Он, стиснув зубы, следил, как дехкане, смеясь, помогали друг другу складывать на арбы хлопок, сваленный у весов, и неторопливо выезжали со двора.
Их смех и шутки казались ему страшнее их гнева. Так вести себя могли только те, кто был уверен в своей силе и в своем праве.
Волков задержал пожилого дехканина, собиравшегося отъезжать.
— Но ведь тебе все равно никто дороже не заплатит...
Пожилой дехканин снял его руку со своего плеча, вскочил на арбу.
— Значит, среди вас, баев, нет честных людей. Все обманщики!
Волков долго смотрел вслед отъезжающим арбам. Двор быстро опустел, обезлюдел. Только мерное дыхание завода оживляло обширную территорию. Ему вдруг показалось, что огромный завод десятком своих окон-глаз недоверчиво рассматривает его, одиноко стоявшего около пустых весов. Он вздрогнул от внезапно охватившего смущения и сейчас же с досадой крепко выругался. Надо было действовать быстро и беспощадно, а не поддаваться панике. Обычное настроение вернулось к нему. Разве у него теперь был недостаток в друзьях, в единомышленниках, одинаково заинтересованных в подавлении этой неожиданно вспыхнувшей стачки дехкан.
Он пошел к воротам завода, у которых его дожидался экипаж. Из конторы наперерез ему, переваливаясь с ноги на ногу, спешили Мешков и его зять.
— Ты что ж это, всех дехкан разогнал и сам уезжаешь?— издали крикнул Мешков.— Мы, может быть, с ними как-нибудь сговорились бы, поладили бы...
Волков насмешливо глядел на толстобрюхого коммерсанта. Мелкий лавочник, а не коммерсант, он не предвидел последствий от быстрого согласия на требования дехкан, зато ему, Волкову, были они Ясно видны. Это могло повести к открытому сопротивлению, а там, кто знает, далеко ли до восстания.
— Тебе объяснять долго, Егорушка,— сказал Волков добродушно.— Поедем-ка лучше с тобой к Абдурахманбаю, посмотрим, что у него делается...
Тучный хлопкозаводчик без возражения сел в экипаж Волкова. Всю длинную дорогу до завода Абдурахманбая он доверчиво рассказывал о положении своих дел, высказывал опасение за благополучное окончание сезона.
— Помощников у меня мало,— жаловался хлопкозаводчик.— Раньше на Андрея надеялся, учил его, а он в какую-то меланхолию впал, никакой помощи от него. Теперь все на Иван Ивановиче да Нате...
Ворота завода Абдурахманбая к удивлению коммерсантов оказались на запоре. У нар возле завода на серой пыльной кошме сидело за чайником чая несколько вооруженных полицейских. Волков выскочил из экипажа и подошел к ним.
— Что случилось?— спросил он ближайшего мир-шаба.
Тот выпустил изо рта на стену длинную, зеленую от табака, струю слюней, обтер безусый рот полой халата.
— Хозяин не велел выпускать со двора арбы с хлопком, а только порожние,— немного помолчав, добавил,— людей мы пускаем.
Оба коммерсанта, согнувшись, протиснулись во двор через крохотную калитку, вырезанную в высоких воротах.
Огромная территория заводского двора была плотно забита сотнями арб, груженных хлопком. Они в хаотическом беспорядке занимали всю свободную от построек площадь. Дехкан около арб было мало; шум их голосов доносился откуда-то из глубины двора.
Волков спросил первого встреченного им дехканина, чего они ждут.
Сухощавый дехканин с живыми веселыми глазами засмеялся:
— Бай не пускает. Он говорит: «С грузом тяжело ехать, вы его мне сдайте, уезжайте порожняком». А мы никак не соглашаемся без хлопка ехать. Вот и стоим.
Мешков всплеснул руками от досады.
— Как же это я, дурак, не догадался?! Мне бы тоже ворота на замок закрыть да миршабов вызвать.
Волков покачал головой.
— И верно, дурак ты, Егорушка. Умный был бы, сначала подумал. Сегодня ты насильно их задержишь, а завтра они твой завод за версту будут объезжать.
Держась стены, они с трудом добрались до конторы завода. Около крыльца низенькой длинной постройки с плоской крышей, смазанной глиной, стояло много возбужденно гудевших дехкан. Двое здоровенных нукеров, вооруженных винтовками, стояли у входа в контору. Они поминутно сталкивали прикладами дехкан, пытавшихся подняться на крыльцо.
Нукеры расступились перед Волковым и Мешковым.
В конторе, куда вошли коммерсанты, было жарко и душно от множества людей. Абдурахманбай сидел за большим конторским столом. Он, разглаживая свою курчавую черную бороду пальцами, украшенными перстнями, что-то хладнокровно объяснял взволнованным дехканам.
Появление Волкова и Мешкова смутило его. Он, плохо скрывая тревогу, привстал, протянул им руку.
— У меня во дворе нет. дехкан, которым вы давали весной задатки, господин Волков,— растерянно сказал хивинец.
