Теперь была ее очередь пробуждать такие же чувства в единственном зрителе.
Интересно, что бы можно было устроить в том же Бангкоке, окажись она тогда вместе с Омаром Абу-Анга – и с его средствами?
Отложив блестящую змею душа, Стефания послала мужчине воздушный поцелуй и начала не спеша намыливаться.
Даже занимаясь этим в одиночестве, она особое внимание всегда уделяла грудям, большим и упругим, которые делались от скользкого мыла только еще более соблазнительными.
Дома она оборудовала ванную зеркалами, получив возможность видеть себя одновременно со всех сторон. Там, переставая слышать шум падающих струй, она обнимала груди ладонями, нежно мяла их и с наслаждением следила за тем, как съеживаются от желания кружки сосков, превращаясь в твердые пуговки.
Сейчас, на глазах мужчины, она проделывала с собой то же самое.
Поскольку дверь оставалась открыта, то свежий воздух и постоянно ощущаемый взгляд постороннего не давали девушке возможности даже согреться, не то что понежиться в тепле. Соски от этого сделались просто каучуковыми. Она их сжимала и оттягивала пальцами, представляя, что это губы любимого.
Доведя себя таким образом чуть ли не до экстаза, она отпустила груди и, тяжело дыша, стала водить мыльными ладонями по животу и сильным бедрам, ощущая игру мышц под гладкой поверхностью нежной кожи.
Потом, обратившись лицом к стене, слегка присела и выпятила навстречу мужскому взгляду ровный овал, разделенный пополам глубокой ложбинкой.
Если внимательно пролистать эротические фотожурналы, становится очевидным, что мужчина с особенным постоянством любуется в женщине именно этим местом. Тогда как от самих женщин гораздо чаще можно услышать недовольство по поводу «маленькой груди», нежели «низкой попки».
Стефания знала наверняка, что с этой стороны у нее изъянов нет.
Как, впрочем, и со всех остальных.
А потому она не спешила поворачиваться и задумчиво водила длинными пальцами между чуть-чуть приоткрывшихся ягодиц. Она буквально чувствовала на пальцах взгляд из соседней комнаты. Интересно, сколько у него хватит сил сдерживаться? А у нее?..
Наконец, она отложила мыло и направила себе в грудь колющие струи душа. Мыло потекло по животу и бедрам вниз и стало засасываться торопливой воронкой.
С телом было покончено. Поразмыслив, Стефания смело намочила волосы. Мокрые женские волосы в любом мужчине могут пробудить желание, а уж если этого желания хоть отбавляй…
Выключив воду, она в наступившей тишине вытерла ноги и нашла кончиками пальцев туфли. Встала рядом с ванной, намереваясь вытереться, как следует.
– Не нужно, – послышался голос. – Иди сюда.
Покорно войдя в комнату, Стефания приблизилась к уже встававшему с дивана Омару Абу-Анга. По молчанию, которым он ее встретил, она поняла, чего ему сейчас хочется больше всего.
Нельзя сказать, чтобы и она поступала против своей воли, медленно опускаясь на колени перед застывшей фигурой повелителя. Пол был накрыт толстым ковром, так что никакого физического неудобства она при этом не испытала.
Приоткрывая полы шелкового халата, Стефания ожидала обнаружить вот-вот готовые лопнуть плавки, а потому удивилась в первую очередь тому, что никаких плавок и в помине не было. Под халатом Омар был так же обнажен, как и она.
Однако еще сильнее ей предстояло удивиться при виде безжизненно опущенного мужского достоинства. Неужели все это время информация о купающейся девушке не поступала в эту часть тела? Конечно, тело было большим, но ведь и информация того стоила.
С тихим шорохом халат упал на ковер.
Стефания подняла взгляд и увидела, что Омар в болезненной истоме запрокинул голову и чего-то ждет.
После первого же поцелуя член ожил и стал на глазах увеличиваться в длине и толщине.
Стефания следила за ним, затаив дыхание. Так смотрит зритель, приглашенный из зала на сцену, где ловкий фокусник морочит его под самым носом.
Устав сдерживаться, она поймала окрепший ствол губами и некоторое время усиленно сосала, закрыв глаза и ни о чем не думая.
Изо рта по всему телу стали расходится волны желания. Кто сказал, что «игра на флейте» – как выражались древние китайцы – приносит наслаждение только мужчинам?
Стефания блаженствовала. Ее по-прежнему никто не торопил. Ей как будто самой доверяли регулировать ритм и последовательность движений.
Теперь уже не только она нанизывалась на упругое древко. Бедра Омара ходили так, словно он брал ее, брал в положенное место, а не в теплый и покорно открытый рот.
Он издал рык удовольствия и выскользнул в последний раз.
Стефания улыбнулась ему снизу-вверх.
– Я хочу в постель, – тихо попросила она, когда сильные руки подняли ее с ковра и поставили на ноги.
Омар поцеловал ее в подбородок, в закрытые глаза, обнял одной рукой за гибкую талию и повел через гостиную в спальню.
