Неизвестно, сколько времени наблюдал за ними Дух, но, по всей видимости, Нойдак уже успел обучить своего приятеля не мешать людям в самый разгар любовного дела, вот невидимый мальчик и дождался окончания сокровенной игры. А, может быть, ему было просто интересно смотреть?
— Когда я стану человеком, — заявил Дух, — я это непременно попробую!
— Ладно, попробуешь, — улыбнулся Рахта в пустоту. Странно, он снова был живым, но Духа слышать продолжал, — Но куда нам теперь? Отсюда есть выход?
— Для тех, кто имеет тело, я выхода пока не нашел, — ответил Дух, — выход под Алатырь-камнем, но его должны открыть сверху… И его надо еще найти…
— И привести туда Сухмата, — продолжил за Духа Рахта.
— А пока вам надо хорошенько спрятаться! Ведь вас будут искать…
И Дух улетел на разведку. Через какое-то время — а время здесь измерять было нечем, было всегда одинаково светло — ни дня не было, ни ночи — так вот, через какое-то время Дух вернулся и сказал, что нашел дорогу дальше. Куда дальше? Неизвестно, но подальше от Вия и его слуг. И Рахта пошел вперед, туда, куда подсказывал ему Дух. Начались времена скитаний по Миру мертвых, оказавшемуся столь же немеряно обширным, как и Мир Живых…
Два раза их чуть было не схватили. Собственно, поначалу казалось, что Вий даже увлекся новым для себя занятием, но ему скоро наскучило и он начал злиться. Дух все время летал подсматривать за врагом и потом не без удовольствия рассказывал, как теперь теща пилит Владыку — мол, и какой он недотепа — в собственном царстве пару смертных изловить не может. И так над ним измывается, и сяк! А Вий уже и не знает, беглецов ли ему ловить, али думу думать — как снова любимую тещу сбагрить куда подальше?
Дух как-то похвастал, что нашел Алатырь-камень в Верхнем мире. Рахта, подумав, решил отправиться к этому камню и посмотреть. Путь был неблизкий. Камень действительно был необычный. Он как бы уходил куда-то в никуда одной частью и был вполне в этом, Кощном мире — другой…
— Там, за ним — Живой мир, — сказал Дух.
— Эх, сдвинуть бы его! — и Рахта попытался. Да где уж было смертному, пусть даже богатырю, подвинуть эту громаду даже на волосок…
— Попробуй позвать Нойдака и Сухмата к этому камню снаружи! — сказал Рахта Духу. Но было уже поздно. Послышался шум. Их нашли, а бежать было некуда…
— Эх, попались, — махнул рукой Рахта, — как глупо…
— И не на что надеяться? — спросила Полина, совершенно не готовая к такому повороту событий. Она уже надеялась, что будет снова жить…
— Надеяться? Разве что на случай дурацкий, больше не на что… — вздохнул богатырь.
Как говорится, накликал! Именно в этот момент Дурьему богу вздумалось показать новым знакомым вход в Мир мертвых. Рахта увидел только, как Алатырь-камень вздрогнул и подался в сторону. А потом увидел небо чистое, голубое с облачками белыми. И бросились Рахта с Полиной туда, вперед, прыгнул, подтянулся, да любимую за собой поднял… А что дальше было — то известно уже!
Глава 19
— Послушай, Полинушка, я давно хотел тебя спросить, — молвил Рахта, — было однажды у нас приключеньице малое да странное. Кто-то на христьянском кладбище на помощь позвал, мы туда прискакали, кой-каких упырей побили, да кто звал — так и не узнали, не нашли…
— Зато нашли там побоище немалое, — добавил Сухмат, — кто-то до нас там поработал неплохо, трупоедов побил силою, верно, богатырскою.
— И еще прядь волос нашли, рука упыриная оторванная ее держала, — сказал Рахта, доставая запрятанную куда-то далеко в одежды прядь волос, — вот, смотри, не узнаешь?
