Она подняла брови-стрелы.
– Подойдет простой картон.
Клод продолжал домогаться:
– Питон или, быть может, зебра? Кстати, у нас есть даже кожа пингвина. Почему бы не попробовать пингвина? – (Пьеро сейчас работал над очередной дурно пахнущей особью этой нелетающей птицы, привезенной из экспедиции в Патагонии.)
– Я бы хотела взять книгу на время, а не купить, – решительно сказала женщина. – Мы записаны у твоего хозяина, он уже давал нам книги.
Этьеннетта подтвердила то, что это семейство регулярно пользовалось коллекцией, хотя обычно за книгами приходили слуги, которые доставляли их и обратно. Этьеннетта взяла на себя оставшуюся часть заказа, вписав имя клиентки в закодированную отчетную книгу. Пока она все это проделывала, Клод продолжал рыться в своей памяти. Он никогда не видел эту даму в магазине. Он ни разу не заходил к ней по пятницам. Клод потерпел фиаско.
Этьеннетта заполнила различные бланки соглашения. Госпожа внимательно разглядывала Клода, бесстыдно, будто он был очередным товаром в магазине. Она заключила сделку словами:
– Верну книгу в четверг. К тому времени я узнаю, имеет ли смысл ее покупать.
– Конечно, мадам! Мы с нетерпением ждем вашего возвращения.
Клиентка улыбнулась. И в этот самый момент Клод все вспомнил. Изгиб брови лишь намекнул ему, улыбка же просто не оставила сомнений. Он проводил женщину до двери. Зазвенел колокольчик, и дверь закрылась, в магазине остался лишь запах ее духов. Клод ринулся в заднюю часть помещения так быстро, что чуть не сбил с подставки большой глобус. Этьеннетта уже собиралась залить чернилами страницу тайной отчетной книги.
– Убери руку!!! Ее имя! Мне нужно узнать ее имя! – Клод был шокирован, когда его предположения подтвердились. Он рассмеялся, подпрыгнул, несколько секунд посидел спокойно, затем вновь подпрыгнул и вновь рассмеялся. Подобные телодвижения Клод повторял весь день. Он танцевал с безволосой «юной леди», сводя и разводя ее деревянные руки, увлекая ее в дикий танец по подсобке. И пока Клод танцевал, открывая и раскрывая деревянные объятия, он напевал: «Я повстречал портрет!»
Ее полное имя было Александра Элен Хугон. Хотя несколько записей о ней есть в церковных документах и в архивах парижского детского дома, все же большую часть информации об этой даме можно получить из тетради с рисунками и набросками Клода. Дочка одного состоятельного постижера и жена другого, она являлась вынужденной музой Клода в период его бурного роста, как духовного, так и профессионального.
Любовь Клода нельзя назвать слепой, но все же катарактой она, по-видимому, страдала. Двадцать раз успели расцвести и увянуть полевые цветы с тех пор, как портрет был создан. Выражаясь яснее, Александра Хугон все еще отличалась красотой, однако в ее облике присутствовал ряд изъянов, которых Клод не пожелал видеть. Ее кожа больше не была такой гладкой. Оспа оставила множество следов на лице, которое требовало теперь ежедневного наложения дорогостоящих кремов и косметики. Брови не парили так дерзко и надменно над глазами, как это обещал портрет. И в то же время в самих глазах все еще горел огонек, а улыбка оставалась загадочной. И видимо, Александра вела себя и одевалась кокетливо, чтобы вернуть себе юный вид, по-другому не скажешь.
Клод постарался описать волшебную встречу своим друзьям, но был не в силах выразить всю полноту и силу своего восхищения. К сожалению, его друзья не присутствовали при свидании. Возможно, им бы даже удалось слегка образумить своего ликующего и безумствующего приятеля.
Пьеро осмотрел бы наряд мадам Хугон с профессиональным интересом, отмечая убитых животных, которые теперь дополняли ее облик. Белая меховая шляпка сделана из брюшка сибирского горностая; накидка с кисточками – результат труда целой колонии итальянского тутового шелкопряда; часть корсета выполнена из китового уса гренландского кита, убиенного меж плавучих льдин Арктики; сумочка покрыта кожей страуса, который при жизни рассекал чахлую растительность Анголы; пуговицы из рога самца косули; кусочки не очень дорогой телячьей кожи; косметический крем – из жира свиньи. ный запах, который Клод уловил после ухода мадам Хугон, оказался пахучим секретом, извлеченным из желез виверры, расположенных в заднем проходе животного. Иными словами, ее платье было просто мечтой таксидермиста.
