Она была живым, дышащим произведением искусства. Воздуху ватерлинии полнился запахами работающего корабля, и «Лукрецию» окружало невидимое острое облако гудрона, приперченного дизельным выхлопом. Я услышал низкое гудение генератора, исходящее откуда-то из середины корпуса, а где-то внутри, казалось, играло танго. Когда шлюпка медленно поплыла вдоль длинной голубой ватерлинии, запахи машинного отделения уступили место ароматам камбуза. На борту «Лукреции» готовили что-то вкусное. Желудок заурчал, а ум, несмотря на голод, вознесся к небу по мачтам и такелажу. Я задрал голову и оглядел такелаж до самых верхушек двух одинаковых мачт. В этот момент я потерял равновесие и чуть не вывалился из шлюпки. Резким движением Роберто усадил меня на палубу. Одной рукой он орудовал веслом, не отставая от других гребцов, а другой теперь придерживал меня. Только чудом избежав беды, я вспомнил, что нахожусь в море.
Пара матросов, одетых в шорты цвета хаки и синие рубашки, разгуливали по сходням в ожидании нашего прибытия.
– Соломон, у нас будет гость к ужину, – выкрикнула Клеопатра крупному чернокожему мужчине, стоявшему на вершине лестницы.
Одно неверное движение – и многотонная шхуна разнесет наше суденышко в щепки. Чем ближе мы подплывали к трапу, тем сильнее раскачивалось судно. Но к моему удивлению, Клеопатра не суетилась, команда не цеплялась за весла да и люди на трапе были абсолютны спокойны. Как ни в чем не бывало они состыковали маленькую лодку с большой и закрепили ее.
– Молодые – вперед, – заявила Клеопатра и жестом приказала мне подниматься.
* * *
Раздался удар судового колокола. У меня все еще звенело в ушах – и тут Соломон, первый помощник капитана, гаркнул басом:
– Свистать всех наверх! – Он говорил на прекрасном багамском диалекте и казался такой же частью корабля, как мачта или перо руля. Я сразу понял: этот человек знает, что делает, и ему надо подчиняться всегда и во всем. Моряки вылезли из люков, соскользнули с такелажа и быстро выстроились в большой аккуратный овал перед штурвалом. – Тут все, кроме кока, капитан, – донес Соломон Клеопатре.
Я насчитал шестнадцать молодых черных лиц и четырех «юнг» – тех счастливых ребятишек, которым удалось осуществить свою мечту и заполучить место в команде шхуны. Как и следовало ожидать, на судне Клеопатры Хайборн треть команды составляли женщины.
– Леди и джентльмены, это наш гость мистер Марс. Он будет ужинать с нами. Он так же помешан на маяках, как и я.
Все посмотрели на меня. По ряду пронесся смешок, и команда заулыбалась. Наверное, в своих купальных трусах до колена, безрукавке и шлепанцах я действительно больше всего был похож именно на пляжного лоботряса. Но у меня сложилось впечатление, что здесь уже привыкли к довольно необычным гостям капитана.
– Наслаждайтесь закатом. Мистер Соломон, пожалуйста, назначьте вахту. Это все, – бросила Клеопатра.
Команда вернулась к работе, а я остался на месте, не зная, чем помочь.
– Кажется, ты хочешь поработать, – предположила Клеопатра.
– Я никогда не был гостем на судне. Я только работал на одном.
– Я тоже.
– Они все такие молодые, – прибавил я, наблюдая, как команда снует по палубе и такелажу.
– Дело не в этом, просто ты становишься старше, – ответила Клеопатра.
– Как можно заполучить такую работу? Боже, я бы убил, лишь бы помолодеть и работать на судне.
– Белые ребята – из морского колледжа в Мэне. Они здесь на три месяца. Остальная команда – из Даигриги, городка на юге Белиза.
– Это откуда группа «Панцирь Черепахи», верно? – спросил я.
– Откуда ковбой из Вайоминга знает о группе «Панцирь Черепахи»?
– Я видел их в Новом Орлеане.
– Все они гарифуна, – сказала Клеопатра.
– Это еще что такое?
– Не что, а кто. Я преподам вам небольшой урок истории, мистер Марс. Гарифуна происходят от карибов Желтого острова, живших в бассейне реки Ориноко в Венесуэле. Оттуда они завоевали большую часть Карибских островов и перемешались с араваками. Эта смесь дала начало островным карибам. В конце XV века они поджидали на берегу первых европейцев, готовили их и ели. Через пару сотен лет у острова Сент-Винсент потерпел крушение корабль работорговцев. Те, кому удалось избежать пуль и добраться до берега, попали в плен к индейцам. Они смешались, и получились гарифуна.
– Как они попали из Сент-Винсента в Белиз? – спросил я.
