Женщина молчала. Андрей взял ее за руку, привел в гостиницу, заказал в особ
ой горнице стол. Женщина как переступила порог, так и стояла у дверей, скло
нив лицо, опустив руки. Не глядела ни на еду, ни на питье, не отвечала на вопр
осы.
Андрей посадил ее на постель, одной рукой обнял, другой поднес чашу вина.

Ц Испей, госпожа, согрейся.
Женщина вдруг ударила себя ладонями по лицу и зарыдала.
Ц Горе мне, горе! Увы мне, увы! Забыл меня бог и добрые люди!
Беспомощное отчаяние было в ее рыданиях. Жалость, точно рогатина, ударил
а в сердце Андрея.
Ц Какое твое горе, госпожа? Скажи, не бойся! Я тебя не дотрону.
Переводя рыдания, женщина выговорила:
Ц По одежде твоей вижу, господине, ты русский мореходец. Мой муж тоже был
мореходец.
Ц Был мореходец? Ц переспросил Андрей. Ц Ты вдовеешь, госпожа?
Ц Почти что вдовство. Мой муж брошен в темницу.
Ц За что же?
Ц Я расскажу тебе, господине. Мой муж с юношеских лет ходил на здешних то
рговых судах. Когда мы поженились, загорелся он мыслью построить собстве
нное суденышко. Сколько своими руками, столько помощью товарищей постро
ен был кораблик, пригодный к заморскому плаванию. О, как мы радовались, гос
подине! Тогда задумывает муж сходить в Готтский берег на ярмарку. Но где в
зять деньги на покупку прибыльного в Готтах товару? И опять судьба улыбн
улась нам: здешняя гильдия дает моему мужу деньги в долг на срок Ц вернут
ь долг сполна по возвращении с Готтского берега. О, как мы радовались, госп
одине! Днем муж закупал товар и погружал на судно. Ночами мы рассчитывали,
сколько у нас останется прибыли по уплате долга в гильдию. Я не плакала, пр
овожая мужа, я радовалась. Но пути божьи неисповедимы. Еще кораблик наш не
дошел Готтского берега, налетела штормовая непогода. Кораблик нанесло н
а камни и разбило в щепы. Дорогой товар утонул.
Муж вернулся в Ютту бос и наг. По суду гильдии его бросили в темницу на сро
к, покуда не уплатит долга. Это было два года назад, господине.
Я осталась одна с двумя маленькими детьми. Надо было кормить мужа в темни
це, прокармливать детей. Я стала работать у рыбного засола. С рассвета до з
аката, на ветру, на снегу, на дожде. За труд платили рыбой. Голову варила и не
сла мужу, остальное доедала с детьми. Хлеб подавали соседи, добрые люди. И
они же доводили меня до отчаяния. Всякий день я слышала: «Гордячка ты, бесс
тыдница! Рыбный засол не работа! Сама подохнешь и семью уморишь. Иди на при
стань, торгуй своим телом, пока молода. Познатнее дамы торгуют любовью по
нужде, а ты кто?»
С ужасом я слушала такие речи. Стать блудницей, пропащей… Утопиться бы Ц
и то нельзя: без меня замрут мои дорогие муж и дети. И вот сегодня город тон
ет в тумане. И я решила: вечером пойду и стану у пристани. В такую непогоду н
икто из горожан не ходит, никто моего позора не увидит. Меня, господине, ты
и приметил у причального столба и привел сюда. Вот и все.
Ц Госпожа, как велик долг твоего мужа?
Ц Страшно вымолвить, господине: без малого сто золотых скандинавских г
ривен.
Андрей соображал:
«На нас пятерых я получил пятьсот гривен, по сто гривен на брата. Моей доле
й я волен распорядиться». Он выговорил:
Ц Следуй за мной, госпожа.
Город накрыт был белесым туманом. Но Андрей шел быстро, уверенно. Женщина
едва поспевала за ним. На спуске к пристаням еле блазнила древняя церкви
ца. Андрей сказал:
Ц Стань, госпожа, в церковных воротах и не соступи с места. Жди меня. Я тотч
ас вернусь.
