Однако отец подумал и не спеша уточнил:
— Неудержимо свирепствует палач века — рак. Изверги человечества изобретают биологическое оружие. Еще не найден надежный щит от белокровия, от гибельных последствий проникающей радиации, от радиоактивных веществ, которыми все больше и больше засоряется атмосфера, моря, океаны... Ты порадовала меня: коль молодежь напором идет в медицину, значит, срабатывают заложенные природой те самые силы, которые мы привыкли относить к инстинкту самосохранения, к способностям вести борьбу за безопасность поколений.
Лучше бы отец упрекнул тогда за разгильдяйство, за обман родителей, за лукавство перед ним, чем вот так: ты по существу дезертир с фронта борьбы за здоровье и сохранение жизни завтрашних поколений. Мать, конечно, была целиком на стороне отца, но делать нечего, придется поступать в институт через год.
Время же изменило планы: на следующую осень помимо воли родителей Ирина поехала не в Куйбышев, а в Москву и сдала экзамены в автодорожный институт, на факультет механизации дорожного строительства.
На факультете Ирину считали весьма способной студенткой — с увлечением изучает технику дорожного строительства, имеет права шофера,— поэтому летнюю практику разрешили проводить по личному плану. Она и приехала на стройку. Два лета работала она здесь. Приспела пора думать о теме диплома, но тут подвернулась работа в мотоклубе, затем встреча с Ярцевым и... все пошло кувырком. Перевелась на заочное отделение. И не жалеет об этом. Автозавод переживает пусковой период. Все интересно: невиданная механизация производства, новая система оплаты труда... Продлила срок представления дипломной работы на один год. Тему подсказал Василий Ярцев, но еще не ясно, с чего начать проявление тех самых сил, которые должны подняться против слепого выгона норм. Василий Ярцев и его друзья пока не заметны на фоне общих дел, они будто затерялись среди станков, агрегатов, автоматических линий. Парни тревожатся за качество завтрашней продукции завода. Количество будет, а качество? Без качества нет темпа, без постоянного самоконтроля нет гарантии от брака. Охватит такая забота всех, или хотя бы половину автозаводцев, тогда пиши, а не вымучивай диплом...
Мотоцикл круто повернул вправо, затем налево и помчался вдоль строя агрегатов вспомогательной линии цеха. Ирина не отвлекалась на управление мотоциклом, руки сами направляли его куда надо, и с возрастающим интересом отмечала про себя разительные перемены в этом цехе. Несколько недель назад здесь теснились раскрытые ящики, контейнеры, связки арматуры — не проехать, не пройти. В пустых утробах печей гулко отдавались перестуки монтажников, под сводами крыши цеха вспыхивало множество молний электросварки, и оттуда густо сыпались искры: всюду чад, едучая гарь красок и смол, попавших в костры вместе с обломками снятой опалубки. Все это как бы готовило людей к привычным условиям работы в металлургическом Цехе. Дыши дымом и чадом плавленого металла, привыкай улавливать в оглушительном грохоте кувалд и сатанинском реве огня нужные тебе звуки и действуй. Так виделся этот цех в момент пуска на полную мощность всех агрегатов. И вдруг такая праздничность. Светло, в воздухе ни пылинки, хоть выключай мотоцикл — бесстыдно коптит выхлопная труба,—но машина генерального директора продолжает выписывать овалы и прямоугольники в пролетах цеха. Вероятно, генеральный запланировал эту «прогулку», чтоб показать своим спутникам недоделки, или испытывает, как долго может преследовать его девушка на мотоцикле.
«Испытывает... Смешно, слишком много ты стала думать о своей персоне»,— тут же устыдила себя Ирина.
Машина выкатилась на площадку перед печами и остановилась. Заглох и мотоцикл. Ни грохота кувалд, ни рева огня. Звонкая тишина. Быть может, цех отмечает последний час покоя? Отдает прощальный салют тишине?...
Нет, ничего подобного. Возле агрегата сегодняшнего литья идет напряженная работа: на приборном щите торопливо перемигиваются разноцветные лампочки, внутри самого агрегата бушует какая-то грозная сила — стенка печи и воздух возле них, кажется, предостерегающе вибрирует.
— Внимание,— донеслось сверху,— двенадцатитонный агрегат переводится на рабочий режим.
Это объявил по радио диспетчер цеха. Он, видно, ждал, когда тут появится генеральный директор. Литейщики — экипаж агрегата из четырех человек — переглянувшись, сделали по шагу вперед, каждый в синхронной последо-
вательности принялся нажимать на кнопки, передвигать рычаги от одного деления к другому так, словно движение рук было закольцовано на одном проводе электрической цепи. Импульс первого передался второму, третьему, четвертому и снова первому. Остался неподвижным только Рем Акимович, бывший механик автоколонны, инженер-металлург по образованию, о робком характере которого Ирина кое-что знала от Василия Ярцева. И сейчас Рем Акимович будто остолбенел, не может тронуться с места. Здесь он теперь сменный инженер по литью. Ирина подошла к нему.
