полки в ванную комнату купить
Стиль, например, 1 марта публикует в газете «Театр» следующую желчную утку: «Вчера акции Южноморской компании котировались на 174, оперного же общества - на 83 с половиной. Передачи акций нет». Затем 8 марта, в этой же газете: «На прошлой неделе на одной из репетиций синьор Нигилини Бенедитти на полтона превысил все имевшиеся до сих пор в его диапазоне звуки. Оперные акции при открытии: 83 с половиной, когда закончил: 90». [Фиктивное имя певца получилось из комбинации имен Николини и Бенедетто (Бальдассари).] 12 марта по поводу вышеизложенной новости рефлектирует - под псевдонимом Мусидорус - д-р Арбатнот и дополняет ее следующим образом: «...случилось, что при распределении ролей в новой опере большая несправедливость постигла Бенедетти, на другой день он явился на совет директоров Оперы - одним из недостойных членов которого являюсь и я - искать справедливости. В речитативе, сильно похожем на нормальную речь, он разъяснил, что до сих пор еще никогда, ни в какой опере не играл роль меньшую, чем государь или по крайней мере чистокровный принц; а сейчас ему надо играть роль капитана гвардии и сводника... однако он как будто нашел достаточно друзей, его произвели в герцоги...»
27 апреля 1720 года. Вслед за «Нумитором» ставят первую оперу Генделя, написанную специально для Королевской Академии музыки, - „Радамист". В дневнике почтенного, разбирающегося в музыке господина Уильяма Стакли сохранился забавный эпизод, связанный с репетициями оперы: «18 апр. - На линкольнширских празднествах в Шип Таверн, неподалеку от Темпль Бара, присутствовал сэр Ис. Ньютон. Я упомянул, что сегодня вечером репетируют оперу „Радамист". На это он сказал, что был в опере единственный раз в жизни. Первое действие прослушал с удовольствием, второе явилось испытанием его терпению, а с третьего он сбежал». Кстати, в другом случае великий физик заявил, что в игре Генделя на клавесине «нет ничего, заслуживающего упоминания, за исключением разве что эластичности пальцев».
Либретто «Радамиста» - в отступление от всех предшествовавших традиций - снабдил посвящением королю не либреттист, а композитор - Гендель. Написанный на прекрасном английском языке текст посвящения сформулирован, вероятно, не Генделем, ведь в то время он еще не владел английским в таком совершенстве. (Кстати, и позже тоже; во всяком случае, в его произношении на всю жизнь сохранились более твердые немецкие ударения, более твердые согласные - в анекдотах о Генделе в его уста всегда вкладываются фразы на исковерканном английском языке, с ужасным произношением.) Посвящение Гендель подписывает в качестве «смиреннейшего, покорнейшего и верноподданнейшего слуги» короля. Правда, в то время он еще не был подданным короля, поскольку не был английским гражданином - английское гражданство Гендель получил лишь в 1727 году. Главные партии в опере исполнили Дурастанти, миссис Робинсон и Бенедетто Бальдассари. До закрытия сезона, то есть до 25 июня, «Радамист» был представлен десять раз. По всеобщему мнению, новое произведение Генделя было очень хорошим; многие считали его лучшим из того, что до сих пор было поставлено в Лондоне. Сам Гендель говорил Хоукинсу, что наряду с арией «Сага sposa» из «Ринальдо» ария «Ombra сага» из «Радамиста» - самое удачное, что он когда-либо написал.
