И упала в обморок. А ты оказалась крепче, чем я думал. Но не исключено, что в следующий раз выстрел будет настоящий».
У меня подогнулись ноги от страха, я опустилась на пол рядом с кроватью и слушала, закрыв глаза, не в силах пошевелиться.
«Сегодня что-то тянет на воспоминания, – продолжал голос. – Помнишь, как я позвонил в первый раз? Помнишь, о чем я тебя просил? Так вот, я снова хочу попросить тебя порыться в почте и найти еще один голубой конверт со штампом аэропорта Хитроу. Я отправил его перед вылетом в Париж. Там – еще одна фотография. Не бойся, не твоя. В следующий раз объясню, зачем я ее тебе прислал. Пока все, иди за письмом».
Конверт сразу нашелся, но фотография меня озадачила. Разумеется, я знала, кто это. Личико, улыбавшееся мне с фотографии, последнее время появляется на обложках журналов почти столь же часто, как и мое собственное. Эта красавица делает головокружительную карьеру и вот-вот станет супермоделью. Но какое она имеет отношение к Демону?
Через неделю пришло новое послание, и все прояснилось.
«Она красавица, правда? Сван, надеюсь, ты не обидишься, но, по-моему, она затмевает даже тебя, хотя тут, конечно, я пристрастен. Я влюблен в эту девушку. Она моя невеста. Скоро мы поженимся. Это пока секрет. Надеюсь, ты рада за меня, Сван, рада за нас, но звоню я по другому поводу. Я наконец-то решил, что ты для меня сделаешь, чтобы известная тебе фотография не попала в газеты. Понимаешь, мы с невестой заключаем брачный договор. Ее деньги – это мои деньги. Если японцы возьмут ее на рекламу косметического проекта «ЛЕБЕДЬ», она заработает целое состояние. Об этом, Сван, я и хочу тебя попросить. Я знаю, что ты выходишь из контракта. Я знаю, что уже есть список кандидаток на твое место. Моя невеста – в этом списке, и тебе нужно сделать так, чтобы она победила. Все очень просто. Скоро я снова позвоню. И запомни: не вздумай расспрашивать ее обо мне. Если ты это сделаешь, вы с тем мужчиной появитесь на первых полосах «Нью-Йорк пост» и «Сан» прежде, чем ты успеешь сосчитать до пяти».
Теперь я знала, что имею дело с ненормальным и – что гораздо опаснее – неосведомленным человеком. Отчасти он был прав: я действительно собиралась выйти из контракта и уже сообщила об этом японцам. Мы с мужем подумывали о ребенке; я решила попробовать себя на другом поприще – любовь к книгам осталась неизменной, и я надеялась успеть всерьез заняться литературой. Три года почти прошли, я прерываю контракт, значит, меня надо кем-то заменить. Да, есть список кандидаток. Я прекрасно помнила его: Тесс Такер, Кэсси Дилан, Челеста Фэрфакс, Джиджи Гарсиа и Эми Ла Мар. Замечательные девушки, каждая с собственным, неповторимым стилем. Но думать, что я могу как-то повлиять на выбор японцев, может только тот, кто абсолютно не знает реального положения дел. Да, японцы спросили меня, кого я сама считаю лучшей кандидатурой, но это была только любезность с их стороны. На самом деле от меня ничего не зависит.
Так кто же он такой, этот Демон?
Он сфотографировал меня с Гарри – значит, он был в Лондоне в 1987 году.
Он сидел в первом ряду на показе парижских коллекций. Может, он сам работает в индустрии моды? Или пишет о ней? Или он покупатель? Или фотограф? Или сам из знаменитостей?
Он говорит, что собирается жениться на будущей супермодели, но сам совершенно не разбирается в нашем бизнесе: он просит о невозможном.
Через четыре месяца, в начале 1995 года, я перестану быть главной моделью проекта «ЛЕБЕДЬ». Правление компании уже приняло решение, кто меня заменит. По иронии судьбы они выбрали девушку, которую рекомендовала я. Беда в том, что это не та девушка, о которой говорил Демон.

Часть II
СПИСОК ПРЕТЕНДЕНТОК. 1992–1994
ЛОНДОН, 1992
– Телефон! – крикнули снизу. – Энджи, возьми трубку.
– Не иначе как из журнала «Вог», – съехидничал, выглянув из своей комнаты, Патрик, брат Энджи, – интересуются, не согласишься ли ты украсить собой обложку следующего номера.
– Отстань, – бросила она, сбегая по лестнице к единственному в доме Дойлов телефону. Он красовался в холле, на самом почетном месте, одна беда: когда говоришь, все в доме тебя слышат. Снимая трубку, Энджи бросила быстрый взгляд наверх – ну, конечно, братья и сестры в полном составе уже собрались у лестницы.
– Алло, – сказала она робко. Энджи разослала письма во все солидные лондонские агентства фотомоделей. Вдруг это оттуда, хотят пригласить на просмотр?
– Привет, Энджи, это Кевин. Не хочешь сходить с нами на Криса Айзека в «Хаммерсмит Аполло» завтра вечером? Говорят, клевый парень.
