Но пастух не участвовал в этих веселых забавах. Он лишь выполнял роль гостеприимного хозяина-хлебосола и веселого собеседника. Ни разу не похвастался своей собакой, ее быстрым бегом и ловкостью на охоте. Он был глубоко уверен, что бахвальство и излишняя гордость не приносят счастье.
Так шли годы. Пастух продолжал жить в довольстве и благополучии. Но не выдержал он и однажды в охотничий праздник вывел свою красавицу собаку и принял участие в веселой забаве. Быстрее ветра носилась его тазы по степным просторам за зверем, далеко позади оставляя лучших собак знаменитых охотников. Все восхищались ею, предлагали за нее небывалые цены, завидовали ее обладателю. Гордостью наполнилось сердце пастуха, а голова его кружилась от счастья. Однако это продолжалось недолго.
Кончился день, прошла ночь, а новый день принес семье пастуха несчастье: заболела собака. Она отказывалась от пищи и неподвижно лежала на кошме в юрте хозяина. Прошло еще несколько дней, а быстроногая тазы лежала на том же месте, не пила и не ела. Однажды в темную осеннюю ночь, когда над степью свистел и завывал ветер, она с трудом поднялась с кошмы, лизнула языком лицо хозяина и вышла наружу. С того момента собака исчезла из жизни пастуха-охотника.
Пришла суровая, снежная зима и принесла свои беды. Много домашних животных погибло от зимней бескормицы — джута. Разорился и наш пастух, вновь став таким же бедным, как в далекие прежние годы.
Когда Махаш закончил рассказ, была уже темная ночь. Костер догорал, пахло горькой полынью, да порой степной ветер едва покачивал высокие стебли пожелтевших весенних трав.
Я забрался в палатку, лег на кошму, но долго не мог уснуть. Меня занимала мысль о том, что у каждого народа есть свои поверья. Вследствие их одни животные, как, например, сычик, будучи полезными, подвергаются гонению со стороны человека, другие, напротив, находятся под его покровительством. Белый аист строит свои гнезда на крышах жилых построек, его охраняют. Этим он будто бы приносит счастье хозяину. Но ведь его польза значительно меньше пользы домового сычика, уничтожающего огромное количество грызунов-вредителей. В Казахстане высоко ценят желчь лебедя. Из нее изготовляют «целебные средства», будто бы помогающие от всех болезней. Однако казах-охотник не решится застрелить лебедя. По его понятиям, это может навлечь несчастье. По тем же причинам не трогают здесь и красную утку, и, пользуясь этим, она благополучно живет близ аулов и мало боится человека.
ЗООЛОГИЧЕСКИЕ ПРОМАХИ
В этот вечер я один остался в лагере. Мой приятель Сергей, закинув за спину большой рюкзак и вооружившись лопаткой, отправился расставлять капканы на грызунов, а проводник Махаш сел на верблюда и поехал в ближайшие саксаульники, чтобы привезти дрова на ночь. Не спеша я поставил палатку, приготовил все для ужина и ночлега, а когда хозяйственные дела были закончены, растянулся на прогретом солнцем песке, Хорошо бывает вечером в пустыне! За день так устаешь от горячего солнца, от ослепительного света, что как-то особенно ценишь эти минуты, Огненный шар на ваших глазах скрывается за горизонтом, и земля погружается в ранние сумерки с их своеобразной жизнью, едва уловимыми шорохами, запахом.
Но на этот раз мне не пришлось воспользоваться минутой отдыха. Только я улегся, как под меня шмыгнуло какое-то маленькое животное. Сумерки и быстрое движение не дали возможности рассмотреть, что это такое, Вдруг ядовитая змея — щитомордник? Я вскочил на ноги. Животное, нарушившее отдых, оказалось ящерицей, какую я еще никогда не видел. Сравнительно небольших размеров, толстая и короткая, на высоких слабых ножках, она поразила меня формой тела, несоразмерно большими головой и глазами и яркой окраской. Я знаю, что у нас не водятся ядовитые ящерицы, но та, с которой я столкнулся, была так мало похожа на обычных ящериц, что я не решался ловить ее голыми руками. Наскоро обмотав платком руку и схватив странное четвероногое, я посадил его в маленький мешочек.
«Что бы это могло быть?» — ломал я голову, Я плохо знал змей и ящериц — это не моя специальность, но все же я должен был слышать о столь странном животном, Желание отдохнуть как рукой сняло. С большим нетерпением ожидал я возвращения приятеля.
— Знаешь, Сергей, я поймал какую-то странную ящерицу,— такими словами я встретил приятеля, как только он появился в лагере,— Наверное, это новый, еще не описанный вид.
Сергей покачал головой.
— В наше время новый, неописанный вид найти очень трудно — все уже давно описано.