За «Радамистом» вскоре последовала новая оперная премьера: была поставлена опера Скарлатти «Нарцисс», впервые 29 апреля, а затем еще несколько раз. Произведение, первое представление которого состоялось в 1714 году в Риме, в Англии успеха не имело. 20 июня 1720 года Гендель удостаивается большой почести: наконец он получает королевскую привилегию, согласно которой сам может издавать свои произведения. Сочинения его издавались, конечно, и до сих пор, однако издания эти выходили, как правило, без разрешения и одобрения автора; кроме того, поскольку сам автор не мог править корректуру, они были полны опечаток. Королевская привилегия гарантировала авторские права Генделя на четырнадцать лет, эта привилегия заменяла в то время право «copyright» или, во всяком случае, была призвана его заменять. Ведь хотя композитор и получил привилегию, никто не проверял, публиковались ли привилегированные композиции пиратскими издательствами; и если бы композитор представил суду очевидно пиратские издания, он все равно не добился бы установления справедливости. Логическим продолжением такого порядка вещей было то, что Гендель, получивший наконец право собственного издания, через некоторое время вступает в непосредственный контакт с пользующимся самой дурной славой пиратским издательством Англии - издательством Уэлша. В этом случае он мог хотя бы проверять гравировальные доски своих произведений.
Пока, однако, Гендель находится с Уэлшем в ссоре и поэтому ноты «Радамиста» он издает у Ричарда Миреса. Поскольку в Англии в то время, благодаря более дешевому способу производства, стали распространяться ноты более низкого качества, в объявлении, предшествовавшем изданию, не без причины подчеркивается, что произведение «будет награвировано на тонкие медные пластины», а также: «чтобы произведение было принято более тепло, мы уговорили композитора собственноручно откорректировать его».
Осенью этого года для подъема оперного искусства в Лондон был приглашен один из известнейших композиторов своего времени - Джованни Бонончини. Бонончини был отпрыском знаменитой семьи музыкантов, с 1692 года работал преимущественно в Вене. Он был вундеркиндом: уже в 13-летнем возрасте опубликовал свои первые композиции, годом позже его избрали членом Болонской Академии, а в возрасте пятнадцати лет он уже работал дирижером. В 1711 году Бонончини возвратился в Италию и постепенно стал приобретать в качестве оперного композитора все большую славу.
Для того чтобы получить некоторое представление о суматошном муравейнике лондонской Оперы, процитируем несколько фрагментов из писем Паоло Ролли, жившего в Лондоне итальянского поэта и либреттиста (который являлся и «итальянским экспертом» Королевской Академии музыки), к аббату Джузеппе Риве, лондонскому поверенному Модены, находившемуся в это время с королевским двором в Германии.
«...Куццони на этот год уже ангажирована, и на следующий год она не согласна приехать за меньшие деньги, чем получает в Сиене. Госпожа Маргерита [Дурастанти] в положении, что очень рассердило директоров. Некоторые из них даже жаловались мне, особенно сейчас, так как ждали, что Дурастанти станет примадонной Оперы. Авеллони, славный малый [муж Дурастанти], очень встревожен, с самой певицей приключился припадок ярости, и вы увидите, что будет результатом всего этого: Дурастанти возвратится в Италию, независимо от того, что здесь она получает в год на тысячу фунтов больше. Даже половина этой суммы - большие деньги в Италии, особенно для такой женщины, которая, как эта, каждый год рожает... О Бонончини нет никаких известий. Надеюсь, что он будет ехать через Германию, так как в Марселе все больше распространяется эпидемия. Мне не хотелось бы такого конца, чтобы всех нас посадили под карантин» (29 августа). «В прошлый понедельник в компании Берселли и Сальваи прибыл Сенесино... Я узнал эту новость во вторник в Ричмонде, во время обеда, и сразу же пошел с нашим милым Казимиро [Авеллони, муж Дурастанти] в город. Я очень доволен, что знаменитый артист обладает хорошими манерами, начитан и является необыкновенно милым человеком, одевающимся с самым благородным вкусом... Отношения между ним и Сальваи нельзя назвать хорошими. О Сальваи я не знаю ничегошеньки, так как встречался с ней лишь один раз; о Сенесино же могу сказать только то, что и Вы с первого взгляда найдете его чересчур громким, важничающим и, наверное, не слишком тактичным. Для Сенесино и Берселли я нашел квартиру на Лейкестер-стрит, за которую им нужно платить 120 фунтов