Там она пропустила его вперед, подождала, пока он не ляжет на простыни и не устроится, как ему удобно, и только тогда легла на него, прижавшись разомлевшими грудями к его широкой, волосатой груди.
Раньше Стефании казалось, что волосатая мужская грудь, это так же неприятно, как лысая голова. Потом ей встретился человек, у которого была одновременно и залысина, и борода, и довольно густой волосяной покров на груди.
Вопреки всякому «здравому» смыслу, Стефания вдруг поняла, что любит его и перестала узнавать себя.
Теперь ей доставляло наслаждение целовать мужское волосатое тело, она упивалась его животностью, уживавшейся с завидной цивилизованностью ума – он был философом и неплохим писателем, – а на лысину ей даже в голову не приходило обращать внимание. Любовь зла…
Начав с поцелуя в лоб, нос, полураскрытые губы и подбородок распростертого под ней араба, Стефания постепенно спустилась по груди к животу. Здесь ее задержал глубокий пупок, маленький и нежный и потому никак не вязавшийся с грубым, мускулистым телом.
Она трепетно облизала пупок, подула на него и покосилась на Омара.
Тот лежал на подушках, запрокинув лицо, и глядел в потолок.
Тогда губы Стефании неумолимо заскользили по вздрагивающему животу вниз.
* * *
– А у тебя есть гарем?
– Что?
– Гарем. Ну там, дома…
– Да, есть.
– Настоящий?
– Настоящий.
– А сколько у тебя жен?
Пауза.
– Семнадцать. Нет, восемнадцать.
– Ты их что, совсем-совсем не любишь?
– Очень люблю. Одна мне как-то изменила – я приказал отрубить ей голову.
– Отрубить? Ты шутишь.
– Она тоже думала, что шучу. Отрубили.
– Но с кем она тебе изменила? Они там, наверное, охраняются.
– Да, охраняются, но не могу же я кастрировать всех стражников. Мы ведь цивилизованные люди.
Пауза.
– А что ты сделал с тем стражником?
Пауза.
– Ну, а жены, они тебя любят?
– По-моему, они меня больше боятся. Я для них воплощение Аллаха.
– А ты хотел бы иметь женщину, которая бы тебя не боялась?
– Не знаю. Когда боятся, тоже приятно. Иногда вечерами мне становится скучно и тогда я отдаю служанкам распоряжение, чтобы они шли готовить жен.
– Готовить?
– Когда я прихожу выбирать себе спутницу на ночь, все жены уже ждут меня в Спальной Зале. Они становятся спиной ко мне, по кругу, опускаются коленями на подушки и приникают лицом к полу. Потом служанки поднимают им сзади юбки, чтобы я мог найти то, что хочу. Мои жены для таких случаев специально ничего под юбки не поддевают. И вот я хожу вдоль предоставленных в мое распоряжение голых ягодиц и щупаю их, сравниваю, иногда – пробую. Мне никто не может запретить это делать. Разве это не приятно?
– Я снова хочу тебя… Мне тоже так встать?
Пауза.
– Да.
* * *
Очнувшись, Стефания не могла понять, заснула она или просто лежала в полузабытьи, наслаждаясь покоем, исходившим от жаркого тела утомленного любовной игрой араба.
Приподнявшись на локтях, она поискала глазами часы. Будильник на ночном столике показывал половину восьмого.
Что-то больно кольнуло мозг.
Она забыла. Но что? Половина восьмого. Ну и что? Восемь. Нет, семь… Семь! В семь она назначила встречу Ричарду! Он ждет ее в «Марокко» уже полчаса. А она только проснулась! Конечно, он ей безразличен, но тогда зачем она сама предложила ему эту встречу? По-свински получилось…
Стефания соскочила с постели и как была, нагишом, побежала в ванную.
Наспех сполоснулась ледяной водой.
Лицо сразу посвежело.
Бегом в спальню.
Нет!
Стоп!
Обратно!
Платье ты сняла в ванной. Забыла?
Но раз уж выскочила в гостиную, надо найти трусики.
Вот и они!
Так, теперь платье.
Готово!
Хорошо еще, что догадалась купить немнущееся!
Прощай, милый! Спи спокойно и не поминай лихом!
Бросив рассеянный взгляд на распростертое поперек всклоченной постели голое тело Омара Агу-Анга, Стефания устремилась к выходу.
Она опасалась того, что охрана начнет приставать к ней, а то и вообще откажется ее выпускать без особого на то распоряжения шефа.
Вероятно, она была не первой девушкой, покидавшей любвеобильного араба в такой спешке. Охранники ничего ей не сказали и сделали вид, будто ее вообще нет.
Промчавшись мимо них по коридору, Стефания вскочила в закрывающуюся кабину лифта и заскользила вниз, обратно на землю.
Перед входом в отель дежурили гостеприимные такси.
– В «Марокко»! – бросила на ходу Стефания, обежала машину спереди и плюхнулась на сидение рядом с шофером.
– Дороговато будет стоить, мисс, – косясь на девушку хитрым глазом, заметил пожилой негр и дал задний ход.
