Выросшая в достатке Аничка не могла не роптать. Сдержанный от природы, Дворжак сделался совсем мрачным. Не здороваясь, не обращая ни на кого внимания, как черная туча он появлялся на хорах храма, на­гоняя на всех страх, и сразу же усаживался к орга­ну. Люди сторонились его, избегали с ним загова­ривать, но зная о катастрофе в театре, жалели его. Когда появились на свет одна за другой еще две дочери Дворжака, положение семьи стало совсем невыносимым. Доведенная до отчаяния Аничка с благодарностью приняла от Карла Бендля двести пятьдесят золотых, собранных им среди знакомых музыкантов. Но их хватило ненадолго. Скоро нуж­да снова ворвалась в дом. Дети болели, чахли. Смерть дежурила у их постелей.
Дворжак не переставал сочинять. Среди плача и вздохов вынашивал он свои новые творения. Едва урвав минутку, заносил их на страницы нот­ной бумаги. По воскресеньям во время мессы Дворжак импровизировал в храме. Слушали его с интересом, но никому и в голову не приходило, что бедный, затравленный жизнью органист не просто способный музыкант, композитор, а избранник фор­туны. Пройдет совсем немного времени, и он станет славой и гордостью всего народа.
ПОСРЕДИНЕ СТРАНСТВИЯ ЗЕМНОГО
«Уважаемый Магистрат! Благоволите выдать мне на немецком языке свидетельство об отсутст­вии средств, поскольку это свидетельство мне нуж­но для получения государственной артистической стипендии»,- с таким прошением обратился Двор­жак к городским властям в июне 1874 года, решив испытать счастье и предъявить свои права на стипендию, выдававшуюся, как говорилось в соот­ветствующем постановлении, «молодым, бедным и талантливым» художникам (поэтам, мастерам изобразительного искусства и музыкантам), проживаю­щим в австрийской части Австро-Венгерской им­перии.
У Дворжака были готовы две новые симфонии, которые он без страха считал возможным предста­вить на суд Иоганесса Брамса, критика Эдуарда Ганслика и дирижера придворной оперы Яна Гербека, составлявших венское жюри музыкальной секции. Одна из них - третья по счету симфония, ми-бемоль мажор (обозначенная первоначально как ор. 20, а потом - как ор. 10) -перед этим це­ликом была исполнена объединенным оркестром двух оперных театров под управлением Сметаны. Несмотря на то, что симфония носила внешние сле­ды влияния Вагнера и Листа, она произвела на слу­шателей хорошее впечатление приподнятой торже­ственностью. Героико-эпические тона всех трех частей симфонии и особенно победно-ликующий фи­нал навевали чехам образы легендарного Вышеграда - стольного града князей и королей чешских - или Белой горы, героев которой композитор ранее воспел в своем «Гимне».
Из другой симфонии пражанам было знакомо только пылкое скерцо, которым Сметана продири­жировал за два месяца до наступления у него глухоты. Это была четвертая, ре-минорная, симфо­ния ор. 13, свидетельствовавшая о стремлении авто­ра окончательно преодолеть позднеромантические влияния западноевропейской музыки и противопо­ставить им классическую ясность мысли и симмет­ричность построения. Она заканчивает ряд как бы подготовительных, хотя и весьма значительных и ценных симфоний Дворжака.
Помимо симфоний и справки из магистрата, где говорилось, что учитель музыки Антонин Дворжак, кроме ежегодного жалования органиста в размере ста двадцати шести крон и шестидесяти золотых в месяц, получаемых за частные уроки, не имеет ни­каких других доходов, в Вену пошло еще несколько небольших камерных произведений.
Стипендия была довольно солидна - четыреста золотых в австрийской валюте. Поэтому недостатка в соискателях не ощущалось. Эдуарда Ганслика, первым фильтровавшего присылаемые в жюри про­изведения, заваливали партитурами. Но, как он отмечал, авторы этих произведений почти всегда отвечали двум первым условиям конкурса, то есть были молоды и бедны. А вот с талантом обстояло хуже.
Полученные от Дворжака ноты приятно удивили комиссию. Ганслик, нещадно воевавший с новыми течениями в музыке, постоянно выступавший про­тив Вагнера и Листа, разумеется, нашел музыку симфоний Дворжака несколько дикой и несуразной. Но Гербек живо заинтересовался ею. Отдельные недостатки мастерства не скрывали таланта автора. Все три члена жюри проголосовали за присуждение стипендии на 1875 год Антонину Дворжаку.
А тем временем этот неутомимый труженик написал совершенно новую музыку к «Королю и угольщику», окончательно порвав с вагнеровской «музыкальной драмой», принципы построения ко­торой он пытался раньше применить к этой коми­ческой опере. Теперь здесь были широко развитые законченные оперные номера, как, например, боль­шая ария дочери угольщика Лидушки во втором акте и ария ее жениха Еника в третьем акте, тан­цевальные сцены с чудесной полькой. Конечно,еще встречались местами мелодические обороты, напо­минавшие о былом увлечении Вагнером, но в осно­ве лежали чешские народнопесенные и танцеваль­ные мелодии.
