И сам остался очень доволен своим решением. Он нахлобучил на голову шляпу с узкими полями, из-под нее, расширяясь книзу, виднелось его красное лицо. Он даже как-то помолодел и развеселился.
— Заглянем-ка перед уходом к Брюсу,— сказал он, когда они подошли к лифту. Они спустились в подвальный этаж, где помещались комнаты для допросов.
Филдс ступал крадучись, по старой профессиональной привычке, Браммел же, небрежно помахивая шляпой, шел легкой, размашистой походкой. Рядом с грузным неряшливым Филдсом, чьи телеса буквально выпирали из тесного темно-серого костюма, Браммел, тщательно причесанный, в отлично сшитом костюме, выглядел особенно красивым и элегантным.
Когда они проходили мимо дежурки, через открытую дверь до них донесся голос одного из младших сыщиков:
— ...Они обязаны поддержать наши требования... Филдс презрительно фыркнул.
— Некоторые из этих мальчишек больше похожи на клерков, чем на сыщиков,— проворчал он.— Единственное, что их интересует,— это зарплата.
В лифте Филдс сказал Браммелу, что Филберт уже допросил почти всех поставщиков миссис Тайсон, некоторых по два-три раза. Сейчас он снова допрашивает Биби.
— Что он от него хочет? — спросил Браммел.
Это напомнило Филдсу, что Браммел не верит в его версию, что вор и убийца — одно лицо. А Брюс Филберт верил.
— Биби хитрит и путает,— резко сказал Филдс.— Брюс считает, что он знает что-то про вора, но не хочет сказать.
— На этот раз у него ничего не выйдет,— сказал Браммел.
— Вы недооцениваете Брюса,— ответил Филдс.— Помяните мое слово, он далеко пойдет.
Они вышли из лифта и направились к двери, возле которой дежурил пожилой полицейский, прослуживший в управлении около двадцати пяти лет. Он вытянулся, отдал честь и распахнул перед ними дверь. По обе стороны узкого коридора были расположены комнатенки, похожие на камеры. Все двери были плотно закрыты, пахло карболкой и мылом. В тишине гулко зацокали по цементному полу подкованные башмаки Филдса.
Он постучал в последнюю дверь, и они с Браммелом вошли в камеру. Здесь было темнее, чем в коридоре. Через узкое, забранное решеткой оконце, почти под самым потолком, пробивался слабый синеватый свет летних сумерек, падавший на голову Этола Биби, сидевшего на стуле у стены. Напротив него на краю стола, который вместе с тремя стульями составлял всю обстановку комнаты, сидел Филберт; вошедшие прежде всего увидели его массивную спину. Филберт повернулся к ним.
— Наконец-то Биби признался, что видел какого-то подозрительного типа.
Молочник привстал со стула. Вид у него был растерянный
и встревоженный.
— Сядь, Биби,— сказал Филберт, кидая взгляды на Филдса и Браммела.
Он несколько часов бился, чтобы вырвать это признание. Оба, и Филдс и Браммел, оглядели Биби внимательным, оценивающим взглядом.
Первым заговорил Браммел.
— Итак, Биби, этот человек, которого ты видел...
— Никого я не видел,— решительно заявил Биби, осмелев в присутствии начальства, которое, казалось, обещало ему защиту от Филберта.— Это Филберт заставил меня сказать, что я видел.
Браммел бросил быстрый взгляд на Филдса, который немедленно стал лично допрашивать Биби.
— Вы утверждаете, что старший сыщик Филберт принудил вас сказать то, чего вы не хотели говорить. Как он это сделал?
— Ну... — Биби запнулся.— Понимаете... как бы это сказать... он просто вложил мне в рот эти слова.
— Нет, не понимаю.
— Он меня спросил: видел ты, чтобы кто-нибудь выходил из дома двенадцать по Дарлингтон-авеню около трех часов ночи? А я почем знаю, может, и видел. Разве я помню? А он мне говорит: ты должен был видеть. Минут двадцать твердил мне это. И все про экономку говорил: она, мол, слышала, как я привез молоко, а за минуту до этого слышала, как грабитель вышел через черный ход.
— Вы не видели грабителя?
— Нет.
— Тогда зачем же вы сказали старшему сыщику Филберту, что видели?
— Так он же все твердил, что я не мог не видеть.
— И вы думаете, я вам поверю?
— Я правду говорю.
— Не всегда... Вы не сразу признались, что обошли дом миссис Тайсон и заглянули в ванную, не так ли?
Биби не знал, что ответить. Он опустил глаза и замолк.
— Зачем вы обошли дом?
— Думал, может, что-нибудь услышу.
— Что можно услышать в такой ранний час?
— Я хотел влезть в окно,— сказал Биби.— Только испугался, вдруг кто-нибудь меня увидит. Тогда бы я попал в переделку.
— Да, вас могли бы арестовать по подозрению в убийстве,— сухо констатировал Филдс, поглядев на Филберта. — Биби,— продолжал он,— почему же вы не сказали все это старшему сыщику Филберту? То, что вы сказали сейчас мне?
— Я боялся.
— Бояться вам нечего.