— Ах, помнится мне, — вскипела Полина, — как этот мертвляк мне в волосы вцепился, поганый, а я ему руку его грязную оторвала, да так рванула, что собственных волос не пожалела, не подумавши…
— Стало быть, ты там была?
— Я.
— А чего же не показалась?
— Я и думать не думала тогда вам показываться… — Полина горько вздохнула, — И не знала я, не ведала, что и делать мне, как быть. Влекло меня сердце человеческое, живое, вслед за Рахтой, но и показаться можно ль было?
Наступило молчание, которое нарушил Сухмат, найдя, что сказать.
— А ты расскажи, что там, на кладбище христьянском было! Кого побила? И видела ль старика высокого, как дым клубящегося?
— Да, расскажи, расскажи!
— Я как-то сразу поняла, что мне надо прятаться от любых глаз. Поэтому первые дни я шла только ночами, а днем пряталась в укромных местах. Потом осмелела — путешествовала и при дневном свете. Но как было идти и не сбиться с пути? По дороге? Но там много людей. Оставалось — идти вдоль дороги, но не некотором отдалении. В первое время я неопытна еще была, ну, встретилось на дороге кладбище, я и пошла сквозь него. Упыри поначалу не показывались, да и вправду сказать, верила я, что они только по ночам шастают, а время хоть и было позднее, да закат еще светом солнечным одарял. Слышала я, что боятся упыри Солнца. Так то, иль не так, может, действительно спали, и лишь на шум сбежались.
— А отчего шум-то был?
— Да все из-за того старика и было, — пояснила Полина, — только что то был за старик, так до сих пор и не знаю, больше ни его, ни подобного ему не встречала.
— А вот Нойдак, кажись, знает, — вспомнил Рахта, — обещался рассказать, да позабыл верно? Ну-ка, колдун, отвечай, что за старик такой по кладбищу шастал? Ты его, помнится, Пожирателем призраков обозвал?
— Ежели человек умирает, а тело его не сжигают, а в землю, по обычаю народов некоторых закапывают, — начал Нойдак с видом умным, ученым, потом сбился и продолжил уже по-свойски, — то Нойдаку ведун один рассказал… От человека тело остается мертвое, ежели оживет — упырем станет. И дух-душа остается, она в другие миры отлетает, у кого — куда, может, в Кощное царство, может — в Вирий, а может — и сразу в новорожденном младенце поселиться. Бывает и по другому, мудрец сказал — по вере его, я не очень понял.
— Так ты про старика рассказывай!
— Погодь, Нойдак все расскажет! От мертвого человека тело остается, то, которое черви съедят, да душа — которая дальше жить улетит, а что было с ней в этой жизни — забудет, но еще и призрак остается, не всегда, но бывает…
— Когда бывает? — заинтересовался Сухмат.
— Когда у человека дело какое остается, не сделанное, но важное… Когда любовь безответная, или месть затаенная… И от злых людей — остается! Могут такие призраки долго жить, очень долго, а могут — и быстро сгинуть. Коли дело сделает — так и рассеивается. А так — живут. Коли сам утоп, скажем — то близ омута, коль отца убил — так на том месте, где кровь родную пролил, там и живет… А от кого просто призрак остался — те на кладбище обитают, их по ночам увидеть можно у могил — светятся!
— А этот Пожиратель, он их — того?
— Кабы таких не было, то с тех времен, как устроен мир, все бы давно призраками заполнилось! Тела мертвые звери хищные да воронье поедает, а что остается — червяки доедают. А коли призраки от людей живых, в мир иной ушедших, остались, их тоже — свой зверь поедает, так уж все в нашем мире устроено!
— А призракам что, все равно, когда их поедают? — продолжал выспрашивать Сухмат.
