— Вовсе не обязательно, — упрямо возразил Филдс. Его раздражал этот спор. Он только убедился, что в его версии есть уязвимые места. Но в основном он, конечно, прав. Похититель драгоценностей убил миссис Тайсон, чтобы вырваться из дома, в этом Филдс был уверен.
— Все улики ведут к нему, Стюарт, — повторил он. — И ни к кому больше.
— Может быть, и так, — ответил Браммел. — Но вот что странно: зачем ему нужно было выбросить футляр и навлечь на себя подозрение в убийстве?
— Он не думал, что убил ее, — сказал Филдс. — Когда он убегал, она была жива. Наверняка. Она же доплелась до дивана.
— Может быть, и так,— признал Браммел.— Но я все-таки не убежден, что в ту ночь в доме не было еще одного человека...
— Ваша версия насчет ужина звучит довольно правдоподобно,— сказал Филдс,— я это признаю... Но ведь, кроме закусок и вина, нет никаких доказательств. Никаких следов...
— Мне кажется, — спокойно сказал Браммел, — вполне можно предположить, что перед самым ужином миссис Тайсон поссорилась со своим любовником...
— В спальне?
— Именно. Они собирались поужинать после того, как выйдут из спальни.
— Но она была одета... — Филдс улыбнулся с видом превосходства. — Согласитесь, это всего лишь домысел, Стюарт.
— Да, есть кое-какие слабые места, — ответил Браммел. — И все же, мне кажется, у нас нет веских улик, что ее убил Бирюк. Есть только доказательства, что он ограбил дом. Это еще не свидетельствует о том, что он убийца.
— Если убийца и грабитель — разные люди, это просто невероятный случай!
— Вы это совершенно исключаете, Фрэнк?
Филдс перестал улыбаться. Он невольно насторожился.
— Я ничего не исключаю, Стюарт, — сказал он. — Тем более факты.
Он не мог отделаться от мысли, что только тщеславие мешает Браммелу признаться, что на сей раз он не прав.
А инспектор хыскной полиции Браммел удивлялся тому, что шеф явно не хочет принимать во внимание неугодные ему улики, — это было так непохоже на Филдса. Неужели Филдс сознательно уверил себя в том, что преступление совершил похититель драгоценностей, уверил потому, что тогда разом были бы разрешены все проблемы. Теперь этого вора гораздо легче схватить, а его арест положил бы конец шумихе в прессе, которая грозит неприятностями Филдсу и всей сыскной полиции. Путь же Браммела
чреват опасностями: как знать, сколько влиятельных особ могут оказаться замешанными при тщательном расследовании всех знакомств покойной миссис Тайсон. Может быть, Филдс хитрее, чем кажется? Не кроется ли здесь нечто большее, чем просто нюх сыщика?
С серьезным видом Браммел положил счета и квитанции в конверт, заклеил его и отдал Филдсу.
— Теперь здесь, кажется, все ее бумаги, — сказал Филдс, похлопав по оттопырившимся карманам. — Кстати, я еще не показал вам ее банковскую книжку. Дин нашел ее в спальне.
Филдс вытащил из кармана пиджака банковскую книжку и еще какие-то документы и протянул их Браммелу. Тот стал внимательно просматривать книжку.
— Она не была стеснена в средствах, Фрэнк. Вот смотрите, — Браммел показал на несколько записей. — Регулярно брала довольно большие суммы и не менее регулярно вкладывала еще большие.— Браммел в раздумье разглядывал книжку.— Наверно, занималась коммерцией. Кто-то субсидировал ее. Я слышал, при разводе муж не оставил ей ни фунта.
Он вернул книжку Филдсу. Тот показал ему фотографию миссис Тайсон. Какой-то газетный репортер снял ее, когда она шла по улице ясным весенним днем. В доме было полно ее фотографий, но нигде она не вышла так хорошо. И лицо и фигура были сняты в особенно удачном ракурсе. Миссис Тайсон была высокая, темноволосая, с округлыми бедрами и крепкими, стройными ногами; в этот весенний день на ней было шелковое платье с низкой талией и мелко заплисированной юбкой. В ушах — серьги, на руке браслет с подвеской.
— Однако на себя она денег не жалела,— сказал Браммел.— Этот туалет и украшения стоят немало.
— Браслет не обнаружен,— сказал Филдс.— Наверно, украден вместе с остальными драгоценностями.
— Интересно, она и вправду была так хороша, как кажется? — спросил Браммел, лукаво поглядывая на Филдса.
Шеф сделал вид, что не слышит его. Он занялся разбором бумаг, раскладывая их на баре В силу своей профессии Филдс сталкивался со многими темными сторонами жизни, и все же он терпеть не мог развязной болтовни, намека на сальности. Он считал, что к аморальным поступкам нельзя относиться юмористически и беззаботно. Плата за грех — смерть, в этом он был твердо убежден, весь его опыт был тому подтверждением.