в год. Альпийский Протей [одно из прозвищ Генделя в переписке Ролли] с признательностью говорил обо мне в присутствии Казимиро, который уже много раз доказывал ему, что и я заслуживаю некоторого уважения. Дорогой Рива, в отношениях с ним я также следую видимости вежливости, разумеется, в границах приличия, и посмотрим потом, смягчится ли этот колючий характер. Вчера я был вызван советом директоров Королевской Академии, и мне поручили пересмотр и сокращение либретто „Dramma dell' Amore e Maesta". Без Сенесино я не мог бы продвигаться в этой работе, и мы оба испытывали бы затруднения без Хейдеггера... Я ликую, что у Сенесино такая хорошая голова и что он в совершенстве понимает интриги! Ждем Вашего приезда и тогда создадим триумвират. Дорогой Рива, какие разрушения принес крах Южноморской компании! Все дворянство находится при последнем издыхании, повсюду видны только грустные лица. Крупные банкиры обанкротились, крупные акционеры исчезли, и у человека нет такого знакомого или друга, которые спаслись бы от разорения. Подлецы-директора Компании всех обманули, и я уверяю Вас, что нужно бояться самой большой трагедии. Если Вы тоже возвратитесь, то вместе с нашим горячо любимым королем Георгом сами станете этому свидетелем» (23 сентября). «Я с волнением жду Сенесино, которому стараюсь понравиться с помощью всех мыслимых средств и которому все буду честно разъяснять. О Бонончини у меня нет свежих новостей с того известия, что он получил высланные ему деньги, а также кредит до ста пистолей у одного из компаньонов господина Комо и Легорне» (29 сентября). «...Вам следует знать, что мадам Сальваи привезла с собой из Голландии Полани [венецианский певец и композитор], далее то, что имя Санды [?] нельзя упоминать перед советом директоров, так как она оформила любовника в качестве домашней хозяйки... Маргерита [Дурастанти] в союзе с Сенесино предложила оперу ,,Amore e Maesta". Однако ее нельзя исполнять здесь так, как во Флоренции: в ней бесконечно много речитативов и мало арий; у Сенесино было бы всего четыре арии. Таким образом, мне поручили исправить текст; в соответствии с этим я выпустил, дополнил и изменил все то, что следовало. Альпийский Фавн [Гендель], согласно своему старому методу, - он всегда старается доказать, что после переработки произведение остается таким же, каким было, - рекомендовал, чтобы оперу переработал Полани и он же дирижировал ею. Сенесино наш пришел, естественно, в ярость: он предложил оперу, к заново написанным частям требовалась новая музыка, и, собственно говоря, поэтому он желал изменения текста; он возражал против того, чтобы из старых арий сделали ,,пастиччо"*, и хотел, чтобы кто-нибудь сидел за клавесином [то есть, чтобы спектаклем руководил композитор-дирижер]; после первой вспышки Гендель назвал Сенесино проклятым дураком - это были главные причины гнева Сенесино.В дальнейшем Фавн пообещал мне, что не будет больше перечить Сенесино, и я стал послом Фавна. Но я не смог обуздать Сенесино; потом я предложил ему, пусть пойдет поговорит с Фавном со спокойной решимостью и скажет ему, что примет его предложение, но, ввиду сохранения самоуважения, просит принять во внимание и вышеупомянутые аргументы; пусть скажет, что у него нет личных разногласий ни с кем, кроме Полани, хотя он и готов петь под его управлением в любой другой опере, которую доверит ему глубокоуважаемый совет директоров, - однако не в такой, которую он, Сенесино, сам предложил и за успех которой совет директоров назначил ответственным именно его; короче, что невозможно поставить оперу в том виде, в каком она есть... Фавн был поражен и спросил, не мой ли это трюк, но получил ответ, что я уже отдал Полани один экземпляр оперы и ему сообщил лишь мнение дирекции, добавив при этом, что Полани поступил в Оперу в качестве музыканта, а не дирижера... Сенесино гарантировал, что если спектаклем будет управлять этот бестолковый нахал, то первая опера позорно провалится, несмотря на то что он сам будет в ней петь, - и все это к радости Дикаря [Генделя]... Нужно бы повесить директоров Южноморской компании, которые разорили всех моих друзей, - и я боюсь, что в результате всего обанкротится также и Академия. Покарай их Бог... Бонончини уже здесь. Милорд Берлингтон... сказал, что уже готовит ему квартиру... Я считаю его пригодным для выполнения задачи, и главным моим советом ему было пожелание работать в союзе с Сенесино. У Бонончини уже сложилось о нем очень хорошее мнение, потому что Сенесино очень умен» (18 октября).