– Благодаря любезности европейских захватчиков, мистер Марс. Гарифуна изо всех сил сопротивлялись вторжению бледнолицых и держались за свои традиции. Они сражались и убивали испанцев, британцев и французов, но в конце концов и их завоевали. К этому времени они уже всех порядком достали. Их сослали на острова Гондураса. В итоге они обосновались на побережье близ гондурасской границы. В отличие от множества других исчезнувших культур, гарифуна, благодаря столь отдаленному месту обитания, смогли сохранить обычаи своего народа. Они потрясающие певцы и моряки. Они служат у меня на «Лукреции» дольше, чем ты пробыл на этой планете. Сейчас моя команда большей частью из Дангриги. Это самый большой город в тех краях. Он частично африканский, частично индейский и, разумеется, не без пиратского прошлого.
– Похоже, на это место стоит взглянуть, – сказал я.
К нам подошел Соломон и обратился к Клеопатре:
– Капитан, простите, что помешал. Если будете подыматься, то пора.
– Благодарю, мистер Пиндер, – ответила она.
– Следуйте за мной, миста Марс, – сказал Соломон Пиндер.
Я попрощался с Клеопатрой и проследовал за первым помощником капитана к трапу, ведущему в недра корабля.
– Когда-нибудь бывали на шхуне, сэр? – спросил он.
– Нет, не был, но всегда об этом мечтал, – сказал я ему.
– Если вы здесь, кому-то было угодно, чтоб мечта сбылась. Тут у нас полурубка.
Вспомните, мой мореходный опыт до этого момента ограничивался рыбацким яликом и креветочным траулером. Не в обиду будет сказано, но старенькая «Карибская душа» капитана Кирка – далеко не самый опрятный корабль в океане. А вот «Лукреция», похоже, да.
Внутри полурубки было идеально чисто. С обеих сторон прохода разместились шконки, на блестящих медных крючках в углу аккуратно висела одежда для защиты от непогоды, бинокли и прожектора. Я хотел остановиться и все рассмотреть, но Соломон, судя по всему, торопился. А значит, и я тоже. В штурманской рубке на столе среди карандашей, указок, циркулей и других инструментов лежала развернутая карта Тулума. Полки вдоль стен были до отказа забиты книгами по навигации. У противоположной стены расположился огромный радар и несколько хитроумных радиоустройств.
– Вот, пришли, – объявил Соломон. – Гостевая каюта. В шкафу разные палубные туфли, шорты и рубашки. Да, вот еще. На столе фотоаппарат. В вашем распоряжении, если хотите поснимать.
С этими словами он вышел из каюты.
Оставшись в одиночестве, я вдруг понял, что был бы счастлив навсегда поселиться в этих четырех стенах, присоединиться к команде и отправиться в кругосветное плавание. Каюта пахла полированным деревом; стены были увешаны черно-белыми снимками «Лукреции» в дюжине различных экзотических портов. В середине висел масляный портрет красивой женщины, идущей по пляжу в длинном голубом платье прошлого столетия.
Шконки были застелены синими покрывалами с вышитыми белыми якорями. Подобранные в тон наволочки усеяны звездами. Над каждой кроватью висел небольшой фонарь, а в углу даже примостился маленький камин. Я мог бы здесь жить.
Я открыл дверь шкафа, и мне в лицо пахнул свежий аромат кедра. Порывшись, я нашел одежду нужного размера, и в долю секунды превратился из пляжного лодыря в члена экипажа. Я убрал фотоаппарат в карман, натянул парусиновые туфли, достал из водонепроницаемого мешка свою счастливую раковину и положил ее на книжную полку.
– Миста Марс! – услышал я крик Соломона.
– Спасибо тебе, Джонни Красная Пыль, – прошептал я ракушке, потер ее на удачу и бросился из каюты в полурубку, а оттуда вверх по трапу, где меня ждал Соломон.
– Куда идти? – спросил я.
– Наверх, – ответил он.
– Куда наверх, мистер Соломон?
Соломон рассмеялся.
– Во-первых, миста Марс, можете отбросить этого «миста». Лестно, только я просто Соломон.
Он держал в руках толстый брезентовый ремень, а к ремню был прикреплен здоровый крюк. Соломон повел меня вниз по ступеням.
– Наденьте это, миста Марс. Капитан поведет вас наверх.
– Куда наверх? – снова спросил я.
Соломон улыбнулся и указал на верхушку мачты, где на ветру развевался длинный треугольный вымпел.
– Туда, – сказал он.
Я поблагодарил бога за свой опыт древолазания на базе «Потерянные мальчишки» – но дерево-то не двигалось! Казалось, я ни за что не поспею за древней старухой, карабкающейся вверх по выбленкам. Если верить тому, что я читал о старых шхунах, на верхушке грот-мачты нас должна была ждать марсовая площадка. Данные мне инструкции оказались просты до невозможности: держись крепко и никогда не ставь обе ноги на один линь. Если боишься высоты, не смотри вниз.
Я несколько раз останавливался, чтобы взглянуть вниз на судно, но Клеопатра немедленно приказывала мне лезть дальше.
Едва попадаешь на такелаж, судно кажется отдельным миром. Клеопатра сказала мне, что вся ее команда, даже кок и посудомойка, умеют ставить паруса, управлять судном и лазить по такелажу. Одним это нравится, другие терпеть это не могут, но в море это жизненная необходимость.
