Гендель сегодня уезжает; за десять дней до этого Хейм послал офици­альным певцам в Италию циркуляр, для того чтобы они объявили о новых планах и прибытии Генделя... Рива сердит, так как видит, что Бонончини остался с носом лишь из-за своей гордыни, а также потому, что сейчас уже есть главный композитор, от которого впредь все будут зависеть».
Итак, Гендель едет в Италию, где не только внима­тельно исследует способности новых певцов, но и слу­шает новые оперы, в том числе произведения Порпоры, Винчи, Хассе и Перголези, а также знакомится с либрет­то нового, приобретающего все большую популярность либреттиста, - Метастазио. На обратном пути он изы­скивает возможность посетить Галле. В июне он прибы­вает в родной город, где находит свою мать ослепшей и парализованной. Это была их последняя встреча: че­рез полтора года мать Генделя умирает в возрасте вось­мидесяти лет. О пребывании Генделя в Галле узнал и Бах, который очень хотел познакомиться со своим со­отечественником, приобретшим огромную известность. Однако Бах в это время лежал больной в Лейпциге и поэтому послал курьером в Галле своего 19-летнего сына Вильгельма Фридемана. То, что Гендель не при­нял приглашения в Лейпциг, можно объяснить плохим состоянием его матери.
В конце июля 1729 года Гендель возвращается в Лон­дон. «Дэйли джернэл» в номере от 2 июля сообщает своим читателям следующее: «Господин Гендель, кото­рый как раз вернулся из Италии, заключил контракты для Итальянской оперы со следующими лицами. Синьор Бернакки, которого считают лучшим певцом Италии. Синьора Мериги, дама очень изящной внешности, отлич­ная актриса и очень хорошая певица, голос ее - тенор-алътино [!]. Синьора Страда, обладающая очень краси­вым сопрано, очень интересная личность. Синьор Аннибале Пио Фабри, великолепный тенор красивого тембра. Его жена, отлично играющая мужские роли. Синьора Бартольди [Бертолли], обладающая красивым сопрано, хорошая актриса, как в мужских, так и в женских ролях. Один бас из Гамбурга, поскольку в Италии не нашли баса, заслуживающего контракта».
Газета дает довольно хорошую информацию и оши­бается лишь в нескольких местах. Голос Бертолли был меццо-сопрано, под «тенором-альтино» следует подра­зумевать контральто.
Предназначенная для вознаграждения певцов сумма в 4000 фунтов была поделена следующим образом: Бер-накки, сопранист-кастрат, - он в качестве новичка пел в Лондоне уже в 1717 году, в «Ринальдо», - получил 1200 фунтов, Мериги - 800 фунтов, Страда - 600, Фабри - 500, Бертолли - 450, а гамбургский бас И. Г. Римшнейдер - 300 фунтов; оставшиеся 150 фунтов получила, по-видимому, жена Фабри, которая прак­тически почти не участвовала в жизни Оперы.
Об этих событиях живущего в Вене Риву информиру­ет Ролли (6 ноября 1729 года): «Если бы все были так довольны труппой, как королевская семья, тогда можно было бы сказать, что такой оперы не было со времен Адама и Евы, которые распевали гимны Мильтона в са­дах Эдема. Говорят, что в Страде соединяются бы­строта Фаустины и все очарование Куццони, и так далее обо всех певцах. Потом будет видно, как пойдут дела. Как говорится в английской пословице, ,,пудинг можно попробовать, съев его". Правда и то, что упомянутая певица, обладающая лучшим голосом и лучшей интона­цией, является копией Фаустины, но без присущих той грациозности и огня. Мериги поет интеллигентно, Бернакки просто превосходно, остальных я пока не слышал. Роли еще не распределены. Есть здесь одна девочка из Рима (Бертолли), которая получила всего 450 фунтов, - говорят, красивая, но я еще не видел ее. Бедняжка. После расходов на дорогу и жизнь она не сможет увезти домой и десяти гиней...»
«Роли еще не распределены» - здесь речь идет о рас­пределении ролей в новой опере Генделя, «Лотарио». Опера была закончена 16 ноября 1729 года и поставлена 2 декабря в старом здании, которое с тех пор получило название Королевского театра.