Как птица слепым полетом в тумане, он побежал на свой корабль. Спустился в
каюту, отомкнул ларец с общей казной, в кожаный кошель отсчитал сто золот
ых гривен. Спрятал кошель за пазуху, побежал обратно в город.
Женщина стояла в каменной нише, как изваяние. Андрей сказал:
Ц Я принес тебе нечто, госпожа. Но должен проводить тебя до дому.
Ц Господине, Ц отвечала женщина, Ц мой дом близко. Видишь, в конце улицы
брезжит огонек. Это мой сынишка поставил на окне светильник, боится, чтоб
ы мать не заблудилась.
Андрей все же проводил ее до дому.
Ц Теперь ты дома, госпожа. Вот, держи обеими руками этот кожаный кошель. В
нем сто золотых гривен. Завтра утром иди в гильдию, объяви о себе секретар
иусу и казначею. Они примут гривны счетом и весом. Также выдадут тебе перг
амент с печатями, что твой муж чист от всякого долга. Завтра, до полудня, тв
ой муж возвратится домой полноправно и свободно. А теперь прости, госпож
а.
Сотворив поклон, Андрей зашагал обратно, и его накрыло туманом.
Тогда только женщина опомнилась, бросилась вслед Андрею и закричала:
Ц Господине, господине! Человек ты или ангел? От сотворения мира неслыха
на такая великая и богатая милость!
Она бежала и кричала, но не знала, в какой переулок, к каким пристаням свер
нул Андрей, и крик ее был как крик чайки в море. Тогда женщина упала на Доро
гу и, рыдая и молясь, целовала следы Андреевых ног на сыром песке.
В ту же ночь, до утренних часов, Андреев корабль покинул Ютту Варяжскую и,
открыв паруса, пошел в русскую сторону.
Оминув Варяжскую Гору, Андрей проходит море Мурманское и наконец, одолев
жерло, достигает Двинской земли.
В сборной избе Андрей здравствуется с четырьмя своими товарищами. Справ
ив поклон, они спрашивают:
Ц Каково путь и торговлю справил, господине?
Андрей отвечал:
Ц Вашим счастьем, государи, бог дал все благополучно.
В Ютте казначей и секретариус товар похвалили и договоренную цену уплат
или, пятьсот гривен золотом свесили счетом и мерою.
Андрей поставил на стол ларец с золотом.
Ц Здесь, государи, только ваша доля Ц четыреста гривен золотом. Свою дол
ю Ц сто гривен Ц вынял и стратил.
Ц Суматоху говоришь, государь! Общая казна делится сообща. Никто из пайщ
иков не вправе выхватить из общей казны ни единой серебряной копейки. Ты,
государь Андрей, поступил самочинно, самонравно, самовольно. Ты переступ
ил Морской промышленный устав!
Ни единого слова покорного не приготовил Андрей своим товарищам. Вышел и
з горницы, так дверью двизнул, что изба дрогнула.
С этого дня и часа остуда легла меж Андреем и четырьмя его товарищами. Эта
остуда была на руку соседственной артели. Артельный староста «подвесил
Андрею лисий хвост».
Ц Тебе, преименитому кормщику, не дозволено копейки взять из казны! Твое
й бы дружине перед тобой на четвереньках бегать, а они свою ногу тебе на го
лову ставят. Переходи в нашу дружину. Будешь над нами государить, а мы тебе
будем в рот глядеть и от тебя слова ждать.
Ц Куда походите? Ц спросил Андрей.
Ц Зимовать на Матку, на Новую Землю. Люди к походу готовы.
Андрей был крут на поворотах Ц дал согласие. Ушел на Новую Землю, не сказа
вшись, не спросившись со старыми своими товарищами. И те оскорблены были
даже до слез: ушел, не простился!
На Новой Земле кормщик Андрей государил и осень, и зиму, и весну. Там, в неве
черний день, к Андрею пришла та, которая говорит о себе: «Я Ц детям утеха, я
Ц старым отдых, я Ц рабам свобода, я Ц трудящимся покой».