Филдс и Браммел покинули домик последними. Время близилось к полдню. С серьезными лицами они прошли к калитке. Там все еще дежурило несколько фотографов и репортеров.
— Мне нечего сказать,— отмахнулся от их вопросов Филдс, направляясь к полицейской машине, стоявшей у тротуара.
Когда машина тронулась, оба сыщика оглянулись, будто хотели запечатлеть в памяти кукольный домик с голубой кры-
шей и белыми кирпичными стенами и гараж с белыми пятнами на черном фоне — словно кость домино. Они думали о домике и о многом другом. Но, может быть, больше всего они думали друг о друге.
XI
Филдс не тратил времени попусту. Пока машина мчалась по улицам предместья, Филдс, откинувшись на спинку сиденья, читал письма, найденные у миссис Тайсон. Он даже не поднимал глаза на Браммела, который сидел впереди рядом с шофером — младшим полицейским офицером, одетым в штатское.
Браммел и шофер разговаривали о лошадях и скачках. Как это часто бывает с заядлыми игроками, они были крепки задним умом.
— И надо же мне быть таким дураком,— рассказывал Браммел.— Хойл мне говорит: «Слушай, Стюарт, лошадка — верняк». Я на нее ставлю, и, конечно, она приходит последней. Я к Хойлу. Он оправдывается: даже тренеры, говорит, ошибаются. Ну что ж, попал в точку. «Во всяком случае,— говорит он,— с этой кобылой все кончено. Безнадежно. Я бы на нее больше ни пенса не поставил». Однако это не помешало ему снова сделать начальную ставку. Я, конечно, на нее не поставил, ну и, как водится, она выиграла. Выплачивали пятьдесят к одному. А Хойл вывернулся как ни в чем не бывало, потому что никто не мог доказать, что он на нее ставил. «Поди знай, что она выиграет»,— сказал он. Я уверен, что председатель клуба и распорядители были в сговоре и сами на нее ставили. Так или иначе, а я прошляпил. Нет, вы только подумайте! Ни один игрок ничего не соображает.
Браммел и подтрунивал над собой, и злился. Он еще им покажет, погодите!
Машина остановилась у светофора, и Браммел нагловато-оценивающим взглядом стал рассматривать пешеходов, снующих по раскаленному тротуару. «В его власти испортить настроение большинству из них»,— подумал он. Эта мысль доставила ему удовольствие. Власть возвышала его над обыкновенными смертными. Но власть для него не все, он не из тех, кто тешит себя иллюзиями. Власть — хорошая штука, ир он предпочел бы иметь побольше денег. Вот тогда он смог бы жить так, как ему захочется. Однако что-то удерживало Браммела от грубой погони за деньгами. Он не стал уподобляться тем сыщикам, которые берут взятки, или полицейским из автоинспекции, которые сбывают украденые машины. Для него был лишь один путь к деньгам: игра на скачках, и тут он ничем не отличался от двух-трех миллионов других граждан, которые старались поправить свои финансы с помощью чистокровных лошадок. Браммел играл на скачках почти ежедневно и здесь, и в других городах.
Они миновали местную ратушу. Часы на ней показывали половину первого.
— Сейчас начнется первый заезд, — сказал Браммел. — Может, послушаем? — Полицейский радиоузел все время передавал экстренные сообщения, и шофер не решался переключить радиоприемник на спортивную передачу.
— Ну, переводи скорее, — сказал Браммел, — не бойся...
Диктор быстро называл лошадей, по мере того как они выходили к барьеру. Заезд был на короткую дистанцию. Лошадь, на которую ставил Браммел, пришла четвертой.
— Каждый раз, как послушаюсь этого мерзавца жокея, просаживаю деньги, — возмутился Браммел. Ему явно не везло.
С беспокойством поглядывая в зеркальце на Филдса, шофер снова переключил приемник на полицейский радиоузел. Он не доверял начальству: вечно сваливают вину на младших офицеров. Уж если кого и притянут за то, что вместо полицейских сообщений они слушали скачки, так не Браммела, а его.
Но Филдс, казалось, не обращал внимания на то, что делается на переднем сиденье,— он был поглощен письмами.
— Эх, сидел бы я сейчас на ипподроме за городом да смотрел, как лошадки мчатся — только пыль летит, и ничего мне больше на свете не надо, — сказал Браммел. Он обернулся: — Может, съездим, а, Фрэнк? — шутливо спросил он.
— Чтобы спустить последние гроши?
— А может, счастье улыбнется.
— Так оно вас и дожидается, ваше счастье,— добродушно сказал Филдс.
— Ничего не могу с собой поделать, — воскликнул Браммел.— Видно, уж так устроен человек: знает, что все это сплошное мошенничество, и все-таки надеется, что ему повезет.
