Мисс Типпет засияла от удовольствия. Хоть она и ворчала, но после этого убийства жизнь ее стала гораздо интереснее: с ней все время беседовали репортеры и сыщики и все, что
она говорила, записывали в свои книжечки. Со вчерешнего вечера она вообще стала очень важной особой, на нее даже показывали в магазинах, куда она ходила заказывать продукты. Она не могла удержаться и снова повторила весь свой рассказ Браммелу, который выслушал ее с самым серьезным видом. Когда она закончила, он спросил:
— А вы не видели, в тот вечер этот джентльмен входил в дом?
— Нет, я целый день вообще никого не видела.
— Почему вы так точно помните, мисс Типпет?
— Очень просто, инспектор: я не видела миссис Тайсон весь следующий день. Так я ее больше и не увидела. И тогда я припомнила, что не видела, когда она вернулась домой в последний день — а это уж я всегда замечала.
— Я должен сделать вам комплимент,— сказал Браммел, почтительно склоняя голову,— у вас отличная память и великолепная наблюдательность.
— Спасибо, сэр,— ответила она серьезно.
Этот сыщик, который, пожалуй, скорее всего был похож на солидного английского лакея, прогуливавшегося в выходной день, произвел на нее большое впечатление.
— Вы только что сказали, мисс Типпет, что не видели, когда она вернулась домой в тот вечер. Не значит ли это, что миссис Тайсон возвращалась домой в более или менее определенное время?
— Именно так, сэр. Около половины пятого. Иногда в шесть.
— А утром она тоже уходила в одно и то же время?
— Да, но только не утром, а днем.
— Видно, она так уставала, что утром ей трудно было подняться,— пошутил он.— До поздней ночи веселилась...
— Она очень редко принимала гостей, сэр. Это была весьма достойная дама.
— Да, да, конечно,— сказал он.— Мисс Типпет, а не догадываетесь ли вы, куда она могла ходить каждый день?
— Я слышала, что у нее были какие-то дела в ателье мод,— ответила экономка.
— Она работала в ателье?
— Не могу вам сказать, сэр. Я не запомнила название ателье. Слышала, но не обратила внимания.
— Вы помните, кто вам сказал об этом?
Она не помнила точно, но обещала разузнать и сообщить ему.
— Еще один вопрос,— сказал он,— не помните ли вы марку машины, на которой приезжал тот солидный джентельмен?
В машинах она не разбиралась, но могла описать ее вид: широкая, с низкой посадкой, серебристая.
— Все ясно,— сказал он,— я знаю эту марку.
Это была та марка, которую он купил бы себе, будь у него деньги.
XX
Филдс пребывал в прекрасном настроении, когда Браммел вошел к нему в кабинет. Шеф откинулся в кресле, заложив руки за голову.
— Дела идут на лад, Стюарт,— объявил он.— Насчет тех, задержанных на дровяном складе, все выяснено... Трое молодчиков из другого штата, которых мы взяли у Руни, раскололись тут же. Брюс припер их к стенке...
Он подался вперед и облокотился на стол.
— Теперь мы доберемся и до Бирюка,— сказал Филдс. Энергия била в нем ключом.
— Еще станете героем джемисоновских газет,— сказал Браммел.
— Недавно в вестибюле вертелся Беттери,— продолжал Филдс.— Вид у него уже не такой уверенный, как раньше.
— Может быть, он обдумывает хвалебную статью о вас,— улыбаясь, сказал Браммел.
— Скорее всего Джемисон просто выгонит его.
— Не думаю,— покачал головой Браммел.— В конце концов Джемисону все равно, кто победил, а кто проиграл. Главное для него — поддеть правительство. А повод всегда найдется.
— Это его право — критиковать правительство,— напыщенно изрек Филдс.— Но когда он наскакивает на полицию, тут он играет с огнем,— добавил он, строго глядя перед собой.
