XXXVII
Снова Браммел и Юнис зажили почти семейной жизнью. Он частенько завтракал у нее, а потом еще заглядывал среди дня. Они сидели на балконе, нежась в лучах солнца, и придумывали, куда бы им пойти вечером. Чаще всего они отправлялись на скачки или собачьи бега.
Однажды вечером на собачьих бегах Браммел и Юнис лицом к лицу столкнулись с Руни и двумя его прихвостнями. Несмотря на свои неудачи, Руни был по-прежнему хорошо одет — щеголь с изящной походкой балетного танцора.
— Ба! Кого я вижу! — воскликнул Руни.— Моя бывшая девочка завела себе нового дружка! Да ты, видно, всегда путалась с легашами, а!
— Это вранье,— сказала Юнис.
— Меня не проведешь,— грубо бросил Руни. Браммел оттолкнул его.
— Прочь с дороги, хулиган!
— Не толкайся, фараон! — крикнул Руни.
Толпа на Букмерской аллее начала прислушиваться, люди поворачивались в их сторону.
— Пойдем, Юнис,— сказал Браммел. Он схватил ее за руку и потащил за собой. Юнис, конечно, предпочитала бы остаться и выложить Руни все, что она про него думала, но Браммел не хотел публичного скандала. Зеваки вокруг смеялись. С ненавистью и торжеством Руни кричал им вдогонку:
— Он еще тебя околпачит, Юнис! Использует и выбросит, как грязную тряпку. И поделом тебе, полицейская сука!
Юнис взглянула на Браммела, словно хотела сказать: «Сделай же что-нибудь!»
Но Браммел даже не обернулся. Он тащил Юнис за руку, пока они не достигли противоположного конца ипподрома. Юнис была жестоко разочарована. Она была уверена, что Стюарт проучит Руни, когда тот бросил ей это гнусное оскорбление. По крайней мере он мог бы хоть как-то успокоить ее. Но Браммел рта не раскрыл. И все же, пока они были на бегах, она не бросила Браммелу ни единого упрека.
Но эта сдержанность дорого ей стоила. Не успели они войти в дом, как Юнис упала на диван, содрагаясь от рыданий, выкрикивая оскорбления. Ей наплевать на то, что болтает Чарли. Брань ее никогда не трогала. Но Браммел ее не любит! Спит с ней и только...
— Неужели ты не понимаешь? Не мог же я затеять скандал с Чарли и его бандитами,— объяснял ей Браммел.— Только не там. Не на людях...
Юнис грустно смотрела на него полными слез глазами.
XXXVIII
За несколько дней до суда над Норманом Симом Уоллес Ли позвонил Браммелу в управление.
— Я думал, вы скорее дадите о себе знать, инспектор. Не могу я больше здесь сидеть. Хочу уехать. Куда-нибудь в другой штат.
— Это невозможно,— сказал Браммел.
— С тех пор как вы были у меня, я совсем не сплю,— с упреком в голосе продолжал Ли.
— Ну и что же вы хотите от меня? — спросил Браммел.— Может, послать вам снотворное?
— Я не убивал ее,— говорил Ли. Она была уже мертва, когда я вошел. Или при смерти, это все равно.
Он начал описывать ее вид, терзая себя страшными воспоминаниями.
— Я слишком ее любил, чтобы так поступить с ней. Мы собирались вскоре пожениться. Хотели купить отель.
— Отель...— повторил Браммел. Это слово очень многое прояснило.— Отель...— снова повторил он. Ли говорит правду — теперь он в этом убежден. Ли не закрыл бы для себя доступ к золотому дну...
— Тошно мне, не могу больше здесь оставаться,— продолжал Ли.— Я хочу уехать. Куда-нибудь подальше...
— Все это я уже слышал,— нетерпеливо прервал его Браммел. Сейчас он думал о другом, гораздо более важном. Его план начал приобретать конкретные очертания.— Вот что, Уоллес,— сказал он,— я постараюсь все-таки помочь вам. Возвращайтесь домой и ждите. И не пытайтесь улизнуть. Вы меня поняли?