— Вот и не все равно! — воскликнула Полина, — С того и началось, что услышала я, как этот… Пожиратель — светлого призрака схватил, а тот закричал, больно ему было, видать, вот — на помощь позвал, я и…
— Защитить хотела?
— Думала, что душу человеческую мучат…
— Призрак не душа!
— Я не знала! Да и все одно — жалко…
— Ладно, ты расскажи, как было, больше перебивать не станем! — пообещал за всех Сухмат. Рахта уже давно не вмешивался в разговор, только смотрел на любимую и молчал. Но рассказывать Полина начала явно для него, по крайней мере, обратив на него свои очи ясные…
— Слышу я крик, думать не подумала, на крик побежала… Вижу — огромный такой старик с бородой, держит в руках старушку такую, оба — как из дыма, иль тумана, короче — просвечивают. Но старушка-то светла, а старик — темен! А он еще и пасть раскрыл, новоровит старушку загрызть… Я ему и говорю, этому злыдню темному — оставь старую в покое, а не то, мол, я тебе устрою баню! Старик удивился, говорит — а это еще что такое объявилось — человек — не человек, упырь не упырь, призрак — не призрак? А я ему — сейчас узнаешь! И — хвать его за бороду. Рука как сквозь дым, но, вроде, немного уцепила, да башкой его — о плиту могильную! Он как-то извернулся, вроде и не особо больно ему было, но старушку прозрачную выпустил. А она — дура — нет, чтобы сбежать, села на камешек да заплакала…
Полина замолчала. Богатыри, помня уговор, молчали. Поляница собралась с воспоминаниями и продолжила.
— Драка у нас с ним получилось, но странная какая-то. Вроде и бьем друг друга, но руки по большей части насквозь проходят, но не совсем. Кабы я его схватить могла по-хозяйски, так в момент бы уломала, силы в нем ни на столечко… Но вертится, выскальзывает. Тут я вспомнила, что как-никак, а об плиту каменную он ушибся! Начала я хватать камни могильные, да в него швырять…
— Ну, ты… богатырша! — не удержался от восхищенного возгласа Сухмат.
— Да я и сама не знаю, откуда такая сила во мне тогда взялась… Повыворачивала камней уйму, некоторые в него, злыдня, даже попали, да не убили… Потом схватила одну плиту да его так отходила, так отходила… Короче, он вдруг взял да утек. Оглянулась — а вокруг по всем плитам упыри сидят, выжидают — чем дело кончится?
— Ну и как, дождались?
— Еще как! — Полина аж раскраснелась, — Сами виноваты, не я первая начала… Как утек тот длинный выродок, они все скопом на меня и набросились. У двоих палки в руках были, у одного — клинок какой-то заржавелый, да я не растерялась — как дала ногой одному коротышке про меж ног, да так, что он аж вверх взлетел… Я его на лету за ногу поймала, да начала им, как булавой, других мертвяков охаживать. Он даже голос подал, закричал что-то вроде «Помогите!»…
— Так это упырь на помощь звал? — до Сухмата, наконец, дошло.
— А что, вы слышали? — удивилась поляница.
— Не токмо услышали, но и на помощь прискакали, — давясь от смеха, произнес Рахта.
— Вот только спасти бедняжечку не успели, — зло усмехнулась Полина, — от него после полдюжины ударов одни ошметки остались, я еще его ногой, в руках оставшейся, из кого-то кашу сделала. Потом ногу выбросила, схватила плиту могильную, да развернулась-повернулась. Как упыри вокруг меня собрались, так все по мордасам плитой и заполучили. Один еще железякой старой замахнулся, я его сверху той плитой и ошарашила, да так в землю могильную и вбила!
— Ай да Полина, ай да богатырша! — закричали богатыри в восхищении.
— Станешь тут воительницей, коли тебя съесть заживо задумали, — продолжила поляница, — а там еще один, хитрый такой, в шею сзади зубами вцепился!