На одной из репетиций «Лотарио» присутствовала миссис Пендэрвес, преданный друг Генделя и «знаток оперы». Об этой репетиции она рассказывает в письме от 29 ноября своей младшей сестре Энн Грэнвилл: «Бернакки обладает голосом большого диапазона, мягким и чистым, но не таким сладким, как у Сенесино; внеш­ность его тоже не настолько приятна... Фабри - тенор, красивый, чистый и определенный, но, боюсь, недоста­точно сильный для сцены: он поет благородно, не делает гримас и имеет необыкновенно подходящие манеры. Это самый большой мастер среди тех, кто пел на сцене. Третий - бас, очень хороший, светлого тембра и без всяких шероховатостей. Примадонной является Ла Страда, голос ее красив во всех регистрах без исключе­ния, но она имеет очень плохую внешность и ужасно гримасничает. Следующая женщина - Мериги, голос ее не слишком плох, но и не слишком хорош, у нее высокий рост, грациозная фигура и терпимое лицо; ей около соро­ка, поет она легко и приятно. Последняя - Бертолли, у которой нет ни голоса, ни слуха, ни хороших манер, но зато она совершенная красавица, как Клеопатра, - на­столько прекрасна и хорошо сложена; у нее чудесные зубы, и когда поет, на губах ее всегда играет улыбка, что делает ее необычайно хорошенькой; по-моему, она учи­лась петь перед зеркалом, так как лицо ее никогда не искажается». Миссис Пендэрвес охарактеризовала певцов необыкновенно метко. Имеющая дурную внеш­ность Страда скоро получила прозвище: все называли ее не иначе как «свиньей»; красавица же Бертолли через несколько лет стала любовницей принца Уэльского.
«Лотарио» не имел особого успеха: он был исполнен десять раз. Даже миссис Пендэрвес в письме от 6 декаб­ря 1729 года, после того как извещает сестру о несчастье, постигшем их общего друга, пишет: «...неизвестно, что послужило причиной того, что опера эта действительно не обладает теми достоинствами, которыми обычно обладают произведения господина Генделя, но я еще ни разу в жизни не была так недовольна, как в этот вечер».
Ролли в своем отчете, посланном в Вену Риве, излага­ет все это гораздо более желчно (11 декабря 1729 года): «Девять дней назад впервые показали ,,Лотарио". Я по­шел на него только в прошлый понедельник, то есть на третье представление. Все считают ..Лотарио" очень плохой оперой. На первом представлении Бернакки вооб­ще не понравился, однако на втором он изменил свои приемы и снискал успех. Его внешность и голос не нра­вятся, хуже, чем у Сенесино, однако большая извест­ность его как артиста принуждает к молчанию даже тех, кто не находит в нем ничего, достойного одобрения. Правда и то, что у него есть только одна ария, в кото­рой он может блеснуть... Страда очень нравится, и Альто [Гендель] говорит, что она поет лучше тех двух, которые оставили нас, потому что одна из них никогда ему не нравилась, другую же он хочет наконец забыть. Правда, что Страда обладает сопрано порази­тельной силы, но как далеко ей до Куццони! В этом мы сходимся с Бонончини, который был со мной в Опере. Фабри имел большой успех, он пел по-настоящему хоро­шо. Поверили бы Вы, что тенор может иметь такой успех в Англии? Мериги действительно отличная актри­са, и это всеобщее мнение о ней. Есть здесь еще некая Бертолли, девушка из Рима, которая исполняет муж­ские роли. О, дорогой Рива, если бы Вы видели, как она потеет под своим панцирем, - я уверен, что Вы по-свое­му, по-моденски тут же влюбились бы в нее! Она очень хороша собой! Есть здесь также один гамбургский бас, голос которого скорее натуральное контральто, но ни в коем случае не бас. Он мило распевает на горле и в нос, итальянские слова произносит на немецкий лад, а играет так, как поросенок-сосунок, и больше всего похож на лакея. Можно сказать, он великолепен! Сейчас будет поставлен в программу ,,Юлий Цезарь ", так как публика быстро начинает редеть. По-моему, скоро над нашим гордым Медведем [Генделем] разразится буря. Не вся­кая фасоль пригодна для базара, особенно так плохо сваренная, как эта первая порция. Хейдеггер получил много похвал за костюмы и декорации, хотя бы в этом он никогда не опускается до посредственности...»
1730
Информация Ролли была верной: «Юлий Цезарь» дей­ствительно попал в программу нового театра. Он был возобновлен 17 января 1730 года и исполнялся одинна­дцать раз, вплоть до тех пор, пока Гендель не закончил свою новую оперу, «Партенопу». Произведение, впер­вые исполненное 24 февраля 1730 года, не имело никако­го успеха и в течение сезона было исполнено всего семь раз. Сейчас же театр пробует поправить свои дела с по­мощью поставленного 4 апреля «пастиччо» «Ормизда». Его смогли, правда, исполнить в этом сезоне тринадцать раз, но мнение о нем было, в общем-то, очень плохое. Миссис Пендэрвес 4 апреля пишет сестре: «Опе­ра умрет, к моему большому огорчению. Вчера я была на репетиции новой оперы: музыка ее составлена из арий различных итальянских опер. Но она слишком тяжела по сравнению с музыкой господина Генделя...»
Однако театр взял на себя ответственность: нужно давать спектакли. Поэтому 19 мая возобновляют «Пто­лемея» и до конца сезона исполняют семь раз.
Летом Гендель ведет большую переписку: он просит посредничества посла во Флоренции Фрэнсиса Колмэна, чтобы вновь заключить контракт с Сенесино. Соб­ственно говоря, Гендель нуждался и в певицах, однако из этого ничего не вышло. Сенесино, по условиям ново­го контракта, получил гонорар размером в 1400 гиней в год.