Они въехали в город. По улицам сновали машины и трамваи, люди спешили на обед. Недавно отстроенное здание полиции можно было заметить издалека, оно было гораздо выше соседних домов. Снаружи здание 'было скорее похоже на современную больницу. Ничего зловещего и пугающего в нем не было, не то что в старые времена, когда здание полиции обязательно было из мрачного темно-серого камня.
Машина медленно подъехала к центральному подъезду. По обеим сторонам от него тянулись ряды машин, впритык одна к другой. Из широких ворот то и дело выезжали патрульные пикапы с полицейскими, в форме или в штатском. Посреди улицы стояло несколько вполне невинных на вид грузовичков, на передних сиденьях которых сидели переодетые в штатское полицейские и заносили в свои книжечки описания и номера похищенных автомобилей, сообщаемые полицейским радио. Проехала поливальная машина, и улица задымилась под палящим солнцем.
Филдс и Браммел вышли из машины и скрылись в широких тяжелых входных дверях. В вестибюле царила обычная суета. У окошечка сержанта толпились мужчины и женщины, которые пришли, чтобы заявить об угнанных автомобилях, о ссорах с
соседями, о кражах. Сбоку из двери строем вышел отряд полицейских — менять уличные посты. Какой-то сыщик вел в камеру задержанного. Филдсу и Браммелу вежливо поклонились два сыщика из спецотряда по политическим делам.
— Я, наверное, не смог бы работать в их отделе, — сказал Браммел.— Их и сыщиками-то не назовешь.
Филдс промолчал. Если бы он даже и считал, что Браммел прав, ему, начальнику сыскной полиции, а может быть, в будущем и полицейскому комиссару или помощнику комиссара не пристало неодобрительно отзываться о работниках другого отдела. Но Филдс к тому же был в принципе не согласен с Браммелом: специальный политический отдел занимался исключительно важным делом, и, конечно, его работники должны быть очень хорошими сыщиками, да притом с головой. Однако сейчас не время рассуждать на эту тему, сейчас у него своих забот по горло.
Поднимаясь в лифте на третий этаж, где помещался их отдел, Филдс сказал:
— Если до завтра ничего не выяснится, мы предпримем кое-что в другом направлении.
— Что-нибудь серьезное, Фрэнк? — спросил Браммел.
— Может быть... — ответил Филдс.
По его тону Браммел решил, что Филдс уже разработал план действий.
— Я жду важного донесения, — бросил Филдс и пошел дальше по коридору в свой кабинет.
XII
Сев за стол, Филдс сразу же углубился в работу. Прежде всего сделал записи в своем дневнике — он был размером с телефонную книгу. Затем, поговорив по телефону с сыщиками своего отдела и начальниками районных сыскных бюро, он составил список всех известных воров, специализирующихся на краже драгоценностей, скупщиков краденых драгоценностей и тех, кого подозревали в подобных сделках. Список получился большой, но Филдс собирался еще пополнить его после того, как просмотрит полицейскую картотеку.
Перед тем как отправиться в справочный отдел, Филдс позвонил комиссару и лично доложил ему о деле и о ходе следствия. С сегодняшнего вечера начнется грандиозная облава — они возьмут всех воров и скупщиков краденого. Таких облав еще не бывало. Сыскная полиция будет работать без передышки, сколько понадобится. Впрочем, его отделу к этому не привыкать: бывает, что сыщики целую неделю не могут переменить рубашку и спят урывками, прямо в машине.
Комиссар полностью одобрил план Филдса. Похититель драгоценностей должен быть пойман во что бы то ни стало. Комиссар собирался . выйти в отставку и, прежде чем покинуть пост,
хотел разделаться с этим неуловимым вором. Он дал понять Филдсу, что тот может использовать любой другой отдел и сыщиков из других районов, если найдет нужным.
Преисполненный сознания важности дела, Филдс поспешно спустился на первый этаж, в картотеку. Под нее были отведены несколько комнат первого этажа. Они были уставлены шкафами с папками, а вдоль стен тянулись полки, разделенные на ячейки размером в квадратный фут. Здесь хранились реестры судебных дел, в которых были указаны сроки наказания всех преступников штата.
Офицеры справочного отдела работали с привычной быстротой. Из папок, расположенных в алфавитном порядке, они доставали карточки перечисленных в списке Филдса преступников, с их фотографиями и сведениями об их характере, связях, происхождении.
В отделе отпечатков пальцев Филдс получил карточки с отпечатками пальцев всех подозреваемых лиц, а также дополнительный список, который он просил составить. Это было нетрудно сделать, так как вся картотека делилась на разделы по роду преступлений.
Филдс собственноручно проверил, в чем обвинялись те лица, которые были у него на подозрении. Можно было перепоручить всю эту работу кому-нибудь из младших чинов, но он считал, что в столь ответственную минуту он должен проверить все самолично.
Потом Филдс вернулся к себе. Ему не терпелось поскорее начать облаву. Прежде всего он рассортировал карточки по группам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29