— Да, помнится, мне в бармицу так вцепился, еле сняли, вон, — Рахта указал пальцем на Нойдака, — колдун на глаза черепушке давил, только тогда челюсти и разжала!
— На глаза давить? — подивилась Полина, — Еще чего!?
— А как же ты от того клеща избавилась? — заинтересовался Сухмат.
— Дело нехитрое — взяла да оторвала ему челюсть! Вот и все дела, как ему дальше кусать? А той челюстью оторванной еще другому по башке дала. Совсем эти мертвяки ничего не соображали, все лезли и лезли. Так я бы их всех и перебила, да тут вы их спугнули, вернее, они живых почуяв, меня бросили, да на вас полезли…
— Вообще-то их еще много оставалось, — заметил Сухмат, — может, всех и не перебила бы…
— Еще как перебила бы! — голос Полины звучал уверено, — Кабы вы их не спугнули…
— А нас видела?
— Видела.
— Отчего ж не показалась?
Полина промолчала. Верно, вопрос был глупый по ее разумению. Впрочем, верно, глупый, по любому разумению…
— И чего их столько там собралось? — перевел на другую тему разговор Сухмат.
— А где ж им еще собираться? — пожал плечами Рахта.
— Нет, для одного кладбища слишком много, — настаивал богатырь.
— Может и так, — согласился Рахта, — правду сказать, и где такой ораве на том кладбище прокормиться было бы?
— Может у них там… Вече было? — предположил Нойдак.
— Что? Вече? — воскликнул Рахта.
— Вече?! — Сухмат схватился за живот, хохоча во весь рот, — Ну, уморил… Вече упыриное, князя, червями траченного, за стол Упырьградский звать решали…
— Видела я, как вы с упырями управляетесь, видела… — молвила Полина, — Кабы был у меня меч булатный, я бы не хуже вас, мужей, поработала бы! Да еще и трое. Вот ты, Сухматий, вконец обленился тогда, сам только половину работы делал, а остальное — Нойдаку оставлял, так что — не перетрудился!
— А што? — заявил Сухмат самодовольно, — Я — мастер, а колдун у меня — за подмастерья, пущай работает…
— Погодь, погодь, — вдруг обиделся Нойдак, — вот волшбе Нойдак научится, будешь просить чего — сам за подмастерье встанешь!
— Вот уж чему учиться не собираюсь, — махнул рукой Сухмат, — не богатырское это дело! Да мы перебили тебя, Полинушка, ты расскажи, что дальше было!
— А дальше — ничего и не было, — вздохнула Полина, — смотрела я, смотрела на Рахту моего милого из-за плиты каменной, насмотреться не могла! Как он ручками своими богатырскими мечом помахивал, ворогов бил-побивал, красовался! Ну как тут не залюбуешься? Так бы и смотрела, и смотрела, жаль — быстро враги кончились… И дальше за вами тихонько прокралась, все наблюдала. А когда ту руку нашли, с моими волосами девичьими, поняла я, что уходить надобно.
— И ушла? Так просто? — спросил Рахта.
— А как же еще? — ответила вопросом на вопрос Полина.
— Все-таки страшно так, после смерти, упырем стать, — задумался Сухмат.
— Упыри только из плохих людей получаются, да из утопленников, да детоубийц, ну, и… — Рахта весело подмигнул Нойдаку, — Из колдунов, само собой, тоже!
— Нойдак после смерти не станет упырем, — заявил молодой колдун серьезно.
— А кем станет?
— Нельзя говорить!
— А тебе что, известно?
— Я знаю.
На этом разговор закончился. Было уже поздно, давно пора было спать…
* * *
Вот и еще один вечер. Богатыри, поужинав, не торопились уходить спать. Расселись вокруг костра да повели неспешный разговор. Вспомянули рассказанные вчера приключения Полины, вновь похвалили поляницу за смелость да отвагу…
— То не самое опасное для меня было, — призналась Полина, — было и пострашней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51