Энджи с трудом сдержала вздох разочарования. Кевин О'Коннор, ирландец из Ливерпуля. В общем, приятный парень. Приехал в Лондон искать работу, говорит, у них там электрику трудно устроиться. Познакомились они в баре пару недель назад, и подружкам Энджи он очень понравился.
Но Крис Айзек! Самовлюбленный павлин со слащавыми песенками. Да и Кевин становится слишком настойчивым. Энджи сейчас совсем не до него.
– Извини, Кев. Не люблю Айзека. Он слишком попсовый. Пригласи другую девушку.
– Попсовый? А что это значит?
– Вот видишь, мы даже говорим на разных языках.
Бедняга Кевин. Всегда она его огорчает, но что поделать.
– Неужели не «Вог»? – хихикнул Патрик.
– Может быть, «Космо» ? – подхватила одиннадцатилетняя Кэтлин, свесившись через перила.
– А кто такой Космо? – спросил семилетний Майкл.
– Все равно не поймешь, ты еще маленький. – Девятилетняя Джинни покровительственно относилась к младшему брату.
– Почему бы тебе не завести агента? – Патрик прислонился к двери своей комнаты, стараясь выглядеть крутым парнем. Ему не было еще и шестнадцати, но он казался себе очень остроумным и не упускал случая поддеть сестру. Энджи особенно не обижалась. Она понимала, что брат просто немного завидует. Почему в доме командует Энджи? Да, он на год ее младше. Но зато он мужчина. Ну, почти мужчина. Четыре года назад, когда их бросила мать, как-то само собой получилось, что Энджи заняла ее место и взяла на себя заботы о братьях и сестрах. Отец, Джозеф Дойл, постарел тогда за один день лет на десять.
– Что такое агент? – Майкл запустил с лестницы мячом и захлопал в ладоши: попал точно в репродукцию с девой Марией, и картинка слетела со стены.
– Майкл! – воскликнули все хором. Ох уж этот Майкл! Дня не проходит без разрушений! Хотя ничего удивительного: он такой подвижный, неугомонный, и в тесной перенаселенной квартирке ему не хватает пространства. У них было всего две спальни – для мальчиков и для девочек. Отец работал по скользящему графику и урывками спал в гостиной на диване. Иногда Энджи ловила себя на мысли, что может понять маму. Как тут не сбежать… Энджи сама страшно страдала от того, что живет в одной комнате с Кэтлин и Дженни. На редкие свидания приходилось собираться у них на глазах, под комментарии:
«Не вздумай надевать это платье, оно у тебя уже сто лет! Он наверняка тебя в нем видел. Если опять его наденешь, он на тебе ни за что не женится».
Сестры очень хотели выдать ее замуж.
«Он подумает, что тебе больше нечего надеть».
А ведь одеться действительно не во что.
«Мама не позволила бы тебе появиться на улице в таком виде! Ты нарвешься на неприятности. Вот увидишь!»
Вспомнив о маме, сестры тотчас начинали плакать, и Энджи приходилось их утешать. Поэтому на косметику всегда оставалось не больше, чем полминуты.
– Что такое агент? – переспросил Майкл. – И почему у тебя его нет, Энджи? – Майклу нравилось повторять все за старшим братом.
«Патрик зациклился», – подумала Энджи, отправляясь на кухню готовить ужин. Садились за стол ровно в половине седьмого. Сегодня к ужину, может быть, успеет отец. Энджи знала: дети рады, когда отец дома, хоть и стараются этого не показать.
Два месяца назад Энджи разослала по агентствам письма со своими фотографиями, но до сих пор не получила никакого ответа. Фотографий было две – портретная и в полный рост. С них-то все и началось. Отец сделал их летом, когда они всей семьей ездили на день к морю. То ли освещение было какое-то особенное, то ли она действительно оказалась лучше, чем думала, – но Энджи едва узнала себя на фотографиях. Братья и сестры дразнили ее немилосердно: «Глядите-ка, прямо кинозвезда…» А она смотрела на фотографии и размышляла. Никто, конечно, не знал, что у Энджи есть тайная мечта: стать фотомоделью. Она прочитала где-то, что для этого не так уж важно, как выглядишь в жизни – главное, как получаешься на фотографиях. И потом была еще причина… Разговор, который состоялся поздним вечером, когда Энджи наконец уложила всех детей спать. Тихим, невыразительным голосом отец сказал:
– Много лет назад твоя мама собиралась стать фотомоделью. Одно агентство даже предложило ей работу… Как раз когда мы познакомились…
– Папа! Не может быть! Хотя, конечно, я знаю, она была очень красивая… Но почему… ничего не получилось?
– Она вышла за меня замуж.
– Ну и что, разве это могло помешать?
– Она забеременела.
Энджи вдруг поняла, о чем он.
– Она родила меня?
– А потом Патрика. Фигура испортилась… Ей так и не удалось вернуть прежнюю форму. А ты, Энджи, девочка, действительно здорово выглядишь на этих фотографиях. Модели столько зарабатывают, а у нас большая семья… Понимаешь, к чему я клоню?