Андрея положили в каменном берегу, накрыли аспидной плитой. На плите выс
ечена надпись: «Спит Андрей Двинянин, жда архангеловы трубы».
Эта весть об Андрее прилетела на Двину, и была печаль великая, и дружина пл
акала Ц ушел и нам прощения не оставил.
Через четыре года по Андрееве исходе, значит, через пять лет после его быв
анья в Ютте, пришел на Двину скандинавский корабль, и хозяин корабля стал
сыскивать об Андрее. В тот же вечер встретился с Андреевой дружиной.
Ц Вы Андреева дружина. Вам должно принять эти гривны.
Ц Недостойны.
Ц Раздайте скудным, бедным людям.
Ц Не нашими руками раздавать. Тяжко нам будет получать спасибо за Андре
еву милость.
Наконец сошлись на том, что надобно учредить память Андрею. А как Андрей б
ыл отменный мореходец, то да будет намять его знатна и слышна в морском со
словии.
Ц Наша Двина ходит промышлять рыбу в Западный Мурман, близ Бусой салмы. Э
то место вы, скандинавы, зовете «Жилище туманов», и Андрей мечтал учредит
ь здесь остерегательный звон.
Ц Быть по сему, Ц отозвался варяженин. Ц Я в эту же зиму вылью колокол и
весной, на Троицу, привезу кораблем.
Ц Быть по сему, Ц отвечали двиняне. Ц Мы явимся на Мурман раньше тебя и
к Троицыну дню возведем на Бусой вараке столп-звонницу. Еще кладем на теб
я заповедь, государь варяженин. По ободу, по краю колокола, вылей сей стих:
«Малый устав преступив, исполнил великую заповедь».
Как пообещал варяженин, так и учинил. Сыскались в Скандинавии искусные м
астера-литейщики. Вылили из меди, олова и серебра художный колокол. Тольк
о стих, завещанный двинянами, вылили латинской речью. По тому же латинско
му обычаю колокол был окрещен и наречен Андреем.
Весною, когда полетели в русскую сторону гуси, гагары и, утята, варяженин п
огрузил колокол на свой корабль и, вслед за птицей, пошел в русский ветер.

В эту пору стоит на Мурмане беззакатный день, и берега грезят и манят в вел
икой прозрачности.
Варяженин видит Бусую вараку в полном лике: на вершине возведена звонниц
а новгородским обычаем, но в один пролет.
Варяженин трубит в рог, и Русь трубит ответно. Колокол вздымали на гору на
моржовых ремнях, всем народом.
Звон был учрежден западным обычаем: в пролете, в железных гнездах, ходила
дубовая матица. В матицу врощены уши колокола. От ушей спущены до земли ре
менные вожжи. Звонарь, стоя на земле, управлял вожжами. Матица начинала во
рочаться, раскачивая колокол. Колокол летал в пролете, язык бил свободно,
рождая звук певучий, грозный и жалобный.
Это звенящее нескончаемое пение носилось по океану триста лет. И проходя
щие мореходцы поколение за поколением поминали гостя Андрея с Двины и го
стя Варяженина.
После этих времен дошел день и час: колокол зазвонил сам собою, ужасая слы
шавших.
«Последи же бысть трясение земли о Западный берег Мурмана».
Тряхнуло гору в Кольской Губе, дрогнула Бусая варяка, качнулась звонница
. Колокол, звеня и рыдая, как птица слетел в глубину морскую. Но и в начале ны
нешнего столетия мореходцы уверяли, что звенит Андреев колокол и на дне
моря-океана.

Любовь сильнее смерти

У Студеного моря, в богатой Двинской земле, жили два друга юных, два брата
названых, Кирик да Олеша. И была у них дружба милая и любовь заединая.
Столь крепко братья крестовые друг друга любили секли стрелою руку, кров
ь точили в землю и в море. Мать Сыру землю и Синее море призывали во свидет
ели. Кирик да Олеша Ц они одной водою умывались, одним полотенцем утирал
ись, с одного блюда хлебы кушали, одну думу думали, один совет советали Ц
очи в очи, уста в уста.