— Как бы не так! — воскликнул Биби. И добавил, указывая на Филберта: — Он сказал мне, что я мощенник.
Филдс не дал ему договорить.
— Старший сыщик Филберт имел все основания предполагать, что вы лжете,— внушительно сказал Филдс.
— Да он не давал мне слова ска...
— Опять вы прерываете меня,— сердито оборвал его Филдс.— Вы же ни на один вопрос не ответили прямо. Так было дело, Филберт?
Громадина Филберт побагровел от ярости.
— Да я таких завирал в жизни не видел, как этот Биби! Биби сник и опустил голову, словно ждал, что сейчас ему
вынесут смертный приговор; он невнятно забормотал:
— Я не хотел... Клянусь... Честное слово...
Он медленно поднял на'Филдса умоляющий взгляд.
Филдс посмотрел по сторонам: хмурый Филберт, на лице Браммела сардоническая усмешка... Филдс презрительно оглядел Биби.
— Я решил отпустить вас, Биби... пока,— сказал он.— Но не воображайте, что вы так легко отделались. По-моему, вы нас все-таки обманываете. Я буду держать вас под наблюдением.
Филдс повернулся к Филберту.
— Позвоните, пожалуйста, сыщику Макгарри. Пусть придет и проводит Биби к выходу.
— Значит, я могу уйти? — взволнованно спросил Биби, словно не верил собственным ушам.
— «Да,— ответил Филдс— Можете считать, что вам очень повезло,— милостиво добавил он.
Почуяв свободу, Биби неожиданно осмелел.
— Он меня тут целый день продержал,— сказал он, поглядывая на Филберта, который все еще разговаривал по телефону.—
Я с утра не ел. Курить не давал. Чашки чая и той не предложил. А сам, небось, две выпил. «Мне, говорит, надо подкрепиться, чтобы допрашивать таких пройдох, как ты».
— Вы хотите подать на него жалобу? — с угрозой спросил Филдс и, не дожидаясь ответа Биби, продолжал: — Старший сыщик Филберт действовал правильно. Ведется следствие по делу об убийстве... — Он говорил таким тоном, словно был гидом и сопровождал важных посетителей, осматривавших управление.
В дверь постучали, вошел Макгарри.
— Проводите Биби к выходу,— приказал Филдс.
— Есть,— сказал Макгарри, подходя к Биби. Когда они ушли, Филдс включил свет.
— Теперь уже можно не сидеть в темноте, Брюс,— весело сказал он.— Я дам указания все время держать Биби под наблюдением,— добавил он, явно задабривая своего любимца.
Филберт был по-прежнему мрачен.
— При всем моем уважении к вам, сэр,— сказал он своим резким, визгливым голосом,— я не считаю, что Биби можно было отпустить. Этот мерзавец врет на каждом слове.
— Мне кажется, Биби говорит правду,— спокойно сказал Браммел.
Филберт шумно втянул в себя воздух. Сейчас он, больше чем когда-либо, ненавидел этого сладкоречивого фата Браммела.
— Вы хотите сказать, что я хотел состряпать ложное обвинение? — спросил Филберт, шагнув вперед и чуть сгорбившись.
— Ни в коей мере, Брюс,— спокойно наблюдая за ним, ответил Браммел.— Я просто думаю, что вы зря тратите время на Биби. Вы на ложном пути.
— Вы-то, конечно, не могли бы ошибиться! — съязвил Филберт.
— Насчет Биби — нет,— ответил Браммел.— Он весь как на ладони. Но должен признать: у тех, кому по долгу службы приходится докапываться до правды, иногда правда и вызывает подозрения — когда она слишком очевидна.
— Бросьте пороть чепуху, Браммел,— презрительно сказал Филберт.— Не думайте, что я настолько глуп, чтобы слушать вас.
— Еще бы! Разве вы способны на что-нибудь, что требует ума,— ответил ему Браммел. Настроение у него сразу испортилось.
— Этот спор слишком далеко зашел, джентльмены,— предостерегающе сказал Филдс, становясь между своими подчиненными.— Вы оба неправы. Успокойтесь и пожмите друг другу
руку.
В его власти было потребовать от них послушания.
— Прошу прощения, Брюс,— сказал Браммел, протягивая
руку. Он действительно сожалел о своей резкости и сам себе удивлялся: чего это он разозлился? Меньше всего его беспокоит, что думает о нем Филберт или кто-то другой.
— Забудем об этом,— сказал Филберт, пожимая руку Браммела своей на удивление маленькой костлявой рукой.
Но он никогда ничего не забывал и никому ничего не прощал. Полуоткрытый рот и выступающие зубы придавали лицу Фил-берта угрюмое выражение, и поэтому ему трудно было скрыть свои чувства, даже когда он этого хотел. А сейчас он и не хотел скрывать.
Но Филдс держал себя так, словно его подчиненные и вправду примирились.
— Пойдемте пообедаем с нами, Брюс,— сердечно сказал он.— Платит Стюарт.
— Спасибо, но я не могу,— сказал Филберт.— У меня свидание.
— Надеюсь, с вашей невестой? — совершенно некстати спросил Филдс.