Итак, в связи с Южноморской компанией разразился огромный скандал, и - Ролли здесь ничуть не преувеличивает - разорилось действительно пол-Англии. (В жульничестве приняло участие все консервативное правительство; один из государственных секретарей умер в страхе перед следствием, канцлера заточили в Тауэр. К власти пришел либерал Уолполь.) В результате различных финансовых начинаний, которыми руководил сэр Роберт Уолполь, министр финансов из либералов, акционерам удалось «возместить» только треть номинальной стоимости их облигаций; следствием этого стал продолжительный экономический застой. Экономический крах чувствительно затронул и английских аристократов, так что «кровопускание» не было для них чересчур чувствительным. Именно поэтому не разорилась и Академия.
2 ноября 1720 года. Как раз в разгар экономического кризиса появилось первое изданное инструментальное произведение Генделя - первый том сюит для клавесина. О выходе произведения оповещают газетные объявления: «Клавесинные сюиты господина Генделя, награвированные на тонкие медные пластины, появятся в понедельник, и их можно будет купить в магазине „В руки", принадлежащем Кристоферу Смиту и находящемся на Ковентри-стрит, в верхнем конце Хэймаркета, а также в музыкальном магазине м-ра Ричарда Миреса, во дворе собора св. Павла». Из этого выясняется, что друг молодых лет Генделя Кристоф Шмидт в то время уже принимал участие в английской музыкальной жизни, пока только в качестве торговца. Согласно другому объявлению, «композитор был вынужден сам издать эти произведения, с целью предупредить надувательство публики, причиненное несколькими пиратскими и полными ошибок изданиями, из которых кое-какие попали уже и за границу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
27 апреля 1720 года. Вслед за «Нумитором» ставят первую оперу Генделя, написанную специально для Королевской Академии музыки, - „Радамист". В дневнике почтенного, разбирающегося в музыке господина Уильяма Стакли сохранился забавный эпизод, связанный с репетициями оперы: «18 апр. - На линкольнширских празднествах в Шип Таверн, неподалеку от Темпль Бара, присутствовал сэр Ис. Ньютон. Я упомянул, что сегодня вечером репетируют оперу „Радамист". На это он сказал, что был в опере единственный раз в жизни. Первое действие прослушал с удовольствием, второе явилось испытанием его терпению, а с третьего он сбежал». Кстати, в другом случае великий физик заявил, что в игре Генделя на клавесине «нет ничего, заслуживающего упоминания, за исключением разве что эластичности пальцев».