— Да ты не забывай, что мы находимся не в средней полосе, истоптанной вдоль и поперек учеными. Здесь, в глубине пустыни, самые неожиданные вещи найти можно.
Но приятель недоверчиво относился к моим уверениям, и это меня раздражало.
— Так, значит, я поймал обычную ящерицу, и она мне только показалась особенной?
С этими словами я достал мешочек, осторожно извлек из него пойманное животное и при свете костра торжествующе показал ему только одну голову.
Я не напрасно ожидал эффекта. Глаза Сергея удивленно расширились. Он уже с большим интересом и внимательно рассматривал голову, а затем и всю ящерицу.
— Какое странное существо,— проронил он,— Пожалуй, это будет не только новый вид, но и род новый. Ее сейчас же нужно в спирт посадить.
Я решительно запротестовал.
— Сергей, я хочу привезти ящерицу живой в Москву — ведь и по живому экземпляру можно сделать описание. Оно только выиграет, если его дополнить хотя бы самыми краткими сведениями по биологии.
— А если она убежит или издохнет, что тогда будешь делать? — резонно спросил он.
— Не убежит и не издохнет. Ящерица будет привезена в Москву в целости и сохранности.
На этом наш спор кончился. Неизвестная ящерица требовала постоянной заботы. Я не мог засунуть мешочек с ней во вьючные ящики, где ящерица могла быть легко раздавлена вещами или задохнуться (ведь ящики сильно нагревались на солнце). Не решался я поручить мешочек и проводнику — вдруг он его потеряет. «Нет,— решил я,— уж лучше буду носить его при себе и постоянно следить за состоянием ящерицы».
С утра я привязывал мешочек к петлице куртки. Когда же наступала ночь, мешочек подвешивал в палатке над своей головой. Одним словом, в моей жизни появилась настоящая «писаная торба», с которой я носился в течение всего маршрута по пустыне, до возвращения в город Казалинск. Но вскоре ящерица отошла на второй план.
Нас крайне заинтересовали своеобразные степные зверьки — тушканчики. В отличие от других грызунов по внешнему облику они похожи на маленьких кенгуру. Их передние ноги совсем короткие, задние, напротив, несоразмерно велики, длинный хвост украшен на конце так называемым знаменем — своеобразной плоской кисточкой. Как и кенгуру, тушканчики при быстром беге пользуются только задними ногами. Они делают большие прыжки и поддерживают равновесие длинным, опушенным на конце хвостом.
В казахстанских степях в некоторые годы тушканчиков бывает великое множество. Они представлены здесь различными видами, каждый из которых поселяется только в характерной для него местности.
Вот эти зверьки и поглотили наше внимание. Пересекая на верблюдах то пески, то солончаки и глинистые степи, мы сталкивались со все новыми и новыми видами, и наша коллекция тушканчиков с каждым днем возрастала.
Бывало, ранним утром, как только откроешь глаза, спешишь на ближайшие песчаные холмы — они высоко поднимаются над ровной степью. Хорошо здесь в тихое утро, прохладно. Косые лучи восходящего солнца не жгут вас, как в дневную пору. За ночь на песке животные оставили бесчисленные следы своей ночной деятельности, и мы, как настоящие следопыты, разбираемся в их лабиринте, читаем по ним то, что здесь произошло ночью.
Вот на склоне бархана, резко выделяясь, виднеется кучка сырого песка. Это трехпалый тушканчик выкопал себе дневное убежище. Из глубины почвы он выбросил сырой песок и забил им входное отверстие. Теперь в его норку не проникнут враги.
Когда солнце поднимется выше и горячими лучами высушит сырой песок, найти норку тушканчика можно будет только случайно. Но сейчас сырой песок безошибочно указывает место пребывания зверька, и мы приступаем к раскопке. Мы спешим. Нам дорога каждая минута, хочется раскопать норок как можно больше, а солнце поднимается все выше, его лучи становятся жгучими. Тепло и слабый утренний ветер постепенно стирают следы. Усталые, мы возвращаемся в лагерь, где нас ждет утренний завтрак.
Жаркий день проходит в беспрерывных хлопотах, связанных с переходом на верблюдах в другие места. Но вечер — самое благоприятное время для сбора тушканчиков, и каждый из нас ждет его с большим нетерпением.
Наконец наступают и долгожданные сумерки. Вооружившись двустволками и наполнив карманы патронами, мы вновь отправляемся за тушканчиками. Неподвижно оставаясь на одном месте, мы чутко прислушиваемся к шорохам, зорко всматриваемся в серую степную почву.
Вот в вечерней тиши зашелестели листья высохшего растения, на мгновение мелькнул в полумраке белый кончик хвоста тушканчика и тотчас исчез. Сколько терпения, напряжения и ловкости требуется от человека, чтобы добыть несколько проворных ночных зверьков! Охота обычно затягивается до полной темноты, когда уже и белая кисть хвоста не выдает его обладателя.