— К сожалению, нет,— ответил Филберт.— Мне надо обойти все посты,— укоризненно добавил он, словно хотел сказать: вы развлекаетесь, а я должен работать.
Когда у лифта они расстались с Филбертом, Филдс все-таки не удержался, чтобы не пожалеть своего протеже.
— Знаете, Стюарт,— сказал он,— я все-таки не уверен, надо ли было отпускать Биби.
Браммел ничего не ответил. Он старался понять, почему Филберт так быстро решил, что похититель драгоценностей и убийца — одно и то же лицо. То ли он считал, что арест похитителя драгоценностей избавит их отдел от многих неприятностей. То ли — и это было больше похоже на правду — Филберт просто умел угадывать мысли своего начальника. Это он умел делать. Браммел настолько презирал Филберта, что больше склойялся ко второму предположению: Филберт скорее бездарный подхалим, чем расчетливый интриган.
Было время обеда, и вестибюль опустел. Когда они проходили мимо справочного окна, молоденький констебль говорил другому:
— Ты эту книжицу обязательно прочитай.
Они взглянули на книжку, которая лежала на барьере.
— Это про то, как мужчина в женщину превращается, и наоборот. Представь себе, эта старушка, королева Бесс, на самом деле была мужчиной!..
Из комнаты прессы вышли Беттери, Ист и другие репортеры уголовной хроники. На сей раз Филдс был как будто более приветлив.
— Если все пройдет хорошо,— сказал он,— преступник будет арестован в ближайшие пятьдесят шесть часов.
— Это мы и раньше слыхали,— как всегда скептически заметил Беттери.
Однако на сей раз Филдса это даже не задело.
— Надеюсь, вы убедитесь, что я прав, мистер Беттери,— сказал он.
Годфри Беттери, которому действительно очень хотелось узнать, как двигается дело, сказал:
— Как знать, может, вы снова блефуете...
— Послушайте, Годфри,— вмешался Браммел,— пора вам знать: начальник сыскной полиции не скажет, что в ближайшие пятьдесят шесть часов арестуют преступника, если у него нет на то веских оснований.
Но Беттери никому не хотел верить.
— Сегодня утром вы нам много наобещали, Красавчик, а в итоге не сообщили ни одного факта,— сказал Беттери.
— А был случай, чтобы я не сдержал слова? — Браммел с обиженным видом оглядел репортеров.
— Что вам известно в данную минуту? — спросил Нейл Мун-ро из «Мейл».
— Известно немало,— ответил Браммел.— Но пока что я не могу это вам сообщить.— Казалось, он что-то обдумывает.— Вот что, друзья, приходите-ка вечером, часов в одиннадцать. Тогда я вам много чего порасскажу.
Уже в машине Филдс сказал:
— Не верю ни одному из них. Не умеют держать язык за зубами. Болтают так, что не могут остановиться, даже если и хотят.
И он наклонился к шоферу.
— Следи, чтобы за нами не увязался кто-нибудь из репортеров. Сегодня вечером они нам будут мешать.
— Знаете, Фрэнк,— сказал Браммел,— чем больше я их узнаю, тем больше убеждаюсь, что не такие уж они умники. Пока они считают, что их держат в курсе дела, они счастливы. А уж если они поверят, что вы поделились с ними какой-нибудь тайной, совсем ручными станут.
Браммел улыбнулся.
— Это такие простачки, что поверят собственной выдумке, если прочтут ее в газете,— добавил он.
И рассказал Филдсу историю об одном деятеле крупной политической партии, в прошлом авторе статей в «Дейли ньюс», который во время предвыборной кампании снабжал газеты «достоверными» прогнозами, затем сам же цитировал их всем своим друзьям в партии, как будто это были предсказания самих газет, а впоследствии, когда результаты выборов опровергли все эти прогнозы, ругал газеты.
— Он верил тому, что читал,— со смехом заключил Браммел. Филдс тоже громко расхохотался, откинувшись на сиденье.
XV
Чарли Руни держал самый большой в Австралии игорный дом. Это было единственное заведение такого рода, помещавшееся в прекрасном здании; все остальные игорные дома, маленькие и убогие, ютились в тесных каморках в рабочих пригородах. Купив особняк в фешенебельном квартале, Чарли Руни устроил в нем ночной клуб и игорный зал. Муниципальный совет, запрещавший открывать клубы и увеселительные дома в аристократических кварталах, для Чарли Руни сделал исключение, а тот не забывал ценными подарками выражать свою признательность некоторым особенно влиятельным советникам.
Ночной клуб широко рекламировался в прессе и по радио, и над его подъездом желтым неоновым светом сверкало гордое имя Руни. Азартная картежная игра, естественно, не рекламировалась ни в прессе, ни по радио, но игроки находили туда дорогу и без посторонней помощи. Игра там шла честная, без обмана. Полиция в клуб почти не заглядывала, но Чарли Руни был человек недоверчивый и охранял второй этаж, словно засекреченный атомный реактор. Никто не мог проскользнуть наверх, пока его не проверит и не «прощупает» Санни Андерсон, правая рука Руни и управляющий ночным клубом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29