Отцы их по любови морскою лодьею владели и детям то же поведали. Кирик, ста
рший, стал покрут обряжать, на промысел ходить, а Олеша прилежал корабель
ному строению.
Пришло время, и обоим пала на ум одна и та же дева Моряшка. И дева Моряшка с о
боими играет, от обоих гостинцы берет. Перестали крестовые друг другу в о
чи глядеть.
В месяце феврале промышленники в море уходят, на звериные ловы. Срядился
Кирик с покрутом, а сам думает: «Останется дома Олеша, его Моряшка опутает
». Он говорит брату:
Ц Олешенька, у нас клятва положена друг друга слушати: сряжайся на промы
сел!
Олеша поперек слова не молвил, живо справился. Якоря выкатили, паруса отк
рыли… Праматерь морская Ц попутная поветерь была до Кирика милостива. Д
ень да ночь Ц и Звериный остров в глазах. Круг острова лед. На льдинах тюл
еньи полежки. Соступились мужи-двиняне со зверем, учали бить.
Богато зверя упромыслили. Освежевали, стали сальное шкурье в гору волочи
ть. На море уж отемнело, и снег пошел. А Олеша далеко от берега забежал. Со ль
дины на льдину прядает; знай копье звенит, головы зверины долу клонятся. З
адор овладел. Старый кормщик и обеспокоился:
Ц Олеша далеко порато ушел. Море на часу вздохнет, вечерняя вода тороса о
т берега понесет…
Побежал по Олешу Кирик. Бежит по Олешу, ладит его окликать, да и вздумал в с
воей-то голове: «Олешу море возьмет, девка Моряшка моя будет». И снова кри
кнуть хочет и опять молчит: окаменила сердце женская любовь. И вот ветер с
горы ударил. Льдина зашевелилась, заворотилась, уладила шествовать в мор
е, час ее пробил.
И слышит Кирик вопль Олешин:
Ц Кирик, погибаю! Вспомни дружбу-то милую и любовь заединую!…
Дрогнул Кирик, прибежал в стан:
Ц Мужи-двиняне! Олеша в относ попал!
Выбежали мужики… Просторно море… Только взводень рыдает… Унесла Олешу
вечерняя вода…
Того же лета женился Кирик. Моряшка в бабах как лодья соловецкая под пару
сом: расписана, разрисована. А у мужа радость потерялась: Олешу зажалел.
Заказал Кирик бабам править по брате плачную причеть, а все места не може
т прибрать.
В темную осеннюю ночь вышел Кирик на гору, на глядень морской, пал на песок
, простонал. Ах, Олеша, Олешенька!…
И тотчас ему с моря голос Олешин донесло:
Ц Кирик! Вспомни дружбу-то милую и любовь заединую!
В тоске лютой, неутолимой прянул Кирик с вершины вниз, на острые камни, сам
горько взопил:
Ц Мать земля, меня упокой!
И буде кто его на ноги поставил. А земля провещилась:
Ц Живи, сыне! Взыщи брата: вы клятву творили, кровь точили, меня, сыру-земл
ю, зарудили!
По исходе зимы, вместе с птицами, облетела Поморье весть, что варяги-разбо
йники идут кораблем на Двину, а тулятся за льдиной, ожидают ухода поморов
на промысел. Таков у них был собацкий обычай: нападать на деревню, когда до
ма одни жены и дети.
И по этим вестям двиняне медлили с промыслом Идет разливная весна, а лоде
йки пустуют. Тогда отобралась дружина удалой молодежи.
Ц Не станем сидеть, как гнус в подполье! Варяги придут или нет, а время тер
ять непригож!
Старики рассудили:
Ц Нам наших сынов, ушкуйных голов, не уговорить и не постановить. Пущай р
азгуляются. А мы, бородатые, здесь ополчимся навстречу незваным гостям.
Тогда невесты и матери припадают к Кирику с воплем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48