— Мы его одолеем,— поддакнул Браммел.
— Надеюсь,— сказал Филдс.— С комиссаром я говорил. Он сказал, что кабинет министров очень доволен ходом следствия. Я заверил его, что преступник будет арестован, вероятно, в ближайшие двадцать четыре часа. Если, конечно, все пойдет как надо... — Филдс опустил глаза.— Говорил с ним насчет вашего визита к Руни. Он целиком полагается на вас. Это большое доверие...
— Значит, он не против сделки с Руни?
— Да, но только в разумных пределах.
— Отлично, Фрэнк,— ответил Браммел и невольно задал себе вопрос: неужели Филдс просто притворщик, и все его высокие моральные принципы только маскировка?
— Итак в ближайшие двадцать четыре часа мы, возможно, покончим с этим делом,— довольно потирая руки, снова сказал Филдс.
— Так уж и покончим?
— Вы до сих пор не уверены?..
Филдс не окончил фразы, словно боялся затевать спор. А вдруг Браммел обнаружил какие-то новые улики и скрывает их?
— Я очень внимательно прочитал все письма,— сказал Браммел.— Там много интересного, Фрэнк. И у «Малыша», и у «Папочки» были основания для убийства.
Филдс снисходительно улыбнулся. Он был абсолютно убежден, что в этих письмах ничего нет, чепуха, которую мужчины пишут своим любовницам. Мнение Браммела нисколько его не смутило: это просто ничем не подтвержденные догадки. Филдс твердо верил, что убийство совершил похититель драгоценностей. Но он все-таки сказал:
— Может, вы и правы, Стюарт, однако у вас нет никаких объективных доказательств.— И снисходительно добавил: — Тем не менее мы еще можем вернуться к вашей теории.
Браммела это разозлило: Филдс не только отметал его версию, но и обращался с ним, как с простачком.
— Боюсь, что мы зря теряем время, Фрэнк,— раздраженно отрезал он.
Филдс переменил тему.
— Я сделал кое-какие приготовления для вашего визита, Стюарт,— сказал он и объяснил, где будут расставлены сыщики. Он, как всегда, предусмотрел все неожиданности. Не зря он славился организаторским талантом и заботой о своих работниках.
Браммел взглянул на часы.
— Пойду повидаю старину Бертона,— сказал он.— У Руни я буду ровно в четыре.
XXI
Ровно в четыре Браммел вошел в калитку особняка Руни. Он незаметно оглянулся: к калитке медленно приближались двое мужчин, на тротуаре напротив еще один мужчина делал вид, что читает газету. Браммел уверенным шагом направился к подъезду.
Парадная дверь была широко распахнута. Он вошел. В холле никого не было. Какая-то подавленность и уныние царили в клубе, хотя в нем снова был водворен полный порядок: пол натерт, в вазах свежие цветы.
Браммел взглянул на распределительный щит над конторкой дежурного, которую никто не охранял. Потом подошел к двери кабаре. Она была чуточку приоткрыта. Он заглянул внутрь. Официанты начищали серебро и накрывали столы. Они шепотом переговаривались между собой, словно в доме лежал мертвец.
Браммел снова отошел на середину холла, разумывая, как ему быть: самому поискать Руни или подождать, пока кто-нибудь появится и доложит о нем.
Он уже стоял минуты две-три, как вдруг дверь из коридора, ведущего к кабинету Руни, распахнулась, и в холл вошла Юнис Грэхем. Она шла к Браммелу легким, грациозным шагом манекенщицы. Он подумал, что никогда еще не видел таких золотых волос, как у нее, таких мягких темных глаз, такой очаровательной фигуры и такой белой шеи в мелких веснушках. Лицо его просияло.
— Хэлло! — сказал он.— Вот не думал, что встречу вас так скоро.
Ей эта встреча, по-видимому, не доставила удовольствия. На лице Юнис застыло суровое выражение.
