Вдруг вижу, две черепахи сбежали в воду с отмели и плывут к лодке. Вода прозрачная как стекло, видно все дно, усыпанное крупной галькой, а под лодкой — тень: здесь они по глупости и решили укрыться. Спрыгнул я в воду по самую грудь, схватил одну черепаху и швырнул ее в лодку, признаться, забыв сгоряча о присутствии своего спутника. Только он тотчас же о себе напомнил: чуть лодку не перевернул, шлепнулся в воду и скорей вброд к берегу.
Черепаха тем временем старается из лодки выбраться. Я ее шапкой осаживаю, назад толкаю, а она знай кусает шапку и карабкается на борт. Кое-как я придавил ее мешком, рубаху снял и завернул в нее свою новую добычу. Пока я возился с черепахой, мой спутник, стоя на берегу, ругал меня отборными словечками. Дескать, документы у него промокли, а главное — спички и махорка, курить теперь нечего. Уж как только он меня ни честил:
Чтоб тебе с твоими черепахами пусто было! Век прорыбачил, в одежде не купался. Хорошо, что на мелком месте в воду попал, а то утонул бы, может. Знал бы, ни за что не поехал!
Я его зову:
— Старик, успокойся, влезай в лодку, домой поедем.
Но рыбак и слушать не хочет:
- Лучше десять верст пешком пойду, чем с окаянными тварями в лодке плыть.
Разделся старик догола, развесил мокрую одежду на кустах, разложил на гальке документы, придавил их камешками, сидит на берегу голый и все меня и моих черепах ругает. Самое главное, курить ему нечего, от этого еще пуще его злость разбирает.
Пришлось одному добираться домой. Вечером пришла старуха — жена рыбака — и тоже на меня напустилась:
— Что ж ты деда-то чуть не потопил, нешто так можно! После этой истории никто больше со мной ездить за черепахами не соглашался. Но я от своего решения не отступился, и один сумел изловить десяток крупных черепах. Посадил пленниц в ящики, поставил в сарай и успокоился. Думаю, доживут до отъезда без особого ухода, как и другие черепахи, с которыми приходилось сталкиваться раньше. Однако я ошибся. Спустя четыре дня заглянул в ящики, да так и обмер. Все черепахи погибли без воды, даже успели высохнуть! Столько труда, хлопот — и все напрасно. Опять начинай все сначала. Правда, к этому времени я научился ловить черепах при помощи особого, специально для этой цели изготовленного треугольного сачка.
Поймать новых черепах я поймаю. Но как довести их до Москвы? Путь далекий, целых десять дней ехать надо, а они и два дня без воды вряд ли выдержат.
Вскоре опять я собрал десять черепах, а среди них одна большая, как сковородка. Длина ее — 30 сантиметров. Каждую черепаху я сажал в отдельный ящик со щелями и наполовину погружал в воду речного затона. Сидит моя черепаха целыми днями, как в ванне, и рыбу ловит, которая нет-нет, да и зайдет в ящик
через щели.
Собрал я, кроме того, более сотни черепашьих яиц, думаю: авось удастся вывести из них черепах. Интересно было отыскивать яйца. Подъедешь к песчаной косе, выследишь, куда черепашьи следы ведут. Они наверняка приведут к тому месту, где песчаные бугорки насыпаны. Какой ни раскопаешь — найдешь 30—40 яиц. Одним словом, с черепахами все было в порядке, и я занялся ловлей других животных.
В ежедневных походах — то по реке на лодке, то пешком по сопкам или по высокотравным уссурийским лугам — время пролетало незаметно и быстро.
Подошел срок возвращаться в Москву. Перевозка живого груза — ответственное дело. Все надо предусмотреть, рассчитать, обдумать, обо всем позаботиться. Малейшую оплошность допустишь — трудно ее в дороге исправить.
Из Москвы я захватил два ящика, разгороженных на ячейки. Туда и посадил черепах. Достал большое ведро, чтобы купать своих пассажиров во время дороги. Только одна, самая большая, черепаха в ведро не помещалась. Но достать ведро еще шире было невозможно.
На другое утро я со своей живностью прибыл подводой на железнодорожную станцию. Погрузил животных в багажный вагон скорого поезда. С этой минуты и начались мои мучения. Багажный вагон помещался впереди состава — сразу за паровозом, а я ехал в пассажирском вагоне почти в хвосте поезда. Животных нельзя оставлять без присмотра (мало ли что в дороге случится!), и покормить их надо. Но никто не доставлял мне столько хлопот, как черепахи. Каждую из них надо в течение дня подержать в воде, чтобы они не высохли, не погибли, а черепах десять. Вот и бегаю я на каждой остановке вдоль всего состава к багажному вагону и обратно. Говорят, моцион полезен, но все же никому не пожелал бы я таких прогулок.