Прохазка был счастлив, когда театр не откла­дывая приступил к репетициям. Первоначальный провал «Короля и угольщика» его страшно огорчил. На время имя Дворжака сошло со страниц газет. Не мог же Прохазка уверять читателей в талантли­вости композитора, когда театр отказался ставить его оперу.
Премьера «Короля и угольщика» состоялась 24 ноября 1874 года. Сметана из-за постигшей его глухоты уже не работал в театре. Дирижировал Адольф Чех. Партию короля пел Иозеф Лев - вос­питанник злоницких канторов.
Прохазка снова в полный голос заговорил об исключительной силе дарования Дворжака. Ему вторил Вацлав Новотный. В своей статье в «Далиборе» он хвалил Дворжака за подлинно чешские черты его музыки, которые, по его мнению, проявились в такой мере, что нет оснований беспокоиться за характер его будущих произведений.
Казалось бы, Дворжак мог быть доволен. Одна­ко во время одной из последующих ревизий своих произведений, которые Дворжак учинял периоди­чески на протяжении всей жизни, он пришел к убеждению, что оперу снова нужно переделать. В 1887 году он попросил Новотного перестроить либ­ретто, а затем внес соответствующие изменения и в музыку. Так родилась третья редакция «Короля и угольщика», но и она не вполне удовлетворила Дворжака. В 1900 году, совсем незадолго до созда­ния своей знаменитой «Русалки», он опять взялся было писать новый клавир, но бросил на первом акте.
В последующие десятилетия Пражский театр не­сколько раз на короткий или более длинный срок возобновлял постановку второго варианта «Короля и угольщика», однако за пределы страны эта опера никогда не перешагивала.
Еще шли репетиции «Короля и угольщика», ког­да Дворжак приступил к работе над новой опе­рой- «Упрямцы». Литературное дарование автора либретто этой оперы Йозефа Штольбы, тоже праж­ского нотариуса, выгодно отличалось от способно­стей его коллеги Гульденера. Поэтому и либретто вышло удачнее, чем в «Короле и угольщике».
Действие «Упрямцев» происходит в чешской де­ревне. Тоник, сын зажиточного вдовца, и Ленка, дочь богатой вдовы, очень упрямы. Родители реши­ли их поженить, но боятся, что в молодых людях заговорит дух противоречия и свадьба не состоится. Кум Ржержиха, подобно свату Кецалу из «Про­данной невесты», берется уладить дело. Тонику и Ленке он сообщает по очереди, что родители против их любви и не допустят их свадьбы, так как отец Тоника якобы сам хочет жениться на Ленке, а мать Ленки выйдет замуж за Тоника. Услышав та­кую версию! Ленка и Тоник бросаются друг другу в объятия и заявляют, что не позволят себя разлу­чать. Все благополучно кончается, а кум Ржержиха в веселом финале самодовольно рассказывает о своей хитрости.
Неослабевавший интерес к «Проданной невесте» породил много сюжетов из сельской жизни. Как младшие современники Сметаны, так и представи­тели старшего поколения охотно писали музыку на такие либретто. Дворжак не составил исключения. Но в музыке «Упрямцев» не следует искать прямых параллелей с «Проданной невестой». Для простого подражания Дворжак был слишком талантлив. Однако влияние Сметаны бесспорно сказалось на характере произведения. Начиная с увертюры, по­строенной на контрастирующих «теме упрямства» и «теме любви», и кончая великолепно разработан­ным ансамблем финала вся музыкальная ткань от­личается естественной напевностью народного скла­да и наполнена дивными, задорными танцевальны­ми ритмами. Вагнеризмов здесь нет и в помине. Вспоминается скорее моцартовская опера буфф или французская комическая опера, радостно искря­щаяся, но полная типично чешских мелодий.
К удивлению, эта опера дожидалась премьеры почти семь лет. Законченная в декабре 1874 года, она была поставлена только 2 октября 1881 года, после того как уже прошли премьеры двух следую­щих опер Дворжака - «Ванды» и «Хитрого крестья­нина». Зато вскоре же после премьеры она была куплена берлинской издательской фирмой Зимрока, и в следующем году на прилавках нотных магазинов появились с чешским и немецким текстом (в пере­воде Эмануэля Цюнгеля) ее партитура, голоса и клавир. Так полно из девяти опер Дворжака кроме «Упрямцев» был издан до самого последнего вре­мени только «Хитрый крестьянин».