Либретто «Радамиста» - в отступление от всех предшествовавших традиций - снабдил посвящением королю не либреттист, а композитор - Гендель. Написанный на прекрасном английском языке текст посвящения сформулирован, вероятно, не Генделем, ведь в то время он еще не владел английским в таком совершенстве. (Кстати, и позже тоже; во всяком случае, в его произношении на всю жизнь сохранились более твердые немецкие ударения, более твердые согласные - в анекдотах о Генделе в его уста всегда вкладываются фразы на исковерканном английском языке, с ужасным произношением.) Посвящение Гендель подписывает в качестве «смиреннейшего, покорнейшего и верноподданнейшего слуги» короля. Правда, в то время он еще не был подданным короля, поскольку не был английским гражданином - английское гражданство Гендель получил лишь в 1727 году. Главные партии в опере исполнили Дурастанти, миссис Робинсон и Бенедетто Бальдассари. До закрытия сезона, то есть до 25 июня, «Радамист» был представлен десять раз. По всеобщему мнению, новое произведение Генделя было очень хорошим; многие считали его лучшим из того, что до сих пор было поставлено в Лондоне. Сам Гендель говорил Хоукинсу, что наряду с арией «Сага sposa» из «Ринальдо» ария «Ombra сага» из «Радамиста» - самое удачное, что он когда-либо написал.
За «Радамистом» вскоре последовала новая оперная премьера: была поставлена опера Скарлатти «Нарцисс», впервые 29 апреля, а затем еще несколько раз. Произведение, первое представление которого состоялось в 1714 году в Риме, в Англии успеха не имело. 20 июня 1720 года Гендель удостаивается большой почести: наконец он получает королевскую привилегию, согласно которой сам может издавать свои произведения. Сочинения его издавались, конечно, и до сих пор, однако издания эти выходили, как правило, без разрешения и одобрения автора; кроме того, поскольку сам автор не мог править корректуру, они были полны опечаток. Королевская привилегия гарантировала авторские права Генделя на четырнадцать лет, эта привилегия заменяла в то время право «copyright» или, во всяком случае, была призвана его заменять. Ведь хотя композитор и получил привилегию, никто не проверял, публиковались ли привилегированные композиции пиратскими издательствами; и если бы композитор представил суду очевидно пиратские издания, он все равно не добился бы установления справедливости. Логическим продолжением такого порядка вещей было то, что Гендель, получивший наконец право собственного издания, через некоторое время вступает в непосредственный контакт с пользующимся самой дурной славой пиратским издательством Англии - издательством Уэлша. В этом случае он мог хотя бы проверять гравировальные доски своих произведений.
Пока, однако, Гендель находится с Уэлшем в ссоре и поэтому ноты «Радамиста» он издает у Ричарда Миреса. Поскольку в Англии в то время, благодаря более дешевому способу производства, стали распространяться ноты более низкого качества, в объявлении, предшествовавшем изданию, не без причины подчеркивается, что произведение «будет награвировано на тонкие медные пластины», а также: «чтобы произведение было принято более тепло, мы уговорили композитора собственноручно откорректировать его».
Осенью этого года для подъема оперного искусства в Лондон был приглашен один из известнейших композиторов своего времени - Джованни Бонончини. Бонончини был отпрыском знаменитой семьи музыкантов, с 1692 года работал преимущественно в Вене. Он был вундеркиндом: уже в 13-летнем возрасте опубликовал свои первые композиции, годом позже его избрали членом Болонской Академии, а в возрасте пятнадцати лет он уже работал дирижером. В 1711 году Бонончини возвратился в Италию и постепенно стал приобретать в качестве оперного композитора все большую славу.
Для того чтобы получить некоторое представление о суматошном муравейнике лондонской Оперы, процитируем несколько фрагментов из писем Паоло Ролли, жившего в Лондоне итальянского поэта и либреттиста (который являлся и «итальянским экспертом» Королевской Академии музыки), к аббату Джузеппе Риве, лондонскому поверенному Модены, находившемуся в это время с королевским двором в Германии.