– Это еще почему? – Стефания уже во всю красила губы, сверяясь с боковым зеркальцем, ради чего до конца опустила стекло.
– Другой континент, однако.
– А, хоть край света! Меня ждут.
* * *
Ее и в самом деле ждали.
Рич сидел за тем же столиком, что и утром, и тупо смотрел в пустую кружку, в которой когда-то было холодное пиво.
– Я немного опоздала, – игривым тоном начала Стефания, но, увидев лицо парня, поняла, что шутки неуместны. – Извини, пожалуйста.
Она попробовала взять его за руку. Рука «случайно» поменяла местоположение.
– Я, честное слово, не смогла освободиться раньше. Перед ней стояла чистая тарелка. Он думал, что они будут ужинать вместе… Бедняга…
– Что мы закажем? – Стефания старалась не менять бравурного тона.
– Я не голоден.
Он поднял на нее усталый взгляд.
– И вообще, мне пора. Еще куча дел…
Он встал.
Этого Стефания никак не ожидала.
– Куда ты? Хотя бы посиди со мной. Давай поговорим. Мотая головой и не оглядываясь, Рич медленно пошел прочь от столика.
Стефания рассердилась. Ну и пусть себе катится! Обиделся! Мог бы и подождать!
А внутренний голос заметил: Он и ждал! Ждал, пока ты там со своим усатым деньги отрабатывала! Шлюха, ты и есть шлюха! А еще писательница, будь ты неладна! Хоть бы уроком тебе это послужило!
Рич ушел.
Стефания осталась одна. Опять одна. Как глупо…
Глава 11
Приятно возвращаться домой, к любимой подруге, которая ждет тебя к традиционному пятничному чаю.
Но какой неприятный сюрприз, когда подруга встречает тебя на лестничной клетке, вся в слезах, расстроенная, и, всхлипывая, сообщает, что виновата, что ей нет прощения, что из-за нее ты оказалась в жутком положении.
Прежде чем бедняжка Сисли сумела членораздельно объяснить, что же произошло, Стефания уже сама все поняла: незваным гостем явился Баковский, и девушка по простоте душевной сначала его пустила, а потом только сообразила, что делать этого под тем или иным предлогом не следовало.
– Штефи, я не смогла…
Сисли забавно называла Стефанию «Штефи» по имени своей любимой теннисистки.
– Прости меня, пожалуйста. Но он хитростью заставил меня открыть. Я так виновата!
– Пустяки, – лаконично успокоила подругу Стефания. – Ты нисколько не виновата. Мне и самой нужно было с ним поговорить. Побудь лучше пока у себя.
– Это правда? – Сисли была почти счастлива и уже не знала, продолжать ли ей плакать или смеяться.
– Конечно. Стефания решительно вошла в спальню, служившую ей одновременно и рабочим кабинетом, и плотно закрыла за собой дверь.
– Давненько не виделись, – сказала она в спину молчаливо сидящего на аккуратно заправленной постели мужчины.
Баковский резко оглянулся.
* * *
Сисли Вест вошла в жизнь Стефании неожиданно и так же неожиданно заняла в ней свое маленькое, но постоянное место.
Познакомились они в Париже, куда юная писательница, едва известная в Соединенных Штатах и совершенно неизвестная в Европе, приехала с самой тривиальной целью – в поисках приключений. Просто она знала, что именно так начинается каждый мало-мальски популярный фильм.
Кстати, саму Стефанию звали тогда Таня Мохач и ей только-только исполнился двадцать один год.
Как и всякая уважающая себя писательница, Стефания начала с того, что прочла довольно много книг. Так она постепенно постигала то, как это делается. Потом книги стали ее раздражать, и она почувствовала, что может написать лучше и интереснее.
В Париж ее привели дневники и новеллы знаменитой англо-французской писательницы Анаис Нин. Мир богемы, мир Монпарнаса, запечатленный в ее бессмертных и не менее фривольных творениях, настолько завладели помыслами Стефании, что, когда встал вопрос о том, куда направить стопы, он сам собой скромно отпал, – Париж ждал молоденькую янки, в которой от предчувствия скорого свидания с Европой, где были корни рода Мохач, уже кипела и пенилась страстная венгерская кровь.
Город блистательных писателей и милых в своей изящной непосредственности художников встретил Стефанию не слишком приветливо.
Как-то вдруг оказалось, что она не знает французского языка.
Собственно, ничего удивительного в этом факте не было уже хотя бы по той простой причине, что никогда специально Стефания французским не занималась. Как настоящая американка, она была искренне уверена в том, что во всем мире ее просто обязаны понимать.
Между тем многие французы понимать английский отказывались.
А Стефании, кроме всего прочего, хотелось еще и общения. Она не могла найти себе даже подходящего мужчину. Те двое парней, которые познакомились с ней в «Орли» и которым она охотно отдалась, когда они все втроем благополучно добрались до их маленькой квартирки на бульваре Распай, оказались изрядными пройдохами и ничего толком о своем городе не знали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42