— Что вам еще тут нужно? — спросила она.
— По делу, как всегда. Пришел поговорить с хозяином... — Он сделал паузу и добавил: — А вечерком наведаюсь к вам.
— По делу?
— Не только, если захотите,— сказал он, почему-то уверенный, что она не осадит его. Браммел был из тех мужчин, которые в глубине души убеждены, что они неотразимы.— Мало ли о чем мы можем поговорить,— продолжал он.— Уверен, у нас найдутся общие интересы.
— Я вижу, вы не любите время терять,— сказала она своим резким, хрипловатым голосом.
— О да, особенно если дело касается вас.
Она посмотрела на него с неожиданным дружелюбием.
— Чарли не понравится, если он услышит, как вы со мной разговариваете,— сказала она.
— Вы его боитесь?
— Может быть, и боюсь!
— Напрасно. Он не так страшен, как старается показать.
— Вы не знаете Чарли.
— Очень хорошо знаю. Видел его не раз.— Браммел нагло посмотрел на нее в упор.— Я даже знаю, когда он завел роман с вами.
Он припомнил, что впервые увидел ее с Руни на дерби.
— Это было ваше первое появление,— добавил он.
— У вас хорошая память,— сказала она.
— На такое лицо, как ваше, да.
— На лица вы особенно натренированы,— съязвила она, но тем не менее была польщена.
— Где Руни вас нашел? — спросил он.
— Все-то вам надо знать!
Она не хотела рассказывать ему о себе, но незаметно они начали сплетничать, словно давние и близкие друзья. Оба чувствовали, что между ними возникает та взаимная близость и доверие, которые служат залогом дружбы, когда у людей много общего во взглядах и характерах. Тем не менее на протяжении всего разговора Юнис Грэхем задавала себе все тот же вопрос: не втягивает ли он ее во что-то? Во что именно, она сама не знала. Но у нее была азартная натура, а этот ловкий красивый сыщик был так привлекателен. Где-то в глубине души она жаждала освободиться от Руни. Правда, не так сразу... Браммела она пока поводит за нос... А Руни она скажет, что нарочно завела с ним знакомство. Он еще похвалит ее за это...
— Если вы хотите поговорить о так называемом деле,— сказала она,— заходите ко мне сегодня вечером.
— Вы серьезно?
— Испугались?
Он жадно смотрел на нее, а она продолжала дразнить его, бросая неясные намеки — на это она была мастер.
Парадная дверь отворилась. Браммел обернулся и увидел, что в холл вошел Санни Андерсон.
— Хэлло, Санни,— приветствовал он его.— Значит, вас не задержали?
— Зачем им меня задерживать? — сказал Андресон.— Меня? Да я невинен, как младенец. Что я знаю?
— Не скромничайте, Санни,— сказал Браммел.
Андерсон даже нравился ему. После изнурительных часов, проведенных в полиции, а затем с Руни, он был все такой же: уверенный, щеголеватый, как с иголочки.
— Сегодня он у Чарли не в почете,— заметила Юнис.
— Чарли не прав,— сказал Браммел.— Нам бы никто не помешал войти. Куда нам надо, мы всегда войдем.
Андерсон бросил на Браммела хитрый взгляд.
— Берегитесь, Юнис,— сказал он, уходя.— Он к вам подберется, как змея.
— Мне нравятся змеи,— бросила она ему вслед. Браммел добродушно усмехнулся, однако он не забывал об
осторожности.
— Я тоже должен идти,— сказал он.— Чарли у себя?
— Ну, так как — увижу я вас сегодня вечером? — спросила Юнис.
— Я еще не знаю,— ответил он.— Вечером я могу оказаться в другом конце города.
Юнис мгновенно нахмурилась.
— Я позвоню, прежде чем прийти,— сказал Браммел.
— Как вам угодно,— холодно бросила она.