— Я не выйду из дома,— сказал Ли. Он стал благодарить Браммела за все, что тот сделал для него.
— Не за что,— сказал Браммел.
Ли начал объяснять, что он вовсе не хотел нанести ему увечья, когда швырнул домкрат.
— Ну да, конечно,— оборвал его Браммел.— Вы просто хотели укокошить меня. Но не будем сейчас обсуждать это, Уоллес. Я очень занят и не могу больше с вами разговаривать. Повторяю: сидите дома и не вздумайте удрать, не то придется вам засесть в каталажку, и довольно надолго. А я загляну к вам через денек-другой. Ждите...
И прежде чем Ли успел что-либо ответить, Браммел повесил трубку. Затем он встал из-за стола, надел шляпу и направился к
двери. Он так спешил, что не стал ждать лифта и быстро сбежал вниз по лестнице. Теперь он будет действовать решительно. Выйдя из управления, Браммел окликнул такси и назвал улицу, где помещалась контора Хобсона и Тайсона. Он сознательно не позвонил Хобсону заранее, тем не менее его немедленно провели в кабинет.
Уверенно, не спеша Браммел подошел к столу Хобсона, пододвинул стул, сел, положил на край стола шляпу и пригладил свои рыжевато-каштановые волосы. Затем он наклонился к Хобсону. Каждый его жест был исполнен решимости, уверенности и силы. Хобсон, по всей видимости, с волнением ожидал предстоящего разговора. Нервные суетливые движения рук выдавали его: он поправил воротничок, дотронулся до подбородка, провел пальцем по губам.
— Итак, инспектор?..
— С тех пор как мы виделись, мистер Хобсон, я получил еще кое-какие сведения, касающиеся вас.
Браммел даже не выждал паузы.
— Правда ли, что вы недавно дали крупную сумму человеку, который утверждал, что он видел, как вы выходили из дома миссис Тайсон в ночь убийства? — напрямик спросил он.
Загорелое лицо Хобсона побледнело. Эта полнейшая откровенность потрясла его. На какое-то мгновение Хобсон растерялся. Он медленно провел рукой по лицу.
— Больше он не войдет в этот кабинет! — воскликнул Хобсон.
— Значит, вы признаете, что давали деньги Уоллесу Ли? Хобсон кивнул головой.
— Больше суммы?
— Да.
— Вам не придется больше давать Ли деньги,— сказал Браммел.— Шантаж — серьезное .преступление.
Хобсон с тревогой посмотрел на него.
— Вы арестовали Ли?
— Еще нет.
— Но собираетесь?
— Безусловно,— ответил Браммел.— Он кое в чем признался...
— О нет! — воскликнул Хобсон, сжимая руки.— Вы меня очень озадачили, инспектор... Даже не знаю, сочту ли я возможным давать показания. Понимаете ли...
— Да, понимаю, но...
— А не можете ли вы вообще прекратить дело? — спросил Хобсон.
— Вряд ли это возможно,— сказал Браммел, качая головой.
— Невозможного нет,— заметил Хобсон.
— Может быть, и так,— сказал Браммел,— но ведь это только часть более широкого расследования — дела об убийстве...
— Знаю, знаю,— сказал Хобсон.— Но я не убивал Элизабет. И к тому же убийца уже арестован.
— Откуда вы знаете, мистер Хобсон?
— Похитителю драгоценностей предъявлено обвинение в убийстве.
— Бывает, что обвинения снимаются. Известны случаи, когда человека, обвиненного в убийстве, оправдывали. Возможно, это как раз такой случай.
— Вы хотите сказать, что вор и убийца не одно лицо? — спросил Хобсон.
— Может быть, и не одно,— ответил Браммел и, выждав паузу, добавил: — Имеются веские улики против Ли и вас.
Хобсон снова провел пальцем по губе.