– Похоже, ты в этой паутине как дома, – крикнула мне вниз Клеопатра.
– Так оно и есть, капитан. Так оно и есть.
Только оказавшись на самой верхотуре, в безопасности «вороньего гнезда», я понял, почему мы так спешим: нижний край солнца выскользнул из-за облака, и через несколько минут оранжевый шар света начал растворяться в руинах майя на утесе.
– Будто в другом мире, правда? – сказала Клеопатра.
– Так всегда.
В ту ночь изумрудной вспышки не было. Хотя кому она нужна, если есть такой наблюдательный пункт и можешь следить за тем, как день превращается в ночь. Судно плавно покачивалось на волнах за рифом. На востоке начали появляться первые звезды.
– Так над чем работал здесь Дестин? – спросила Клеопатра.
Я указал на Эль-Кастильо.
– Видите вон те окна на вершине башни?
– Вижу, – сказала Клеопатра.
– Майя называли их окнами в мир. Согласно теории Дестина, майя использовали некую световую систему, чтобы проводить свои корабли через прибрежные рифы. Это позволило им выйти в море и странствовать по всему миру, а не барахтаться в прибрежных водах. Кроме того, он считал, что это может доказать тот факт, что древние мореплаватели майя преодолевали куда большие расстояния, чем можно себе вообразить.
– Например, до Египта, – мечтательно протянула Клеопатра. – Остров Фарос.
– Где это? – спросил я.
– Остров Фарос располагался в устье Нила близ Александрии. Легенда гласит, что местные жрецы зажигали сигнальные огни в 600-футовой башне – их было видно с моря за тридцать миль. Пятнадцать сотен лет костер, дымящийся днем и пылающий ночью, направлял корабли со всего мира. – Она замолчала и взглянула на башню. – Может быть, даже отсюда.
– Я не слишком в этом разбираюсь, но история мне нравится.
– И мне. Ну, так и что же вы, детективы, разузнали про окна в мир? – спросила Клеопатра.
– Просто поразительно. Фонари в окнах башни образуют на поверхности воды дорожки. Яркое пятно света в том месте, где дорожки пересекаются, указывает безопасный путь. Тот, который сотворила мать-природа, а не рукотворный канал, по которому плыли вы. Фокус – в знании того, как расставить фонари. Это вроде кубика Рубика. Доктор Уокер считал, что этот секрет представлял большую ценность, а потому был известен только избранным жрецам.
– …и штурманам, с которыми они этим секретом поделились.
– Ага, – согласился я. – Больше никто не знал, свет в каких окнах проводит через канал. Неверный свет в неверном окне – и тебе крышка.
– Полагаю, теперь ты тоже владеешь этой древней информацией? – спросила Клеопатра.
– Я и Икс-Ней.
– Кто такой Икс-Ней?
– Он шаман и рыболовный гид. Мы работаем вместе. А еще он мой лучший друг.
– И ты плавал по этому каналу?
– Да. Это была наша работа: мы следовали за лучом света и проверяли глубину.
– Значит, ты можешь проплыть по этому каналу даже ночью?
– Доктор Уокер полагал, что система работала на восходе, и в расчетах задействованы положение солнца и маленький храм вон там, на северном берегу. Но мы проплыли по каналу с одним только светом. Похоже, все работает, – сказал я гордо.
Клеопатра отцепила карабин и вылезла из «вороньего гнезда» на такелаж.
– Мне бы тоже хотелось это сделать, – сказала она.
– Сделать что?
– Проплыть по каналу, – невозмутимо пояснила она. – Мы вошли через тупой, старый, размеченный, выкопанный канал, где пройдет любой одноглазый пьяный капитан креветочного траулера. Думаю, мы должны сделать это, как в старые добрые времена. Соскочить с крючка и довериться богу и опытному местному лоцману. – Она ткнула меня в грудь костлявым пальцем. – Это я о вас, мистер Марс.
Я чуть не свалился с такелажа от смеха. Я был уверен, что она шутит. Кроме того, я думал о последствиях: как знать, чем закончится попытка разбудить посреди ночи вооруженного до зубов Гектора от его текиловых снов.
– А мне бы хотелось поймать двадцатифунтовую альбулу на леску для окуня, но это невозможно.
– Разве? – возразила Клеопатра. – Что ж, поскольку ты владеешь тайной древних, Талли Марс, давай заключим небольшое пари. Ты мне утроишь световое шоу на рассвете, а я прокачу тебя на своей шхуне.
Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел сообразить, что говорю:
– Мой джип застрял в грязи в тридцати милях отсюда, и буду рад, если вы подбросите меня домой.
Несколько секунд Клеопатра молчала, а затем рассмеялась.
– А ты смелый, сынок, – сказала она. – По рукам.
– Когда вы хотите отплыть? – спросил я.
– Сначала ужин, потом шоу.
17. Танец жизни и смерти
Давайте взглянем правде в глаза: такие люди, как Клеопатра Хайборн, встречаются не каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51