— Неужели это литейный цех, Рем Акимович?.. Я не заблудилась?
Того смутил столь странный вопрос и, конечно, удивил: в присутствии генерального директора и главного металлурга к нему обращаются по имени и отчеству —
«заметили незаметного»..
Наблюдая за стрелками, поднимающимися по температурной шкале к красной черте, он держал на ладони хронометр.
— До команды «можно пускать» пройдет еще несколько минут и...— Рем Акимович попытался объяснить дальнейший процесс литья, но его прервал строгий голос справа:
— Не отвлекаться!..
Ирина почувствовала, Жемчугов грубовато оттесняет ее от Рема Акимовича. Пришлось сделать шаг в сторону, другой. Неожиданно она оказалась рядом с генеральным директором. Здесь, конечно, не будешь представлять ему грамоты на подпись, но постоять рядом не зазорно. Он предупредительно поздоровался с ней. Как это восприняли стоящие чуть поодаль от него начальники, трудно ска-зать, но в отличие от всех Олег Викторович, кажется, в эту минуту изменил себе: он стал суетливо метаться перед печью, предупреждая о чем-то экипаж литейщиков.
— Олег Викторович,— остановил его генеральный директор,— не мешайте...
— Внимание! — снова прозвучало в репродукторах.
Наступил тот самый момент, когда надо затаить дыхание и смотреть, смотреть туда, где выплеснется живой металл. Вот уже лицевая часть печи озарилась ярким светом, над ковшом затрепетали радужные всполохи, но самого литья не видно: перед глазами спина Жемчугова. Мо-
края, она заслонила самое интересное. Но Олег Викторович ничего не хотел замечать. Он решительно отстаивал право быть рядом с генеральным директором,
Из литейного цеха Ирина метнулась за машиной директора в корпус прессовых линий. Там что-то не ладится со штамповкой фигурных деталей кузова. Вот уже вторую неделю наладчики не могут устранить «прилипание»: отштампованный лист прилипает к подвижной части штампа. В чем дело — разгадке пока не поддается. Кажется, за счет этой «прилипаловки» и попал Олег Викторович в машину генерального. Исходит потом человек. Ирина посмотрела ему в затылок, брезгливо поморщилась. Ей казалось, что и через стекло задней кабины проникает его испарина, липнет к лицу. Потеет, но себя не забывает. И почему он не дал поговорить с Ремом Акимовичем перед началом литья, а затем отвел его в сторону, о чем-то строго предупредил, и тот исчез?
Машина остановилась возле работающего агрегата штамповки правого заднего крыла. Кажется, пошло дело. Листы отстают где-то на полпути поднимающегося штампа и со звоном падают на платформу, где их с небольшим запозданием подхватывают автоматические пальцы транспортера. Можно ли считать это началом успешной борьбы с прилипанием?
Рядом, на штамповке опорных дисков, стажируется экипаж в составе Рустама Абсолямова, Володи Волкорезова, Вити Кубанца и Афони Яманова. Они рассказывали, что «прилипаловка» измучила наладчиков и технологов.
Заставить работать штампы без каких-либо конструктивных изменений, кажется, невозможно. Были предложения вмонтировать отталкивающие пружины, масляные клапаны, пневматические подушки, но генеральный директор запретил:
— Никаких конструктивных предложений, иначе поставщик этих штампов откажется даже выслушать наши претензии. О рекламации и разговора не может быть. Ищите выход...
Испытывали разные варианты. Одни листы проката идут хорошо, без задоринки, а другие прилипают, хоть караул кричи. Наконец в тупике обозначился просвет.
Генеральный директор внимательно следит за работой штампа. Лист за листом, позвякивая, катится на роликах транспортера к исходному пункту конвейера. Кажется, пора торжествовать! Нет, генеральный директор чем-то недоволен. Он поднял руку:
— Стоп!..— затем подошел к агрегату и, погладив пальцами передний срез отштампованной детали, которая после команды «стоп» осталась на месте, спросил: — Значит, решили монтировками отклеивать?
— Другого выхода нет,— ответил Олег Викторович.
— Ловко,— не повышая тона, заметил генеральный директор.— А где же еще кувалды?.. Кувалды рихтовщиков, выправлять эти вмятины? Смотришь, к началу точечной сварки это крыло будет похоже на помятую рубаху. Сваривай точки наугад с воздухом, чтоб прорехи были шире...