— В ваше первое посещение вы этого не говорили, инспектор Браммел.
— С тех пор я получил дополнительные сведения... Мистер Хобсон, у нас есть основания полагать, что в ту ночь вы обронили носовой платок возле спальни миссис Тайсон,— сказал Браммел, снова пуская в ход тот самый белый носовой платок, который уже сослужил службу против Сима и Ли.— На нем обнаружены пятна крови,— продолжал он, в упор глядя на Хобсона.— Лаборатория произвела исследование...
Хобсон сжался.
— Платок не такая уж серьезная улика, инспектор Браммел,— сказал он.
— Но это одно из звеньев в цепи фактов. Сейчас вам поясню... Я утверждаю, что вы покинули дом миссис Тайсон в большой ярости...
— Это неверно.
— Вы с ней поссорились.
— Нет.
— Вы не всегда говорите мне правду, мистер Хобсон. Биржевик промолчал.
— Например, мистер Хобсон, в прошлый раз вы сказали мне, что вы тогда ужинали у миссис Тайсон. Но это неправда. До ужина вы не дотронулись. Я утверждаю, что вы поссорились с ней и ушли, не поужинав.
— Право, я не могу сейчас припомнить все подробности,— устало ответил Хобсон.
— Мистер Хобсон, я вынужден просить вас постараться припомнить, что же все-таки произошло. Поймите, в вашем положении...
— Я не стану вам лгать,— сказал Хобсон.
«Когда так начинают, правды не жди»,— подумал Браммел. Но хоть часть правды он заставит его сказать, это он твердо решил.
— Буду с вами откровенен, мистер Хобсон. У меня есть основания полагать, что вы обвинили миссис Тайсон в том, что у нее есть кто-то другой...
Хобсон напряженно следил за Браммелом. Очевидно, инспектор знал все. Но на карту поставлена его честь — Хобсон не мог говорить. В свою очередь Браммел понимал, какую жестокую борьбу скрывает эта маска спокойствия.
— Так как же, мистер Хобсон?
— Да, инспектор, я сказал ей все, что думал по этому поводу,— медленно ответил Хобсон.
— Кто был тот мужчина? Хобсон покачал головой.
— Я так и не узнал, инспектор.
— В таком случае как вы узнали, что у нее кто-то есть?
— Я получил письмо...
— От кого?
— От миссис Саммерс.
— И она не знала, кто этот человек?
— Нет, не знала.
— Может быть, миссис Саммерс нарочно все сочинила, чтобы избавиться от уплаты долга миссис Тайсон. Ведь вы единственный знали о ее обязательстве... А может, она ревновала вас к миссис Тайсон?
Хобсон на мгновение отвел глаза.
— Я думал об этом, инспектор... Но миссис Саммерс не сочинила любовника.— Голос его слегка охрип, он очень волновался.— Когда я сказал Бет, что знаю про любовника, она даже не стала отрицать. Я потребовал, чтобы она назвала его. Она отказалась. Тогда я спросил, состоятельный ли он человек. Она тоже не ответила. Меня это взбесило. Я обвинил ее в том, что она содержит любовника на мои деньги, делает из меня дурака. Я был возмущен: никому не позволю себя дурачить. Потом я ушел...
