
Ц Улей-ко в чашку штей!
Повар налил, Гулена посолил.
Ц Отпробуй теперича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48