Но на этом еще не кончается наша работа. При ярком свете костра мы тщательно осматриваем добычу, измеряем зверьков, снимаем с них шкурки и делимся впечатлениями. И так изо дня в день в интересной работе незаметно течет время.
Но вот проходит намеченный срок, вьючные ящики заполняются собранными коллекциями, пора выбираться из пустыни к железнодорожной линии. Останавливаясь на самое непродолжительное время для отдыха, мы молчаливо двигаемся на верблюдах с раннего утра до позднего вечера. И только во второй половине дня, когда невыносимая жара несколько спадет, мы оживаем, у нас появляется желание перекинуться фразами.
— Кстати, Сергей, как мы назовем ящерицу?
— Конечно, именем нашего общего учителя,— отвечает он.
— А ведь, наверное, Сергей, пески скоро кончатся, ты чувствуешь, водой пахнет?
Действительно, слабый ветерок приносит запахи, столь не свойственные сухой пустыне. За десятки километров мы ощущаем наличие большого озера, запах прелого тростника и влагу.
Вот мы и в Казалинске. После кратковременной передышки первое, что я сделал, это достал книжку, в которой были даны описания змей и ящериц. Как же велико было мое разочарование, когда я увидел рисунок той самой ящерицы, которую в течение последнего месяца постоянно носил при себе в мешочке. «Сцинковый гекон»,— прочел я под рисунком и далее нашел краткое описание биологии животного. Оказывается, эта ящерица обитает в слабо закрепленных и барханных песках и реже — на глинистых участках пустыни. Она ведет ночной образ жизни, скрываясь при наступлении дня в вырытых ею норках. Питается этот гекон, как и большинство ящериц, насекомыми и их личинками. Трением чешуи хвоста он издает слабые шуршащие звуки.
— Вот тебе и новый вид,— смеясь, сказал приятель.— Я же
говорил, что все виды у нас давно описаны — найти что-нибудь
совсем новое почти невозможно.
Конечно, в тот момент я не мог ничего возражать и, закусив губы, предпочел промолчать.
Но есть прекрасная пословица: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Дело в том, что в течение Полутора месяцев мы возили в наших вьючных ящиках двух совершенно новых и не описанных до того тушканчиков. Мы даже не предполагали
о их зоологической ценности.

САКСАУЛОЧКА
Птица, о которой я сейчас расскажу, у нас называется саксаульная сойка. Кум-саускан — зовут ее казахи, что в буквальном переводе на русский язык означает «песчаная сорока», И действительно, пестрым оперением, бойким нравом и своими повадками саксаульная сойка напоминает нашу сороку. Но есть у нее и другое меткое название, связанное с ее быстрым бегом, Джурга-тургай — часто называют ее те же казахи, и означает это «воробей-иноходец».
Интересная, веселая эта птица. Немногие знакомы с ней, так как живет она в глубине песчаных пустынь Средней Азии и не так уж часто попадается на глаза человеку,
В коллекциях наших центральных музеев шкурки саксаульных соек не представляют очень большой редкости. Ведь столкнувшись с малоизвестной, бросающейся в глаза птицей, не только зоолог, но и любитель природы старается добыть и сохранить
шкурку диковины. И, напротив, живая саксаульная сойка величайшая редкость. Какой зоопарк, какой любитель птиц может похвалиться тем, что в его вольерах когда-нибудь обитал воробей-иноходец?
Если бы знал читатель, как мне хотелось посмотреть саксаульную сойку на воле, собрать ее шкурки, достать хоть один живой экземпляр, чтобы ближе познакомиться с ее нравом! Прошло много времени, пока мое желание исполнилось.
В одну из весен я рано приехал на Сырдарью и, как обычно, поселившись в поселке Джулек, предпринимал отсюда поездки в различных направлениях. Только в пустыню Кызылкум никак не удавалось попасть.
Громадные пески, загадочные и страшные своим безводием „ однообразием, начинались за полосой тугайных зарослей на левобережье реки и на сотни километров уходили на юго-запад. В Кызылкумах, не так уж далеко от Джулека, и обитали саксаульные сойки. Но прошла первая половина мая, дни стали нестерпимо жаркими, а я со дня на день откладывал поездку.
— Знаете,— сказал мне однажды один из моих джулекских знакомых,— вам сейчас очень легко в Кызылкумы пробраться — попутчик есть. У колодца Бил-Кудук в этом году стоят скотоводы. Сигизбай сказал, что сегодня оттуда «бала» какой-то на ишаке за сахаром приехал. Кажется, он завтра назад поедет, так что не упускайте случая.
Я поспешил к джулекскому базарчику и беглым взглядом окинул приезжих.
— Вон, вон бала,— указал продавец из мясной лавки на группу людей, топтавшихся около коновязи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43