И она решилась. Неважно, что агентства не ответили. Она сама пойдет к ним. Стоит им ее увидеть, и все получится.
Энджи где-то слышала, что в Ковент-Гарден есть одно агентство,»Этуаль», которое устраивает так называемые «открытые наборы». Утром с десяти до двенадцати на просмотр может прийти любая девушка с улицы. Если понравишься – отправляют на фотопробы. А если и они пройдут успешно, то тебя, считай, уже приняли.
Дженни и Кэтлин сразу заподозрили неладное. Энджи нарушила традицию, не выпрыгнула из постели по звонку будильника. Она хотела остаться одна и не торопясь подумать, что надеть на просмотр. Но от сестер так просто не отделаешься…
– Почему ты не идешь завтракать?
– Ты же опоздаешь в школу!
Ничего не поделаешь, пришлось все им рассказать.
– Наша Энджи идет сегодня записываться в фотомодели, – услышала она с улицы. Это Дженни по дороге в школу делилась новостью с соседями.
– Патрик, сделай одолжение, скажи в школе, что у меня грипп. Летний грипп. Ужасно сильный, – крикнула Энджи, высунувшись из окна.
– Ладно, только смотри не зарази Кейт Мосс, если тебе придется сегодня с ней работать, – по обыкновению съехидничал Патрик.
– Постараюсь.
Все вокруг говорили о модном стиле «гранж» , и в редкие минуты уединения, в основном в ванной, Энджи уже экспериментировала с нарядами, пытаясь с помощью старой одежды и подручных средств одеться посовременнее. И сейчас ей показалось, что это удалось: длинное бело-голубое платье в цветочек, кроссовки, бейсбольная кепка козырьком назад и маленькие круглые темные очки в металлической оправе. Как завершающий штрих, на шею она повесила массивный серебряный крест, который носила еще бабушка. Энджи почувствовала себя немного виноватой: она никогда не была ревностной католичкой, а вот теперь еще и низвела символ веры до роли модного аксессуара. Кроссовки – Патрика, но она успеет положить их на место до его возвращения из школы. Свободное платье в цветочек застегивалось спереди на пуговицы. Энджи ужасно спешила и застегнула платье неправильно. Одна пола оказалась выше другой, левая нога высовывалась из-под кривого подола, но Энджи ничего не заметила. Она вообще не умела смотреться в зеркало. На это ей никогда не хватало времени. Платье доходило ей почти до щиколоток, словно так и задумано, – ведь длинное сейчас в моде. На самом же деле это просто было мамино платье, а мать – высокая женщина. Энджи больше пошла в отца, чем в мать, рост у нее всего сто пятьдесят восемь сантиметров. А ноги – плотные и крепкие, Патрик даже придумал прозвище: «чудо-бедра» – и дразнил ее, пока не вмешался отец. (Нужно ли говорить, что Майкл подхватил дразнилку брата и, возвращаясь из школы, частенько запевал: «Чудо-бедра, чудо-бедра, что сегодня на обед?») Грудь у Энджи почти плоская. Главное ее достоинство – очаровательное круглое личико и огромные темно-голубые глаза, обрамленные отцовскими длинными черными ресницами. Бейсбольная кепка, натянутая на черную копну волос, выглядела нелепо, кроссовки болтались на ногах, платье перекосилось, а темные старушечьи очки скрывали лучшее, что было у Энджи.
Вот так выглядела Энджи, когда в поисках счастья переступила порог агентства «Этуаль».
И никто на нее даже не посмотрел.
Три девушки ее возраста стояли неподалеку у стены и старательно изображали непринужденность.
– Вы на просмотр? – спросила она.
– Да.
– А куда надо обращаться?
– К секретарше. Она тебя запишет и отправит вон к той особе, она занимается новенькими. Мы втроем приехали из Кройдона.
– Да? – сказала Энджи. – А я сама по себе. Наверное, мне придется подождать.
Она осмотрелась. За большим круглым столом кипела работа – телефоны звонили не переставая, секретарши снимали трубки, отвечали, выхватывали листки, кажется, из вращающейся картотеки, делали пометки… Энджи подошла поближе и увидела, что это вовсе не картотека, а календари с именами девушек. Сьюзи Кью, Аманда, Меган, Клаудиа Шиффер. Господи, Клаудиа Шиффер! Энджи восхищенно ахнула. Девушки за столом коротко взглянули на нее и тут же вернулись к работе. Присматриваясь и прислушиваясь, Энджи начинала понимать, что здесь происходит. Эти девушки – своего рода посредники. Телефонные разговоры чаще всего завершались датой и гонораром: триста пятьдесят фунтов плюс двадцать процентов, семьсот пятьдесят долларов плюс двадцать процентов, две с половиной тысячи фунтов плюс проезд первым классом…
Позади нее на стене висела доска с надписью: ЗАКАЗЫ. С большим интересом Энджи прочитала:
11–12 утра. «Женский журнал».
Студия Гэри Марлоу на Кингс роуд. «Классический стиль и верховая езда».
3–4. Набор в группу для съемок туристского проспекта. Две недели в Ботсване. Девушки, умеющие обращаться с животными, особенно с обезьянами и змеями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46