Волков усмехнулся, заметив смущение хлопкозавод-чика.
— А я не смотрел, есть они или нет. У вас во дворе, как на гауптвахте. Вы и всех и все арестовали: и лю-дей, и лошадей, и хлопок, и арбы. Разве можно так обижать дехкан?
Абдурахманбай оправился от первого смущения. Он заметил, что к громкому голосу Волкова со вниманием прислушиваются дехкане. Жестом руки остановил его, пригласил в свой кабинет.
— При дехканах не нужно много говорить. Они народ темный и могут неправильно понять ваши слова,— укоризненно сказал Абдурахманбай, вводя коммерсантов в кабинет.
— Чего ж тут понимать,-— засмеялся Волков.— Арестовал дехкан, хочет насильно отобрать хлопок и еще боится, что они его неправильно поймут.
Волков быстро узнал причину его решительных действий: дехкане отказались сдавать хлопок по стандартам, установленным коммерсантами:
— Это все с завода господина Мешкова идет,— сказал Абдурахманбай.—Он портит нам и рабочих и дехкан. Рабочим он предоставляет европейские комнаты, кровати, печки, умывальники. С дехкан, он перестал брать пробу, стал вешать мешки и нарушает наши стандарты.
Мешков умоляюще взглянул на Волкова.
— Арсений Ефимович, ты слышишь? Абдурахманбай меня скоро в революционеры запишет,
Волков добродушно улыбнулся,
— Разве с такими, как у тебя, брюхами революционеры бывают? Они больше поджарые, Егорушка.
Он перестал шутить и серьезно посоветовал Абду-рахманбаю не ссориться с дехканами, не задерживать их насильно во дворе.
— Вы только подумайте, Абдурахманбай, кому они кроме нас с вами повезут хлопок? Ну день поартачатся, ну два, а потом и сдадут, а ссориться с ними не надо — большие неприятности могут выйти.
Волков долго убеждал хлопкозаводчика отпустить дехкан, не задерживать насильно хлопка, пока, наконец, тот неохотно уступил ему.
— Господин Волков, на арбах больше пятидесяти тысяч пудов хлопка... Я опасаюсь за сроки. Наш хивинский дехканин очень упрямый. Он" может сжечь, сгноить хлопок, но не согласится на наши условия.
— Согласится, Абдурахманбай, ей-богу, согласится!— с жаром убеждал Волков.— Я уж сам меры приму...
Абдурахманбай вызвал своего управляющего, толстого коротконогого немца, и приказал открыть ворота.
Все трое вышли во двор и с крыльца наблюдали поспешное бегство дехкан. Огромный двор вдруг ожил, зашевелился, наполнился_ криками дехкан, ржанием взнуздываемых лошадей, сухим треском сталкивавшихся арб. Арбакеши нещадно колотили лошадей нагайками, торопясь выехать со двора. Они точно боялись, что хлопкозаводчик раздумает и вновь задержит их.
Двор опустел быстро.
Абдурахманбай проводил Волкова и Мешкова до экипажа и медленно возвратился в контору. Он удивлялся, никак не мог понять, что заставило его согласиться с мнением этого, еще так недавно презираемого им, мелкого и нечестного маклера.
Расчеты Волкова на скорое прекращение стачки дехкан не оправдались. Предложение хлопка слабело с каждым днем, запасы сырца на складах заводов истощались. К концу октября остановился большой завод Краффа, за ним Ярославской мануфактуры. Говорили о скорой остановке завода Мешкова.
Волков через хакима усилил нажим на поручителей. Они сами привезли ему весь собранный дехканами сырец и жаловались, что те перестали собирать хлопок. Волков вместе со своими комиссионерами объехал поля и убедился в правильности их сообщений,
Поля густо белели хлопком, но сборщиков—женщин и детей — на них не было видно. Сухой октябрьский ветер тучами песка и пыли засыпал нежное белое волокно, сбивал его на землю; небо хмурилось, дождь мог еще больше ухудшить качество хлопка.
По требованию Волкова Клингель собрал в банке широкое совещание хлопкопромышленников.
Они заседали в большом операционном зале. За длинным рядом столов, покрытых зеленым сукном, уставленных лампами под голубыми абажурами, сидели все крупные коммерсанты-хлопкопромышленники, собственники заводов, представители крупнейших московских мануфактурных фабрик, доверенные российских хлопкоторгующих фирм. Вместе с Абдурахманбаем на совещание пришел его брат, сановник хана.
Клингель, открывая совещание, просил коммерсантов высказаться по состоянию рынка.
— Чего тут высказываться,— недовольно пробурчал Мешков.— Дехкане не собирают, не везут хлопка, у нас наступают сроки договоров. Вот и все.
— Это вы, господин Мешков, констатируете факты всем известные,— возразил доверенный Ярославской мануфактуры, невысокий бритый мужчина.— Но какие по-вашему мнению надо принять к ним меры?
— Чтобы только не обострять с ними отношений, но и не показать им слабость,— добавил Клингель.