Создание веселой, коротенькой (всего 148 стра­ниц партитуры) оперы «Упрямцы» кое-кто из окру­жения Дворжака склонен был объяснять желанием нуждавшегося композитора иметь «кассовый» спектакль. Работа же над камерными сочинениями ни в какие рамки меркантильности не укладыва­лась. Самостоятельных квартетов в Праге тогда еще не существовало. Собирались музыканты - лю­бители камерной музыки во главе с профессором Пражской консерваторий скрипачом Антонином Бенневицем - и играли. Чаще всего это бывало в доме у богатого промышленника Иозефа Портгайма. Приезжавшие в Прагу знаменитости, такие как Фердинанд Лауб и Йозеф Иоахим, тоже выступали там. Все это носило нерегулярный, случайный ха­рактер. Автору камерных сочинений почти невозмож­но было широко прославиться, а тем более - заработать деньги. И, несмотря на это, Дворжак много и упорно работал в камерном жанре. Это была настоящая любовь, осознанная очень рано (раньше, чем пришло влечение к театру) и не поки­давшая Дворжака всю жизнь.
В начале 70-х годов были созданы фортепиан­ный квинтет ля мажор, квартет фа минор и два квартета ля минор. Первый квартет, ля минор, не удался. Дворжак его потом переделывал, но так и не закончил. А второй квартет, ля минор (седьмой по счету), вошел в историю чешской камерной музыки как первое отечественное произведение этого жанра, появившееся в печати. Он был издан пражским издателем Эмануэлем Старым в 1875 году, с посвя­щением Людевиту Прохазке в благодарность за добрые слова о композициях Дворжака, впервые появившиеся в прессе, и за организацию первого исполнения сочинений композитора. Кроме того, квартет этот был первым произведением Дворжака, которое подверглось тщательному разбору. Сделал это на страницах «Далибора» молодой Зденек Фибих.
Закончив «Упрямцев», всю первую половину 1875 года Дворжак работал над камерными сочи­нениями. Сперва это был соль-мажорный струнный квинтет. Под девизом «Своему народу» Дворжак послал его на конкурс камерных произведений, проводимый «Умелецкой беседой», и получил пер­вую премию - пять дукатов. Потом последовали фортепианное трио си-бемоль мажор и квартет ре мажор. К этому же времени относятся Серенада ми мажор для струнного оркестра, которая до на­ших дней остается одним из популярнейших сочи­нений Дворжака, и первая часть «Моравских дуэ­тов».
К возникновению этих дуэтов, по свежести и красоте выделяющихся, пожалуй, из всего вокаль­ного наследия Дворжака, имели непосредственное отношение супруги Нефф. С 1873 года, поступив к ним работать домашним учителем музыки, Двор­жак регулярно в определенные дни посещал их дом. Обычно он приходил по вечерам. Час занимался с детьми у фортепиано. Затем хлебосольные хозяева приглашали его к вечернему столу. Нередко здесь бывали еще кое-какие гости. В частности, у Неффов Дворжак познакомился с молодым Леошем Яначком, учившимся тогда в Органной школе. После ужина начиналось музицирование.
Ян Нефф, успешно руководивший делами своей торговой фирмы, досуги отдавал литературе и музы­ке. Он отлично пел и с момента создания «Глагола Пражского» был его активным членом. Жена Мария, образованная, интеллигентная женщина, была под стать ему. Она тоже увлекалась музыкой и старалась привить эту страсть детям. У Неффов постоянно звучали народные песни, романсы, дуэты.
С появлением в их доме Дворжака домашнее музицирование превратилось в настоящие концер­ты, послушать которые приходили друзья и знако­мые Неффа. Дворжак аккомпанировал у рояля или играл на скрипке, а хозяева пели. Больше все­го им нравилось петь дуэтом, поэтому, естественно, в основном звучали сочинения Мендельсона и Шумана. Яну Неффу, уроженцу Моравии, очень хотелось пополнить репертуар родными мелодия­ми, и он обратился как-то к Дворжаку с просьбой обработать какие-нибудь чешские или моравские народные песни для двух голосов. Дворжак не мог отказать Неффу, выручавшему его в трудную мину­ту деньгами, и взял домой предложенный ему сбор­ник моравских песен и напевов Франтишка Суши­ла. Однако через несколько дней он пришел и в своей несколько грубоватой манере решительно за­явил:
- Я не буду этого делать. Если хотите, я на­пишу дуэты по своему вкусу, а к этим песням вто­рые голоса писать не буду!
Неффы не возражали. Показали тексты, кото­рые им больше всего нравились, и стали ждать. Очень скоро Дворжак принес им три дуэта (ор. 20), написанных, с ориентацией на голоса заказчиков, для сопрано и тенора. Это были великолепные по свежести гармонии дуэты с типичным для Двор­жака красочным, но мягким аккомпанементом. Ян Нефф был в восторге и попросил написать еще для двух женских голосов, так как часто его жена пела вдвоем с Марией Блажковой, воспитательни­цей их детей.
Дворжак уже работал над пятой симфонией и начал писать оперу «Ванда», но все же выкроил время и сочинил вторую тетрадь «Моравских дуэ­тов» (ор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25