Молчание. Кто-то снял со станины крыло, поставил его на ребро и принялся ощупывать незаметные глазу вмятины, дескать, это не такой уж большой огрех, его трудно обнаружить даже чувствительными пальцами.
— Не трудитесь,— сказал генеральный.— Позовите вон того парня с монтировкой, и он точно покажет, где вмятины.
Генеральный директор показал на тень между боковыми станинами агрегата. Оттуда вынырнул Мартын Огородников.
— Откуда такой бракодел? — спросил его генеральный.
— Я не бракодел, а подсобный рабочий.
— А кто дал тебе монтировку?..
— Монтировку...— Огородников воровато оглянулся.— Сам взял. Меня не зачисляют в экипаж, по своей инициативе помогаю найти выход из затруднения. Стараюсь, честь по чести...
Он, вероятно, был предупрежден, не выдавать тех, кто поставил его к штампу с монтировкой, поэтому набрался храбрости взять вину на себя. За это ему, пожалуй, был больше всех благодарен Олег Викторович, который тут же попытался смягчить ход разговора:
— Мы рассчитывали устранить такой незаметный изъян при грунтовке, затем на покраске. Технологически...
— Технологически,— прервал его генеральный директор,— замазывать брак грунтовкой и краской. Кто дедумался до этого? Начнем обманывать себя, затем... Оставайтесь здесь и наведите порядок, вместо того чтобы досказывать правоту глупости.
На штампах объявили перерыв на обед. Генеральный директор был явно не в духе, но Ирина все же осмелилась показать ему маршрут мотопробега. На схеме были обозначены города, где смежные предприятия выполняют заказы завода. Утвердит схему, тогда можно попросить подписать грамоты. Генеральный директор выслушал Ирину внимательно, одобрил предложенный маршрут и, подписав грамоты, сказал, что постарается выкроить время на беседу с участниками мотопробега по смежным предприятиям.
Ирина была рада тому, что ей удалось выполнить задание начальника мотоклуба так быстро и удачно. Теперь у нее есть время побывать в главном корпусе, где идет монтаж второй линии конвейера. Там, в цехе готовой продукции, работают шоферы-испытатели и слесари-сборщики. Там Ярцев. Но прежде необходимо поговорить с его друзьями, узнать, как идет у них стажировка, на штампе опорных дисков, расспросить, почему последнее время Ярцев совершенно замкнулся, на всех смотрит так, будто на каждом шагу его ждет подвох?
— Измотался он весь, неполадок много всяких,— ответил Афоня Яманов.— И по две смены вкалывает: первую — с лопатой па строительстве испытательного трека, вторую — с монтажниками на конвейере. Испытателю надо знать весь процесс сборки машины. И цапается он с наладчиками, хоть все общежитие поднимай на дежурство возле него...
— Зря тратит порох по пустякам.
— Не о пустяках он думает, сама знаешь.
Такой разговор был вчера, а сегодня, за обедом, и Афоня, и Володя, и Виктор, не скрывая своей озабоченности о плохом настроении Ярцева, упоминали Шатунова, Жемчугова, Угодина, Булана Буланыча и других, а в какой связи — уловить было трудно. Несколько раз повторялось слово «партком», но что там в парткоме готовилось против Ярцева, они не знали. Только догадывались; над головой Ярцева собираются тучи.
Витя Кубанец обмолвился, будто Огородников предлагал ему «прибирать к рукам» бракованные детали, из которых можно потом и машину собрать. Не зря он, Ого-
родников, мечется по всем цехам завода, везде у него есть друзья. А если бы он еще мог стать испытателем с правом вникать в ход сборки автомобилей на всех этапах, то озолотил бы каждого, кто с ним дружит...
Это встревожило Ирину. Мотоцикл помчался вдоль подвески первой линии главного конвейера и, чихнув, остановился перед широкой канавой. На дне ее возится с прутьями арматуры Ярцев. Видна его спина в тесной гимнастерке. Работает он увлеченно, даже не замечает, что вокруг происходит. Камушек, что ли, сбросить ему на спину, чтобы оглянулся? Дерзнуть? Нет, глупо, расценит как заигрывание, хотя есть важная для него весть.
После возвращения из Турина он действительно изменился и смотрит на всех так, будто видит их впервые, будто перед ним не те люди, с которыми был знаком раньше. Смотрит на ребят, а думает о чем-то другом, отчего взгляд его кажется рассеянным.
Вот сейчас знает, чувствует и товарищи подсказывают ему, кто наблюдает за ним, а он и головы не поднимает, вроде делом занят. Или не хочет показывать усталые глаза? Чудак...
Неожиданно к мотоциклу подошел председатель профкома Григорий Павлович Черноус, которого Ирина знала как хорошего организатора спортивных соревнований среди электромонтажников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27