— Михаил, пойдем со мной за индейками,— обратился я однажды к своему хозяину.
— Да зачем я тебе?— ответил он.-- Сходи один, а я тебе так расскажу дорогу, что ты сам найдешь птиц без труда.
— Ну что ж,— согласился я.
- Когда пройдешь всю деревню,— начал Михаил,-- увидишь деревянный мост. Через него переходить не надо, а, не доходя с полсотни шагов, сворачивай на тропинку влево. Эта тропинка все время будет идти по левому склону балки и обязательно выведет тебя к перевалу. Как дойдешь до этого места, увидишь две большие скалы и между ними дорогу. Это и есть Волчьи, Ворота, где постоянно держится стая горных индеек. Только зря ты туда пойдешь. Ноги набьешь здорово, а вот убить индейку все равно не удастся. Уж очень они осторожны — близко не подпускают. Для этой охоты хорошее ружье нужно, а его ни у тебя, ни у меня нет. Вот поэтому мне и не хочется с тобой идти за индейками, зря время терять.
«Ну что же, придется пойти одному,— решил я.— Вдруг доберусь до уларов и, вопреки словам Михаила, добуду хоть одну чудную редкую птицу!» Намерение отправиться за уларами я осуществил несколько дней спустя.
Вот и высокогорная альпийская зона, над горами поднимается солнце. Под его яркими косыми лучами совсем близко от меня блестят и искрятся снеговые вершины, веселее глядят мрачные темные скалы и сизые осыпи. Удобно усевшись среди крупными камней, я отдыхаю после тяжелого подъема зорко смотри вниз и вперед в надежде увидеть большую серую птицу.
«Ууууль-ууль-уль-уль»,— вдруг доносятся слева странные звуки, так похожие на крик гималайских уларов, встреченных мной когда-то в горных высотах Тянь-Шаня. В ту же секунду замечаю крупную стаю каспийских уларов. Согнув свои короткие крылья, они без взмахов быстро несутся вниз над крутым склоном и, усевшись значительно ниже меня, сразу исчезают из виду. И тогда, затаив дыхание, я осторожно спускаюсь все ниже по склону, туда, где опустилась стая. Но мое положение невыгодно. Еще издали зоркие птицы замечают мое приближение и, тревожно перекликаясь между собой, бегут вверх к снежному перевалу. Вот они и у самого зубчатого гребня. Что же делать?
Я останавливаюсь. Ясно, что этим путем подойти к уларам на выстрел почти невозможно. Не обойти ли кругом и, пользуясь скалами, подкрасться к уларам сверху? Но для этого нужно опять подниматься по склону, перевалить за снежную вершину и под прикрытием скал пройти около полукилометра. А стая драгоценных для меня птиц надолго расположилась на снегу у перевала и издали спокойно следила за моими движениями. «Что же делать?» — ломал я голову. Мне оставалось или прекратить охоту и с пустыми руками брести домой, или попытаться обойти уларов. После короткого раздумья я решительно полез в гору.
Примерно час спустя я подошел с противоположной стороны к намеченному месту. Когда, проваливаясь в глубокий снег и держа ружье наготове, я взобрался, наконец, на гребень скалы и, волнуясь, заглянул вниз, я увидел только следы уларов. Самих птиц под скалой не было. Они спустились значительно ниже я взлетели в воздух, как только я появился на открытом месте. На всякий случай я вскинул ружье к плечу и одну за другой нажал спусковые гашетки. Но, увы. выстрелы как-то совсем безнадежно прозвучали в разреженном горном воздухе. Однако этим я разбил стаю. Напуганные улары маленькими группами и одиночками рассыпались в разные стороны и расселись значительно ниже но склону. Опять спускался я с перевала и, бродя во всех направлениях, начал отыскивать затаившихся птиц.
Долго продолжались тщетные поиски — уларов нигде не было видно. Солнце опустилось уже к самому горизонту, когда, наконец, удалось поднять одну птицу. Я осторожно шел вниз по крутой лощине, осматривая каждый камень, каждую кочку. Но представьте себе, что и при этом тщательном поиске я не заметил, прошел мимо затаившегося улара. Он вылетел сзади и, издавая свое «уль-уль-уль», пронесся вниз над самой моей головой. Судорожно вскинул я двустволку, но, как назло, поскользнулся упал на спину Однако, не желая упустить добычу, я и лежа попытался поймать летящую птицу на мушку и сделал два частых выстрела. Вероятно, я плохо прицелился, и улар ушел почти невредимым. Только одно его маховое перо, выбитое из крыла дробиной, сначала повисло в воздухе, а затем, вертясь и ныряя, исчезло за ближайшей скалой.
Измученный и голодный, уже в полной темноте я возвратился домой.
— Ну, как охота, видел индеек? —встретил меня Михаил вопросом.
— Не только видел — стрелял и чуть не убил,— ответил я. И переживая все наново, рассказал Михаилу об охоте и о том, как улар каким-то чудом ушел от выстрела.