Коммерсанты заговорили наперебой. Они возмущались наглым требованием дехкан о повышении качественной оценки хлопка, тепло вспоминали прошлогоднюю кампанию. Представители ферганских и бухарских фирм ссылались на аналогичную качественную оценку хлопка в Ферганской долине и Бухаре, говорили, что она не вызывает там споров. Волков соглашался со всеми выступавшими коммерсантами, настаивал на сохранении принятых в ханстве стандартов.
— Мы же должны иметь гарантию, что нам не подсунут вместе с хорошим хлопком и низкокачественный!— воскликнул он.
Хлопкопромышленники после долгих споров единодушно согласились не менять ни стандартов, ни порядка определения качества хлопка. Они тотчас же стали обсуждать меры к прекращению этой своеобразной стачки дехкан,
Абдурахманбай снова указал, что по странной случайности все споры с дехканами и рабочими почему-то начинаются с завода Мешкова.
~ Это не господин Мешков виноват,— успокоительно сказал хивинец, заметив нервное движение тучного хлопкозаводчика.— Но он должен смотреть за своими служащими. Его машинист, мне говорил хаким, часто посещает дехкан. Ходит он ночами с ружьем, но никогда не стреляет.
Сыщеров, косясь на Григория, сказал, что сегодня Лазарев с вечера ушел опять на охоту.
— Он к Сауру это ходит,— сказал Волков,— а Саур первый начал безобразничать на заводе Мешкова. Они, видно, одной веревочкой связаны, Я бы на твоем месте, Иван Иванович, пошел сейчас к хакиму, взял бы у него парочку нукеров, да и махнул бы к Саурке-то.
Сыщеров предостерегающе показал Волкову головой на Григория, низко склонившегося над бумагами. Волков громко отрицательно щелкнул языком. Ему не была известна большая дружба Лазарева и Григория.
— Не мешало бы об этом сообщить в Петро-Алек-сандровск генералу Гнилицкому,— предложил Клин-гель.— Может быть, этого машиниста следует просто выслать из ханства.
— Сначала надо доказать его вину,— возразил доверенный Ярославской мануфактуры, — подобрать факты...
Клингель предложил коммерсантам не отвлекаться от темы обсуждения.
— Мы вложили огромные средства в хлопок, и мы должны его получить,— сказал Клингель. Он обратился к сановнику хана:— От вас теперь многое зависит, надо ускорить сбор налогов и податей...
Важный старик погладил бороду.
— Мы поговорим наедине об этом. У нас есть и другие средства, например, хлеб...
Григорий волнуясь слушал речи коммерсантов, уход с заседания Сыщерова еще больше встревожил его, ему хотелось выскочить из-за стола, побежать туда, к озеру, предупредить Лазарева и токаря Абдурахманбая, ушедших к Сауру. Эти колонизаторы слишком скоро почуяли опасность.
Он едва дождался конца заседания и тотчас, одев пальто, быстро вышел на улицу.
Густая черная ночь обступила его. Было холодно, сыро, и он не хотел сознаться себе — немного жутко. Григорий поднял воротник и прямо через базар зашагал к большой дороге, которая вела на озеро.
У него была только одна мысль: опередить Сыщерова. Базар скоро остался позади. Григорий снял с себя пальто и побежал по дороге. На топот его ног глухим лаем отзывались собаки, запертые во дворах кур-ганчей.
Смутный сумеречный рассвет застал усталого мокрого Григория у ворот Саура. Он во всю силу застучал камнем в ворота курганчи. Огромный пес Саура, хрипло лая, кинулся к подворотне. Громкий голос Саура окликнул Григория.
— Саур, скорей открывай ворота, зови Лазарева1 Ворота заскрипели. Встревоженный дехканин схватил его за руку, потащил в комнату. Там вокруг ярко горевшего очага сидело несколько человек дехкан, среди них Лазарев и седой токарь. Лазарев привстал от удивления, увидев Григория в воротничке, галстуке, в американской шляпе. Этот костюм так не подходил к обстановке курганчи.
Григорий бросился к машинисту.
— Скорее, скорее, спасайтесь, Николай Иванович. Сейчас сюда приедет Сыщеров с нукерами.
Лазарев усмехнулся.
— Почуяли говоришь, Гриша? Ну, ничего, в нынешний раз это им не удастся, а в другой раз мы по-другому устроимся.
По знаку Лазарева дехкане один за другим быстро покинули курганчу.
— А теперь пойдем и мы,—сказал он токарю и старшему рабочему с завода Мешкова.
За воротами Лазарев остановился.
— Саур,— озабоченно обратился он к смущенному дехканину.— Ты дочь свою рано домой взял. Сегодня же привези ее ко мне...
Восток алел. Трое русских и узбек-рабочий быстро шагали берегом озера. Лазарев внезапно схватил Григория за руку, указал на дорогу. По ней прямо к
курганче Саура скакал отряд нукеров, а вместе с ними зять Мешкова. Машинист засмеялся.
— Запоздали! Ну, давайте в камыши.
И зеленая стена камышей сомкнулась за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40