«...Куццони на этот год уже ангажирована, и на следующий год она не согласна приехать за меньшие деньги, чем получает в Сиене. Госпожа Маргерита [Дурастанти] в положении, что очень рассердило директоров. Некоторые из них даже жаловались мне, особенно сейчас, так как ждали, что Дурастанти станет примадонной Оперы. Авеллони, славный малый [муж Дурастанти], очень встревожен, с самой певицей приключился припадок ярости, и вы увидите, что будет результатом всего этого: Дурастанти возвратится в Италию, независимо от того, что здесь она получает в год на тысячу фунтов больше. Даже половина этой суммы - большие деньги в Италии, особенно для такой женщины, которая, как эта, каждый год рожает... О Бонончини нет никаких известий. Надеюсь, что он будет ехать через Германию, так как в Марселе все больше распространяется эпидемия. Мне не хотелось бы такого конца, чтобы всех нас посадили под карантин» (29 августа). «В прошлый понедельник в компании Берселли и Сальваи прибыл Сенесино... Я узнал эту новость во вторник в Ричмонде, во время обеда, и сразу же пошел с нашим милым Казимиро [Авеллони, муж Дурастанти] в город. Я очень доволен, что знаменитый артист обладает хорошими манерами, начитан и является необыкновенно милым человеком, одевающимся с самым благородным вкусом... Отношения между ним и Сальваи нельзя назвать хорошими. О Сальваи я не знаю ничегошеньки, так как встречался с ней лишь один раз; о Сенесино же могу сказать только то, что и Вы с первого взгляда найдете его чересчур громким, важничающим и, наверное, не слишком тактичным. Для Сенесино и Берселли я нашел квартиру на Лейкестер-стрит, за которую им нужно платить 120 фунтов в год. Альпийский Протей [одно из прозвищ Генделя в переписке Ролли] с признательностью говорил обо мне в присутствии Казимиро, который уже много раз доказывал ему, что и я заслуживаю некоторого уважения. Дорогой Рива, в отношениях с ним я также следую видимости вежливости, разумеется, в границах приличия, и посмотрим потом, смягчится ли этот колючий характер. Вчера я был вызван советом директоров Королевской Академии, и мне поручили пересмотр и сокращение либретто „Dramma dell' Amore e Maesta". Без Сенесино я не мог бы продвигаться в этой работе, и мы оба испытывали бы затруднения без Хейдеггера... Я ликую, что у Сенесино такая хорошая голова и что он в совершенстве понимает интриги! Ждем Вашего приезда и тогда создадим триумвират. Дорогой Рива, какие разрушения принес крах Южноморской компании! Все дворянство находится при последнем издыхании, повсюду видны только грустные лица. Крупные банкиры обанкротились, крупные акционеры исчезли, и у человека нет такого знакомого или друга, которые спаслись бы от разорения. Подлецы-директора Компании всех обманули, и я уверяю Вас, что нужно бояться самой большой трагедии. Если Вы тоже возвратитесь, то вместе с нашим горячо любимым королем Георгом сами станете этому свидетелем» (23 сентября). «Я с волнением жду Сенесино, которому стараюсь понравиться с помощью всех мыслимых средств и которому все буду честно разъяснять. О Бонончини у меня нет свежих новостей с того известия, что он получил высланные ему деньги, а также кредит до ста пистолей у одного из компаньонов господина Комо и Легорне» (29 сентября). «...Вам следует знать, что мадам Сальваи привезла с собой из Голландии Полани [венецианский певец и композитор], далее то, что имя Санды [?] нельзя упоминать перед советом директоров, так как она оформила любовника в качестве домашней хозяйки... Маргерита [Дурастанти] в союзе с Сенесино предложила оперу ,,Amore e Maesta". Однако ее нельзя исполнять здесь так, как во Флоренции: в ней бесконечно много речитативов и мало арий; у Сенесино было бы всего четыре арии. Таким образом, мне поручили исправить текст; в соответствии с этим я выпустил, дополнил и изменил все то, что следовало. Альпийский Фавн [Гендель], согласно своему старому методу, - он всегда старается доказать, что после переработки произведение остается таким же, каким было, - рекомендовал, чтобы оперу переработал Полани и он же дирижировал ею. Сенесино наш пришел, естественно, в ярость: он предложил оперу, к заново написанным частям требовалась новая музыка, и, собственно говоря, поэтому он желал изменения текста; он возражал против того, чтобы из старых арий сделали ,,пастиччо"*, и хотел, чтобы кто-нибудь сидел за клавесином [то есть, чтобы спектаклем руководил композитор-дирижер]; после первой вспышки Гендель назвал Сенесино проклятым дураком - это были главные причины гнева Сенесино.