— Так-то оно так, а все же моя правда,- усмехнулся в ответ Михаил.— Небось, ноги натер здорово, а сумка пустая. Не зря я тебе говорил, что индейка не перепел. Не только убить, а добраться до нее и то трудно.
— Да ведь случайно не убил, Михаил, ну просто из рук ушла.
Но он не хотел слушать моих доводов.
— Брось ты спорить. Если ушла, значит, не добыл, а чуть-чуть не считается. Садись лучше ужинать. Наверное, целый день голодный по горам ходил,— закончил он. И верно — только теперь я вспомнил, что увлекшись охотой, я совсем забыл о взятом с собой завтраке.
Прошло дней десять. За это время я раз пять поднимался высоко в горы и охотился за уларами. После каждого такого, похода я возвращался совершенно измученным. На другое утро я снова брал ружье и уходил на охоту. Я усаживался на берегу реки, наблюдая за оляпками и другими птичками, и, смазывая растертые ноги барсучьим салом, подготовлял себя к новому трудному походу в горы. Но мне не везло с уларами. За это время я сделал по ним не менее двадцати выстрелов и не взял ни одного экземпляра.
Однажды, возвращаясь домой после охоты, я высоко в горах застрелил лисицу. Мне не хотелось спускаться обратно на обычную свою тропинку, я решил перевалить через гору. При этом путь к дому сокращался примерно на 5—2 километра. Я снял ружейный ремень, привязал концы к ногам убитого зверя и, перекинув его за плечи, стал медленно подниматься по склону.
Подъем оказался крутым и крайне тяжелым. Я часто останавливался, чтобы хоть немного отдышаться, глядел вниз на пройденный путь, сравнивал его с тем подъемом, который мне необходимо было осилить, чтобы добраться до перевала. Вот, кажется совсем близко, а сколько еще нужно затратить сил, энергии; чтобы покрыть каких-нибудь 200 метров. Да, интересна, но тяжела горная охота. А тут, представьте себе, еще за плечами убитая лисица. Мне казалось, что с каждой минутой она становится тяжелее, ремень сильнее давит на плечо, затрудняет движение. «Но ничего, теперь остается немного,— подбадривал я себя и продолжал подниматься по крутому склону.— Зато как приятно будет отдохнуть на вершине, а потом спуститься по хорошей вьючной тропинке прямо к селению».
Еще двадцать минут усилий, и я, наконец, достиг заветного перевала. Но, представьте себе, на перевале меня ждал не только отдых, но и крупная стая уларов. Около 30 птиц подпустили меня совсем близко. Один за другим прогремели выстрелы, к на этом охота закончилась. После многих безрезультатных выходов з горы в мои руки, наконец, попали три великолепных улара. Примостившись на камне у вершины горы, я начал снимать шкурки с добытых птиц.
А кругом царила полная тишина. Справа, в глубокой долине, едва виднелись домики Воскресеновки, а слева, на горизонте, под лучами заходящего солнца маячило зеркало огромного горного озера Гокча.
Но я так и не рассказал, что собой представляют улары. Улары, или горные индейки, как их часто называют охотники Кавказа и Средней Азии, по сути дела, крупные куропатки. Они относятся к отряду куриных и в пределах нашей страны представлены 5 видами. В альпийской зоне Главного Кавказского хребта обитают кавказские улары. В горах Закавказья и в Копет-даге живет каспийский улар, на Памире — тибетский, в Тянь-Шане — гималайский, на Алтае и в Саянах - алтайский улар. Все они принадлежат к птицам высокогорий и в течение круглого года обитают на скалах близ нижней границы вечного снега.
Мой рассказ — о каспийском уларе; его шкурки представляют большую редкость в наших музеях. Значительно чаще мне приходилось встречать гималайских уларов, но о них я расскажу, когда приступлю к описанию своих поездок по Киргизки.
Вскоре я опять стал приставать к своему хозяину.
— Ну, сходим со мной за белками. Ведь за ними в Понзор и тли надо, а я туда дороги не знаю.
— Пойдем, подожди немного,— отвечал он как-то нехотя.- Туда обязательно с ночевкой идти придется, а времени нет, продолжал он.
Наш выход вновь откладывался на неопределеннее время. Стоило хоть один раз побывать с ним в горах на охоте, чтобы составить о нем представление. Это был неутомимый, до тонкости знающий свое дело, упрямый охотник. С одинаковым упорством в течение многих часов, а иногда в течение ряда дней он бродил в горах, чтобы добыть кавказских тетеревов, лисицу или даже медведя. Однако, совсем не желая обидеть охотника, но должен отметить, что он обладал некоторым своеобразием характера.
Когда, например, дома нужно было копать картошку или пилить дрова, Михаил предпринимал все меры, чтобы отправиться на охоту... И напротив, когда дома не было срочной работы, заставить Михаила пойти на охоту оказывалось нелегким делом. Но охота для Михаила имела очень большое значение как подсобный заработок, и потому на этой почве в его семье возникали частые недоразумения.