— Позвольте заметить, что, судя по установленным фактам, можно представить себе несколько другой ход событий,— сказал Браммел.— Так, например, в тот вечер вы пришли пешком — и позднее, чем обычно. Уже темнело. Странно, не правда ли? Ведь обычно вы подъезжали на машине прямо к гаражу. Можно подумать, что вы не хотели, чтобы вас кто-нибудь увидел или услышал. Так оно и вышло: экономка из соседнего дома, которая почти всегда видела, как вы приезжали, не заметила вашего прихода в тот вечер. В свете последующих событий можно заключить, что вы уже что-то замыслили... Постараюсь восстановить события того вечера, чтобы вы поняли, что я имею в виду. Вы пришли расстроенный, злой, с твердым намерением высказать все, что накипело. Спор начинается еще в прихожей. Она пытается отвлечь вас, помириться. Зовет вас в спальню. Вы нехотя следуете за ней, попрекая ее любовником. Она пропускает мимо ушей все ваши оскорбления, стараясь успокоить вас. Она предлагает вам свою любовь, но вы отталкиваете ее, бросаете ей в лицо грубые оскорбления. Тогда она взрывается. Она сравнивает вас с другим своим любовником, и не в вашу пользу. Он моложе вас. Она хвастается, что он красив и мужествен. Вы приходите в бешенство и бьете его по лицу и по голове, пока она не падает без чувств на пол. Вы поднимаете ее,
кладете на кровать и пытаетесь привести в чувство. Ничего не по лучается. И вы бежите прочь. В коридоре вы роняете носовой платок...
— У вас очень живое воображение,— прервал его Хобсон,— но ничего подобного не было.
— Ли видел, как вы вышли из дома, и тут же вошел сам. Миссис Тайсон лежала на диване. Он очень точно описал ее вид. Она умирала... Вы утверждаете, что он все это придумал, чтобы шантажировать вас. А он покажет под присягой, что она была уже мертва, во всяком случае, так он думал...
— Это он говорит,— спокойно сказал Хобсон.— А я говорю, что она была жива, когда я ушел от нее.
— В таком случае, если Ли вошел в дом сразу же после вашего ухода, он должен был застать ее в полном здравии?
— Конечно. Он либо нарочно называет неправильное время, либо сам убил ее,— многозначительно сказал Хобсон.
— Как вы думаете, какие у него могли быть_ мотивы для убийства?
— Ну, он ворвался в дом...
— Как ни странно,— медленно начал Браммел,— но основания у него действительно были. Он и был ее вторым любовником. Вы должны были догадаться...
Хобсон вскочил.
— Черт, как это не пришло мне в голову?! — в ярости закричал он.— А я-то решил, что он просто вор. И он сам признался...
— Вы не хотели простить миссис Тайсон ее неверность,— не удержался Браммел,— но она-то прощала все ваши измены. Наверно, она знала о миссис Саммерс?
Хобсон начал возбужденно шагать из угла в угол.
— Признаюсь, я ревновал,— сказал он.— Но я никогда пальцем ее не тронул.
— А если бы вы знали, что Ли — ее любовник, вы постарались бы уничтожить его?
— Вы ничего не можете доказать, инспектор Браммел,— вдруг сказал Хобсон, понизив голос.
— А что, если у меня есть и другие улики против вас? Хобсон сел и стал водить пальцем по нижней губе — он всегда это делал в минуты беспокойства и напряженных раздумий. Наконец он понял, как ему следует поступить.
— Инспектор Браммел,— сказал он,— если вы будете настаивать на ваших догадках, вы причините гораздо больше вреда себе, чем мне. Положим, вы убедите вашего шефа в том, что против меня есть веские улики. Может быть, вы даже получите ордер на мой арест. Что же дальше? А дальше вот что. Никто никогда не отдаст меня под суд. Генеральный атторней вмешается и аннулирует обвинения. Доказать, что Ли нарочно оговорил меня, проще простого. А ведь он — главный ваш козырь. Только под ногами у вас зыбучий песок... Не начинайте того, что не сможете довести до конца, инспектор. Поплатитесь вы, а не я.
Браммел улыбнулся.
— Никаких фактических улик против меня у вас нет, и вы это знаете, инспектор,— настойчиво продолжал Хобсон.— Вы поставили меня в неловкое положение, но и только. Безусловно, я хотел бы выпутаться из этого положения.— Хобсон опять посмотрел Браммелу в глаза.— Садитесь, инспектор. Давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Забудьте, что вы полицейский. Садитесь...
Браммел пододвинул стул и сел напротив Хобсона.
— Ваше дальнейшее расследование ни к чему не приведет,— властно продолжал Хобсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29