В дальнейшем Фавн пообещал мне, что не будет больше перечить Сенесино, и я стал послом Фавна. Но я не смог обуздать Сенесино; потом я предложил ему, пусть пойдет поговорит с Фавном со спокойной решимостью и скажет ему, что примет его предложение, но, ввиду сохранения самоуважения, просит принять во внимание и вышеупомянутые аргументы; пусть скажет, что у него нет личных разногласий ни с кем, кроме Полани, хотя он и готов петь под его управлением в любой другой опере, которую доверит ему глубокоуважаемый совет директоров, - однако не в такой, которую он, Сенесино, сам предложил и за успех которой совет директоров назначил ответственным именно его; короче, что невозможно поставить оперу в том виде, в каком она есть... Фавн был поражен и спросил, не мой ли это трюк, но получил ответ, что я уже отдал Полани один экземпляр оперы и ему сообщил лишь мнение дирекции, добавив при этом, что Полани поступил в Оперу в качестве музыканта, а не дирижера... Сенесино гарантировал, что если спектаклем будет управлять этот бестолковый нахал, то первая опера позорно провалится, несмотря на то что он сам будет в ней петь, - и все это к радости Дикаря [Генделя]... Нужно бы повесить директоров Южноморской компании, которые разорили всех моих друзей, - и я боюсь, что в результате всего обанкротится также и Академия. Покарай их Бог... Бонончини уже здесь. Милорд Берлингтон... сказал, что уже готовит ему квартиру... Я считаю его пригодным для выполнения задачи, и главным моим советом ему было пожелание работать в союзе с Сенесино. У Бонончини уже сложилось о нем очень хорошее мнение, потому что Сенесино очень умен» (18 октября).
Итак, в связи с Южноморской компанией разразился огромный скандал, и - Ролли здесь ничуть не преувеличивает - разорилось действительно пол-Англии. (В жульничестве приняло участие все консервативное правительство; один из государственных секретарей умер в страхе перед следствием, канцлера заточили в Тауэр. К власти пришел либерал Уолполь.) В результате различных финансовых начинаний, которыми руководил сэр Роберт Уолполь, министр финансов из либералов, акционерам удалось «возместить» только треть номинальной стоимости их облигаций; следствием этого стал продолжительный экономический застой. Экономический крах чувствительно затронул и английских аристократов, так что «кровопускание» не было для них чересчур чувствительным. Именно поэтому не разорилась и Академия.
2 ноября 1720 года. Как раз в разгар экономического кризиса появилось первое изданное инструментальное произведение Генделя - первый том сюит для клавесина. О выходе произведения оповещают газетные объявления: «Клавесинные сюиты господина Генделя, награвированные на тонкие медные пластины, появятся в понедельник, и их можно будет купить в магазине „В руки", принадлежащем Кристоферу Смиту и находящемся на Ковентри-стрит, в верхнем конце Хэймаркета, а также в музыкальном магазине м-ра Ричарда Миреса, во дворе собора св. Павла». Из этого выясняется, что друг молодых лет Генделя Кристоф Шмидт в то время уже принимал участие в английской музыкальной жизни, пока только в качестве торговца. Согласно другому объявлению, «композитор был вынужден сам издать эти произведения, с целью предупредить надувательство публики, причиненное несколькими пиратскими и полными ошибок изданиями, из которых кое-какие попали уже и за границу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29