Юнис не стала дожидаться его ответа и быстро, с подчеркнуто высокомерным видом пошла к двери, злясь на себя. Браммел не сводил с нее глаз и неизвестно чему улыбался. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока ее стройная фигурка не скрылась из виду. Улыбка долго не сходила с его лица.
Все еще думая о Юнис Грэхем, он направился к кабинету Руни. Несмотря на профессиональную подозрительность, он чувствовал, что ее интерес к нему вполне искренен. Ему хотелось быть рядом с ней, вырвать ее из рук Руни. И даже желание интимной близости отступало перед более глубоким чувством — искренним человеческим интересом к этой женщине.
Телохранители Руни, стоявшие на своем посту перед кабинетом, вернули Браммела к действительности. Они явно насторожились и угрожающе нахмурились. Но тем не менее в них чувствовалась какая-то нерешительность, будто они готовы были сбежать при первых же признаках опасности. Так по крайней мере показалось Браммелу.
— Хэлло, Дарки! — сказал он одному из стражей.- Когда вышел?
— Еще чего, стану я отвечать каждому фараону! — огрызнулся Дарки.
-А я было подумал, что ты удрал из казенного дома,— продолжал Браммел.— Спутал тебя с одним парнем — тому еще отсиживать лет десять.
Дарки повернулся к своим товарищам.
— Сейчас прикончу этого фараона,— в ярости прошипел он. Но его дружки отрицательно покачали головой — они только
что побывали в полиции и были измучены и подавлены.
Дарки стих и мрачно поглядывал на Браммела. Тот постучал в дверь. Руни впустил его и быстро затворил дверь.
Король баккары уже утратил легкость и грациозность походки. Он устало опустился в кресло за письменным столом и сразу же перешел к делу.
— Какая гарантия, что вы не надуете меня, Браммел? — спросил он хриплым голосом, с трудом сохраняя спокойствие.
— Никакой. Руни вскочил.
— Тогда нам не о чем больше разговаривать.
Браммел спокойно разглядывал длинное осунувшееся лицо Руни, неприятный кривящийся рот. Он не чувствовал к нему ни малейшей жалости.
— Лучше сядьте и не горячитесь, мистер Руни.
Руни медленно опустился в кресло и уставился на бювар, лежавший на столе.
— Вы не в том положении, чтобы торговаться, мистер Руни. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь вам, и вы это знаете.
Да, он знал это очень хорошо. Министр отпрянул от него, как от гадюки; он не хотел рисковать своим министерским креслом ради какого-то Руни.
— Впрочем, у вас есть выход,— продолжал Браммел.— Можете предстать перед судом. Больше десяти лет вам не дадут.
— За что это? — спросил Руни, злобно сверля инспектора глазами.
— Вам лучше знать.
— А я не знаю,— упрямо ответил Руни. К нему на мгновение вернулась его прежняя твердость духа.— Хотите меня подловить? Эти штучки мне знакомы!
— Нам незачем ловить вас,— веско сказал Браммел.— И так все яснее ясного. У нас достаточно улик, чтобы упрятать вас на всю жизнь. Кое-кто из ваших дружков проговорился.
Руни знал об этом. Конгер сообщил ему. Но кто эти предатели, которые выдали его? Даже Конгер и тот не знал. Погодите, Руни еще посчитается с ними, как он посчитался со всеми, кто вел двойную игру.
— Не думаю, что вам там будет весело,— сказал Браммел.— Этот молодчик Билли Бурк ждет вас не дождется. Он сказал, что сделает из вас отбивную.
Но таких угроз Руни не боялся; с Бурком он и сам может справиться. Он боялся тюрьмы. Еще мальчишкой Руни провел несколько месяцев в городской тюрьме и до сих пор помнил, как они дрались из-за вонючих мясных обрезков, которые им ставили в тазу посреди двора, помнил омерзительный запах камеры, где он сидел почти безвыходно,— этот запах словно въелся ему в ноздри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29