Короток ноябрьский день. Не успеешь, бывало, подняться! в горы и вволю поохотиться, как солнце уже спускается к зубчатому горизонту. Самое большее -? часов пять настоящей охоты, а там и сумерки. Нехотя знакомой тропинкой спускаешься вниз. Вон и изба Михаила — приветливо светятся огоньки в ее окнах.
Короток день, да нескончаема осенняя ночь. Но она не пугает меня. После ужина из заплечного мешка я осторожно извлекаю добычу — около десятка мелких и крупных птиц. На их обработку - нужно немало времени, и за этим занятием незаметно пройдет добрая половина ночи. После тяжелой горной охоты так приятно!
отдохнуть за привычным делом. Да и дома особенно тепло и уютно, когда за окном темень и тоскливый осенний ветер.
— Михаил, когда же ты, наконец, на охоту пойдешь? — начинает иной раз ворчать жена хозяина Аннушка.— Ведь все лисиц бьют, а ты дома сидишь.
Наступает долгая, гнетущая пауза.
- Что же ты молчишь, Михаил? — продолжает Аннушка.—
Ведь зима подходит, и то и другое припасти надо, обувку ребятам
справить, а тебе и дела ни до чего нет.
Еще долго ворчит Аннушка, упрекает мужа, а Михаил с каждой минутой становится сумрачней.
— А много лисиц в этом году? — спрашиваю я Михаила, пытаясь придать разговору более мирный характер.
Но, увы, мое вмешательство неудачно.
- Лисиц много, Евгений Павлович,— отвечает на мой вопрос Аннушка.— Весе даже молодые, охотники каждый день с добычей приходят — только вот наш охотник дома сидит.
При этих словах Михаил, как ужаленный, соскакивает со своего места, напяливает овчинный тулуп, шапку, валенки, срывает с гвоздя патронташ и ружье и, настежь распахнув двери, вылетает из хаты. Тяжелая дверь хлопает при этом с такой силой, что, будто от близкого взрыва, дрожит вся изба и звенят стекла. ,
— И вот всегда так,— подсаживается к столу Аннушка и, тяжело вздохнув, продолжает свою жалобу.-- Всегда так: вспылит, а чего сердится? - разве я ему неправду сказала? Ведь хозяйственный человек и семью любит, а того в толк взять не хочет, что всех местных лисиц охотники побьют да распугают и тогда самому же придется за лисой в степь за 60-километров ходить. Договор-то выполнять все разно придется. ..
— Супротив нашей лисицы, дядя Женя, низовая лисица совсем плохая, вмешивается в разговор сын Михаила Вася.— Горская лисица маленькая, да пушистая и темная, а в степи — как кошка драная, не зря за нее дешево платят.
— А сколько Михаилу лет? — желая заступиться за охотника, спрашиваю я у его жены.
— Лет-то ему, верно, много — седьмой десяток пошел, но он привычный по горам ходить. Ведь и он и его отец сызмальства охотой занимаются.
— Все это верно. Аннушка, только не каждый в его годы по такой крутизне с ружьем за зверем ходить сможет — ни сил, ни сердца не хватит И наверное, когда Михаил помоложе был, не больно ленился на охоту ходить?
— Верно, Евгений Павлович, не ленился. Бывало, как свободный час выдастся, сейчас мой хозяин за ружье и в горы, совсем другим человеком был,— задумываясь и, видимо, вспоминая прошлое, соглашается Аннушка.
Час проходит, потом другой. С застреленных птиц я, не торопясь, снимаю шкурки, набиваю их ватой, привязываю к ним этикетки. Рядом, облокотившись на стол, сидит Вася, расспрашивает меня о Москве, о метро, о многоэтажных домах столицы.
«Буууммм», - где-то совсем рядом неожиданно гремит выстрел. И от этого звука вновь содрогаются стены, жалобно звенят стекла и невольно замирает сердце. У каждого одна мысль — что это? Что за выстрел под самыми окнами? Но в этот момент порывисто открывается дверь и вместе с ночным холодом , комнату врывается наш охотник.
— Васька, пойди возьми лисицу! —приказывает он сыну и, оросив с себя тяжелый тулуп. валенки и шапку, молча лезет та печку.
А где же лисица? - шепотом спрашиваю я Васю, когда он, наконец, возвращается в комнату.
- Я ее, дядя Женя, в конюшне повесил, — тоже шепотом, улыбаясь, отвечает мальчик.
— Где же он мог ее убить? с удивлением пожимаю я
плечами.
- Да у самого дома, прямо с завалинки,--шепчет в ответ Вася.—Хорошему охотнику везде везет, подмигивает он глазом. Когда я дочти опреем потерял надежду побывать в ущелье Понзор и познакомиться с персидскими белками на свободе, неожиданно Михаил сам предложил мне отправиться в это ущелье.
— Ты там посмотришь хориков, а я поищу медведя,— пояснил он свое намерение
И с радостью согласился тем более что пора было подумать о возвращении в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43