В багаже находилось и ведро с водой. Прибегу, вытащу из ящика черепаху и посажу в ведро. К этому времени я научился обращаться с пленницами и умел так взять черепаху, что она при всем старании не могла достать моей руки.. Сидит черепаха в воде до первой большой остановки, а там на смену ей другую сажаю. Так, в течение дня каждая черепаха могла побыть часа полтора-два в своей родной стихии. Только одну, самую большую, черепаху купать я не мог: не помещалась в ведре и приходилось мне заворачивать ее в мокрый мешок. Только эти «примочки» не помогли: мешок быстро высыхал. Доехала черепаха до Читы и погибла. Пришлось ее выбросить. Много времени прошло с тех пор, но и сейчас не могу вспомнить об этом без досады. Такие крупные черепахи — редкость. В музей бы ее надо, а я выбросил. У Байкала произошло неожиданное приключение. Я знал, что здесь поезд не будет стоять долго, нервничаю, пересаживаю черепаху из ведра в ящик, тороплюсь, а она как вцепится в рукав куртки, хорошо еще, что не в руку. Попытался ее оторвать от рукава, ничего не выходит.
А тут уже два звонка поезду дали, багажный раздатчик спешит закрыть вагон. Что делать? Выскочил из вагона на платформу и бегом к своему вагону с черепахой на руках. Едва успел вскочить на площадку на ходу поезда. В вагоне публика так от меня и шарахнулась. Прошу помочь мне отцепить черепаху, но соседи видят, что это черепаха необыкновенная, кусачая, и все в сторону, никто помогать не хочет.
Целых два перегона провозился я с черепахой, пока, наконец, отделался от ее мертвой хватки.
Спокойно вздохнул я только на московском вокзале. Передал живой багаж сотруднику зоопарка, а сам — скорей домой отсыпаться после дороги. В спешке забыл предупредить, что с черепахами нужно обращаться осторожно.
Стала служительница в зоопарке черепах в ящик пересаживать. Она привыкла иметь дело с другими черепахами и вновь прибывших не знала. Ну, и одна черепаха вцепилась ей в руку так крепко, что более часа не могли развести ее челюсти. Пришлось ветеринарным врачам зоопарка вмешаться.
Чем же, собственно говоря, страшны мягкотелые черепахи, почему их так боятся в Уссурийском крае? Да, вероятно, потому, что они действительно кусаются больно и иной раз схватывают за ногу купающегося, случайно наступившего на них человека. Как и у других черепах, зубов у них нет, но они крепко сжимают челюсти и долго не отпускают своей жертвы.
Скажу еще несколько слов о черепашьих яйцах, которые я привез в Москву. Положили их в банку, наполненную песком, поддерживали нужную влажность и температуру, и спустя некоторое время из яиц вывелись черепашата. Маленькие, смешные, но шустрые и злющие, как их родители.
Но сохранить в зоопарке их не удалось. Посадили черепашат в широкий низкий аквариум, где вода едва прикрывала дно, и выставили на воздух, чтобы погреть на солнце. День выдался жаркий и ветреный, вода быстро высохла, и всё черепашата погибли.
С тех пор прошло немало времени. Несколько раз я просил знакомых, едущих в Уссурийский край, привезти мне живую мягкотелую черепашку. Однако каждый раз попытка выполнить мою просьбу оканчивалась неудачей: то убежит пойманная черепашка, то погибнет, то вообще поймать ее не удастся. Наконец, в 1949 году я получил драгоценный подарок — крошечную, с пятак величиной, мягкотелую черепашку. В течение трех лет она благополучно жила в моем аквариуме.
Вначале я поместил ее в низкую банку, дно которой покрыл толстым слоем песка и очень тонким слоем воды. Мне казалось рискованным помещать животное в глубокий аквариум — вдруг задохнется. Однако вскоре я убедился, что черепаха часами сидит, зарывшись в песок под водой, и очень редко пользуется внешним воздухом. Тогда я пересадил черепашку в большой глубокий аквариум, где находились различные рыбки. Интересно было наблюдать, как черепашка быстро плавала среди растений, схватывала на дне красного червяка мотыля, а потом закапывалась в песок. Однако я боялся за рыбок — вдруг поймает? — ведь мягкотелая черепаха — большой хищник. Опасения вскоре оправдались: черепашка поймала и съела меченосца.
После этого случая я счел необходимым хотя бы временно содержать ее отдельно от рыбок и устроил специально для черепашки просторный аквариум. Туда же я посадил бойцовую рыбку — макропода. Самцы макроподов смелы и драчливы, в некоторых случаях они дают отпор даже крупным и сильным животным. Мне казалось, что макропод может отучить черепашку гоняться за рыбками, и я не ошибся.
При первой же попытке схватить макропода черепашка потерпела поражение. Несколько ударов смелой рыбки заставили ее спасаться бегством и зарыться в песок. Вскоре между рыбкой и черепахой установились прочные отношения: черепашка боится макропода и не решается на нападение, макропод не замечает труса-черепашку. Оба животных едят одну и ту же пищу — красных червячков мотыля. Макропод даже научился извлекать пользу от своего сожителя. Он поедает тех червячков, которых выкапывает черепашка, зарываясь в песок.