Плюмо, обдумав и осмотрев все, чем славилась мадам Хугон, включая фамильные и интеллектуальные достоинства, счел бы ее весьма интересной особой, именно такие дамочки привлекали к себе всеобщее внимание в конце XVIII века. Когда работы американского изобретателя – того, что не угодил аббату из-за дела со стеклянной гармоникой, – оказались популярными в Париже, мадам Хугон тут же скупила все его книги и какими-то обходными путями добилась с ним встречи, правда, короткой и вовсе не значительной, в его доме в Пасси. Когда весь Париж наблюдал за тем, как баллон из склеенных обоев братьев Монгольфье плывет над городом, мадам Хугон заплатила приличные деньги за мягкое сиденье с хорошим видом, чтобы стать свидетельницей запуска, который простые смертные могли увидеть совершенно бесплатно. Во время «сражений» глюкистов и пуччинистов мадам Хугон всегда приезжала, хмельная и прекрасная, на самые главные оперные представления, демонстрируя отличное знание «Ифигении в Тавриде». (Она выписывала строчки из музыкальных альманахов.) А когда дело доходило до сомнительных курсов лечения с заключением человека в кожаные ремни и погружением его в дубовую бочку, она платила большие деньги, чтобы ее запутали в кожаные ремни и погрузили в дубовую бочку.
Не важно, о чем шла речь: о Бенджамине Франклине, о воздушных шарах, о музыке или о сеансах гипноза, – мадам Хугон всегда была действительно светской дамой, в устаревшем значении этого слова, то есть держала себя уже не вульгарно, но все еще не благородно. Ее дни полнились семинарами, уроками игры на скрипке и походами к местному продавцу порнографической литературы.
Мадам Хугон вернула книгу, как и обещала, хотя не в четверг и даже не в пятницу, отчего Клод совсем впал в отчаяние. Только субботним вечером она наконец появилась. Клод работал над предстоящей лекцией, прочитать которую разрешил ему Ливре. Днем раньше, когда юноша бегал по поручениям, он услышал новый звук: жужжание мухи, застрявшей в гриве лошади. Он как раз работал над восстановлением своей системы звуков и строчил что-то под заголовком «Жужжащие», когда в магазин вошла мадам Хугон и положила книгу прямо перед жужжащим учеником Ливре, который не услышал даже звона дверного колокольчика.
Клод нервно подскочил и выпалил приветствие:
– О, добро пожаловать, мадам! – Он принял за знамение свыше, что она принесла книгу сама, хотя ее слуги запросто могли поработать посыльными. – Оказалась ли книга столь же полезна и интересна, как вы на это рассчитывали?
– Нет, не оказалась, – ответила она. – Мне нужно что-нибудь другое… – Что конкретно, мадам Хугон не уточнила.
Клод сглотнул и сказал:
– У меня есть один предмет, который может вас заинтересовать, мадам.
– И что же это, приятное времяпрепровождение в задней комнате?
– Нет. Расписанный портрет в миниатюре, выполненный на слоновой кости. – Клод передал ей изображение.
Мадам Хугон поразилась, увидев свое лицо таким молодым.
– Где ты его взял?
– Он был прислан вашим мужем, если я правильно помню, туда, где я раньше работал. – Клод твсе отлично помнил, просто он хотел, чтобы его прошлое казалось неопределенным. – Заказ, знаете ли.
– Он никогда не говорил мне об этом. Полагаю, ты хочешь продать его?
Клод яростно замотал головой:
– О нет! Я только хочу вернуть его женщине, вдохновившей художника на такую тонкую работу!
Мадам Хугон комплимент понравился, а особенно понравилось то, что за ним стояло.
– Можешь оставить его, если он тебе по душе.
– Очень даже по душе, мадам! – Клод воспользовался случаем. – А разве вашему мужу он не нужен?
– Теперь уже не важно, что нужно моему мужу, а что – нет.
– О, мне так жаль… – Клод опустил голову.
– Нечего жалеть. Мой муж не умер. У нас соглашение. Он живет своей жизнью. Я – своей.
Этьеннетта вошла с бланком, подтверждающим завершение сделки. Мадам Хугон дала ей еще одну монету, так как опоздала с возвращением книги, а затем повернулась к Клоду:
– И ты не знаешь, что заказывал мой муж?
– Часы. Я должен был их изготовить. Их заказали через «Глобус».
– Часы готовы?
– Нет. Я покинул то место до того, как успел их закончить.
– Жаль. Я бы хотела увидеть твою работу.
– Если вы действительно этого хотите, тогда вам стоит посетить следующий салон месье Ливре. Я буду читать лекцию и показывать свои работы по механике, как только вернется мой учитель.
– Но ты слишком молод, чтобы читать лекции!
– Мне пятнадцать, мадам.
Удивившись манерам ученика и уловив в нем определенный деревенский шарм, мадам Хугон ответила:
– Дай мне знать, когда будешь читать лекцию, и я постараюсь прийти.
30
Через месяц после отъезда Ливре вернулся в «Глобус». Знакомое клокотание вновь разнеслось по магазину.
Поездка не удалась. Переговоры не принесли никакой пользы. Гидродинамические курсы лечения в Монтсеррате не помогли. Ливре становилось все хуже и хуже от того, что настроение остальных отдыхающих на водах было прекрасным. С тех пор как он убедился, что истина – в удовольствии, хорошее самочувствие других людей всегда портило ему настроение.