3 ноября 1730 года. Открылся новый оперный сезон. Вначале возобновили «Сципиона» Генделя, с мелкими изменениями по сравнению с оригинальной версией. Сенесино пел свою старую партию, остальные исполни­тели были, конечно, другие. В ноябре опера была пока­зана шесть раз, затем настала очередь возобновить «Партенопу», которая в декабре и январе прошла семь раз.
В декабре Генделя постигло большое горе: 16-го чис­ла (по немецкому календарю - 27-го) умерла его мать. Композитор не мог в разгар сезона поехать на похоро­ны, он только послал домой в Галле деньги на расходы по пышному погребению. На эти деньги - согласно обычаям того времени - была издана 28-страничная брошюра с надгробной речью И. Г. Франкке.
1731
В январе в программу снова была включена одна опера-«пастиччо», под названием «Венцеслав»; благодаря ей удалось протянуть до постановки нового произведения Генделя - законченного 16 января 1731 года «Пора». Впервые исполненная 2 февраля опера имела успех бла­годаря не только хорошей музыке, но и тому, что в ос­нову ее было положено новаторское, нешаблонное либ­ретто, принадлежащее перу нового короля либретти­стов, Метастазио. В течение сезона «Пор» был пред­ставлен семнадцать раз и затем возобновлялся еще че­тыре сезона.
27 февраля в соборе св. Павла с благотворительной целью исполнялись «Утрехтский Те Deum» и два «Ко­ронационных антема» Генделя. На генеральной репети­ции и во время исполнения было собрано 718 фунтов, 11 шиллингов и 4 пенни. А 26 марта - в качестве бенефиса тенора Рокетти - впервые публично исполнили напи­санную еще в 1720 году для Кэнонса «маску» «Ацис и Галатея». Рокетти и все певцы, участвовавшие в пред­ставлении, были членами труппы театра «Lincoln's Inn Fields».
Счастливая звезда Генделя находится на восходе: на­ряду с успешным спектаклем «Пор» он может возобно­вить и свою первую, имевшую большой успех лондон­скую оперу - «Ринальдо» (6 апреля 1731 года; шесть спектаклей), а затем и «Роделинду» (4 мая 1731 года; восемь спектаклей). В «Дэйли курэнт» после объявле­ния, сообщающего о представлении «Роделинды» 22 мая, можно прочесть следующее: «Сегодня продюсеры Оперы заканчивают цикл из пятидесяти представлений, за который они взялись в этом сезоне. Но поскольку в прошлом году они не были способны обеспечить столько же представлений, то сейчас включили в программу еще два: 25-го, во вторник, и 29-го, в субботу; в эти дни нынешние и прошлогодние подписчики получат билеты бесплатно...»
В это время Гендель уже единолично, без конкурен­тов, господствовал в оперной жизни. Его великий со­перник, Бонончини, как раз в этом году был вынужден совершенно отойти от дел, к тому же при весьма непри­ятных обстоятельствах. Это произошло следующим об­разом: один из членов Академии старинной музыки заказал из Венеции том мадригалов Антонио Лотти, изданный в 1705 году. В этом томе находился пятиголосный мадригал «In una siepe ombrosa», который на­столько понравился членам общества, что они решили его исполнить. Но на концерте разразился большой скандал: часть публики до последнего звука узнала в мадригале ту композицию, которую Бонончини не­сколько лет назад выдал за свою. Академия начала по этому поводу переписку с Лотти и получила бесспорные доказательства его авторства. Таким образом, Бонон­чини был уличен в плагиате, вследствие чего лишился милостей поддерживавших его аристократов, и в 1733 году ему, к своему стыду, пришлось покинуть Лондон.
Сезон Королевского театра 1731/32 года начинается возобновлениями опер Генделя. Вначале трижды ис­полняют «Тамерлана», затем вновь приходит очередь «Пора», который был показан также три раза. За этим последовали восемь представлений «Адмета». На пред­ставлении этой оперы, состоявшемся 20 декабря, при­сутствовала королевская чета, а также принц Уэльский и три старшие принцессы.
1732
Состав певцов театра отчасти поменялся: ушли Мериги, Коммано и Фабри, их место заняли Кампиоли (кастрат-альт), Монтаньяна и Пиначчи.
15 января 1732 года. Впервые исполняется новое про­изведение Генделя, «Эций». Опера, написанная на либ­ретто Метастазио, выдерживает всего пять представле­ний, но по крайней мере на четырех из них присутство­вал король. Вследствие провала нужно было срочно поставить новое произведение; и на этот раз выбор пал на «Юлия Цезаря», его сыграли в феврале четыре раза. 15 февраля опять была поставлена новая опера, «Созарм», в некоторой степени спасшая театр от беды: ее смогли включить в программу одиннадцать раз. В дневнике Висконта Персивэла мы находим следую­щую запись от 22 февраля: «Сегодня я пошел на оперу „Созарм", написанную Генделем и имеющую в городе большой успех, и заслуженно, так как это одна из луч­ших опер, какую я когда-либо слышал».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29