Мягкотелая черепаха — животное съедобное. Японцы издавна занимались разведением этих черепах. В последнее время их стали разводить и у нас в Уссурийском крае.
ТОЛЬКА
Во второй половине июня уровень воды в Большой Уссурке сильно понизился. С каждым днем на поверхности все больше выступали новые островки и узкие косы. Река перестала реветь и пениться.
Начался сплав строевого леса. Множество бревен кедров, пихт и елей плыло вниз по течению по крупным протокам реки. Как и в других случаях, начало лесосплава привлекло внимание местных жителей. В это утро все население Вербовки от мала до велика высыпало на берег. А бревна плывут, как живые, обгоняя друг друга, порой сталкиваются между собой; на мелких перекатах глухо скребут каменистое дно. Одни плывут по нескольку штук месте — как будто компанией, другие в одиночку, но все в одном направлении, к Уссури, уплывая с каждой минутой все дальше от родной тайги.
— Ну, теперь сидеть и ждать у моря погоды, пожалуй, довольно. Посмотри-ка, какое течение. Куда угодно, даже против воды, в верховье, можно проехать,— с этими словами я обратился к худенькому мальчугану, подростку лет четырнадцати. Оба мы стояли на берегу и провожали глазами плывущие бревна.
Большой подъем воды за последнюю неделю и очень сильное течение все это время мешали нашим выездам на лодке по протокам Большой Уссурки, и, естественно, мы с нетерпением ждали, когда, наконец, уровень в реке понизится. Хотелось еще несколько раз посетить лесистые острова реки, в изобилии заселенные всевозможными птицами.
— Так как, Толька, поедем на острова? Давай сейчас закусим как следует — и на лодке в поход по протокам.
— Ладно, поедем,— ответил мой собеседник.
Однако по интонации его голоса я улавливаю, что предложение не по душе мальчугану. Почему же? Ведь Толя всегда охотно выезжал со мной на острова реки, где я отстреливал интересных для меня птиц и частенько передавал ружье юному спутнику. Я замолчал и насторожился. Мне стало ясно, что Толе не хочется сегодня ехать на лодке.
— Смотрите, смотрите, Евгений Павлович, как поддаст сей
час! — показал мальчуган на быстро плывущий ствол кедра.
Толстое бревно секунду спустя настигло и, действительно, «поддало» бревно, плывущее боком и несколько впереди.
— Вот двинет так по борту лодки — и лодка в щепки! А люди куда, а ружья? Все в воду, а вода-то хоть бы чуть согрелась! Как зимой, холодная.
— Значит, по-твоему, ехать не стоит? Что же ты тогда говоришь: «Поедем»?
— Ехать можно, только лучше переждать немного, пока пер
вая партия бревен пройдет. Самое большое дня два-три, и бревен
будет плыть мало. Тогда куда захотим, туда и поедем.
Я не стал настаивать.
— Пожалуй, ты прав, но только сидеть и напрасно время
терять — ну просто сил больше нет. Ведь потерянных дней не
воротишь. А впрочем, знаешь, что я придумал? Давай-ка на эти
дни заберемся в самую таежную глушь, туда, где рубят эти кедры
и пихты. Если дед и бабка тебя отпустят, поедем со мной.
Хочешь?
Толя кивнул головой, и мы, не теряя времени, направились к белой хатке, где жила семья Евченко.
Недолги наши сборы. Уложив в заплечные мешки несколько Десятков заряженных патронов и прочее самое необходимое снаряжение, захватив пару дробовых ружей, усаживаемся на бревна, сложенные у шоссейной дороги, и терпеливо ожидаем попутной машины. А потом долгая, мучительная езда по плохой дороге
И тяжелый грузовик быстро катится прямо к востоку, туда, где на далеком горизонте темнеет полоска хвойного леса хребта Сихотэ-Алиня.
К вечеру того же дня уставшие от тяжелой езды, но довольные, что мучения,
наконец, кончились, мы достигаем селения Вострецово, расположенного в сотне километров от железнодорожной магистрали. Отсюда в глубину тайги к лесным разработкам в последние годы проложена узкоколейка. По ней мы надеемся проникнуть в таежные дебри Приморья. Но перед тем как рассказать о дальнейшем пути, о тайге, о людях, о населяющих тайгу животных, хотя бы
в общих чертах познакомлю читателей с Толей.
Когда мне удается выезжать в Приморье, каждый раз я подолгу останавливаюсь в селении Вербовка. Этот небольшой поселок, протянувшийся по левому берегу Большой Уссурки, служит мне, так сказать, базой. Отсюда я совершаю то близкие, то далекие поездки в сопки, на острова реки и в глухие уголки хребта Сихотэ-Алиня. Но где бы я ни устроился с квартирой и питанием, я всегда бываю тесно связан с семьей Евченко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43