Ливре взбесился, когда увидел, что магазин под руководством Клода процветает. «Перлы» нисколько не стеснили мальчишку, и он великолепно справился с заданием. Кое-где присутствовали намеки на то, что он позволил своему воображению вылиться наружу. Откровенно говоря, намеки были даже больше, чем просто намеки. Нововведения просто облепили стены.
– Что это такое?!
– Лестница из красного дерева удобной конструкции, – ответил Клод. Он показал, как лестница легко превращается в незаметный шест. В опорах имелись выемки для ступенек.
Ливре сорвал шест с полки.
– Принимался за «Тайны»!!! – последовал первый приказ.
Пока Клод вычищал горшок, Ливре продолжил осмотр помещения. Клод яростно протирал и полировал все и вся в ожидании приезда учителя. Увы, он пропустил третье и четвертое издания «Истории Римской империи» Глориота. Тонкий слой бондарской пыли покрывал корешок Цезаря. В ходе расследования выяснилось, что подставка глобуса слегка мутновата, а копия Катулла из Коллекции за Занавеской выставлена в витрине. Ливре нервически хлестал плеткой.
На обратном пути из Монтсеррата Ливре составил компанию богатенький и исключительно веселый мясник, который говорил большую часть пути и травил профессиональные анекдоты. Теперь, вернувшись в Библиополис, книготорговец отыгрался на Клоде и устроил ему изрядную головомойку.
– Именем Господа, что ты сделал с витринами!!! – Ливре не оценил выбор Клода. Хотя его не слишком разозлило изображение канализации, поддерживаемое двумя клизмами, он взбеленился при виде гравюры «В плену своих изобретений» с изображенным на ней рабом шестерен и блоков. Он сплюнул. – Да тебя самого надо запереть в этом аду за то, что ты сделал с моим «Глобусом»! Я буду бить тебя за это глупое неуместное оформление! – И он бил.
Дальше Ливре двинулся к гроссбухам. Этьеннетта гордо показала ему таблицы с увеличившимися продажами и займами. Вместо того чтобы похвалить, Ливре разъярился еще больше:
– А это что такое?!
– Простой пантограф. Теперь Этьеннетте не надо дважды переписывать все заказы.
Ливре сломал четыре перекладины механического писца о колено.
В тот вечер торговец настоял на том, чтобы Клод остался и поужинал с ним, так как предстояло многое обсудить. Поглощая луковое пюре, он умудрился повергнуть юношу в смятение.
– Теперь ты будешь строго придерживаться моих «перлов»! Я не хочу, чтобы ты кончил, как этот твой граф Турнейский!
– Вы видели аббата? – Клод почувствовал, как его голос дрожит при упоминании бывшего учителя.
– Да. – Ливре улыбнулся. – Тяжелый случай. Судебные тяжбы валятся на него со всех сторон. А мне повезет, если я отвоюю хотя бы четверть того, на что рассчитывал. – (На самом деле аббат был должен в два раза меньше.)
Клод не мог более сдерживать свое любопытство.
– А обо мне он говорил?
– Почему он должен был говорить о тебе? У него других проблем хватает.
– Я думал о нем недавно. Часть моей лекции будет включать работу, которую мы делали вместе с аббатом.
– Лекции? Ах, ты про это. Забудь о ней. Отложи все, чем занимаешься. Я был глупцом, раз поддерживал тебя в этом. Мы должны заниматься более важными делами.
Клод внезапно почувствовал себя опустошенным. Юноша выразил свои опасения и объяснил, что вряд ли можно все отменить, так как он пригласил мадам Хугон.
Ливре взорвался:
– Ты пошел против моих «жемчужин», делая подобные приглашения!!! По какому праву ты так рискованно действовал?!
Этьеннетта вступилась за Клода:
– Он сделал это лишь с одной целью – увеличить прибыль магазина. Мадам Хугон заплатила за два лишних дня последнего проката. Она сказала, что сделала это, чтобы отблагодарить Клода. И пообещала стать постоянной клиенткой «Глобуса».
Это слегка успокоило Ливре.
– Хорошо, раз уж она придет в среду, лекция состоится.
Плюмо первым прибыл на долгожданную лекцию. Пьеро приехал позже, вместе с господином Куртюа, немецким организатором публичных зрелищ, который владел популярным восковым паноптикумом. Куртюа показывал венецианцу некоторые части собственных небольших выставок. Он согласился прийти в салон, потому что надеялся, что ученик Ливре продемонстрирует свои полезные навыки в действии. В обычной ситуации Ливре запретил бы входить в магазин дурно пахнущему таксидермисту и его другу, но правила дипломатического этикета – об этом говорилось даже в одном из «перлов» – заставили не устраивать сцен. Скоро подошли и братья Жак. Они сотрудничали с Ливре, предлагая ему типографские услуги – маленький пресс прятался за фальшивой стеной их издательства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51