Кэсси жила мечтой о новой встрече с Томми Лоуренсом. Эта мечта помогала ей не меньше, чем поддержка Стэйси. «Вот заработаю денег, – думала Кэсси, – и сразу в Англию, повидаться с Томми».
Но денег не было, а все силы пока уходили на борьбу с Джиджи. И в конце концов Кэсси потерпела сокрушительное поражение. Вернувшись однажды домой, она обнаружила, что Джиджи съела и мармайт , и шоколадное печенье с джемом, и оксфордский мармелад фирмы «Купер» – словом, все драгоценные английские продукты, купленные в магазине на Гудзоне в качестве очередного этапа подготовки к будущей жизни на земле обетованной.
– Мне жаль тебя, Джиджи, – кричала Кэсси. – Знаешь, почему? Потому что тебе не о чем мечтать. И не о ком!
Но Кэсси ошибалась. Джиджи было о ком мечтать. Она мечтала о Чарли Лобьянко. Она никогда не звонила, как полагалось, своему агенту. Она предпочитала заявляться в агентство лично. И вот в один из таких визитов в конце коридора мелькнул Чарли. Разумеется, у него был здесь свой кабинет. Как это ей раньше не приходило в голову? Джиджи зачастила в агентство, но вскоре выяснилось, что Чарли уехал в одну из своих многочисленных заграничных командировок. Джиджи поинтересовалась у Стэйси, будет ли он когда-нибудь ею заниматься.
– И не надейся, дорогуша, – ответила Стэйси. – Кто ты такая? Да, тобой интересуются, но только потому, что тебя снимал Марлон. Тебе нужно учиться и учиться, ты ничего не умеешь, ты работаешь всего полтора месяца! А Чарли занимается исключительно супермоделями.
– Значит, я стану супермоделью! – объявила Джиджи.
– Не станешь, – вздохнула Стэйси. – По крайней мере, не так быстро, как тебе хочется. Клиентов уже тошнит от старых фотографий Марлона. А новых-то нет. Это настораживает. Я, конечно, никому не говорю, что ты постоянно срываешь съемки и тебя приходится заменять. Но мир слухами полнится. Учти это, Джиджи. Время-то уходит!
Джиджи даже забеспокоилась. Может, Стэйси и права. А может, дело в ее кубинской смуглости? Вдруг именно поэтому к ней так относятся?
Она позвонила Марлону. Не хочет ли он сделать с ней новые фотографии? Может, есть подходящий заказ? Она бы очень для него постаралась. Но даже Марлон уже побаивался связываться с Джиджи. К тому же до его жены дошли слухи о съемках в Атлантик-Сити, и посыпались неприятные вопросы. Джиджи об этом, конечно, не знала, но жена просто потребовала от Марлона больше никогда не снимать эту девчонку.
И наконец Джиджи дождалась звонка, о котором мечтала.
– Джиджи, сможешь прийти в агентство завтра к пяти? – спросила Стэйси. – С тобой хочет поговорить Чарли.
Но все вышло не так, как представляла себе Джиджи. Когда Стэйси привела ее в кабинет, Чарли еще не было. Джиджи тут же принялась разглядывать комнату, хотя Стэйси умоляла ее посидеть спокойно. На стенах, естественно, фотографии Чарли с супермоделями. В углу Джиджи с удивлением обнаружила целый склад спортивного инвентаря: теннисные ракетки, ракетки для сквоша, рыболовные снасти, гири, – потом схватила со стола фотографию в рамочке. Немолодая, но очень красивая женщина: волосы собраны на затылке в элегантный французский пучок, солнцезащитные очки с огромными стеклами подняты на лоб, в руке ветка бугенвилии, за спиной – залитая солнцем средиземноморская вилла. Жена, подумала Джиджи. Наверняка жена.
– Кто это? – спросила она небрежно.
– Его мать. Итальянская аристократка. Поставь фотографию на место, Джиджи. Он ненавидит, когда трогают его вещи.
Неожиданно вошел Чарли. Джиджи отскочила от стола и быстренько уселась рядом со Стэйси. Сердце бешено колотилось. К своему удивлению, Джиджи обнаружила, что смотрит на свои колени, боится поднять голову и встретиться с Чарли взглядом. Впервые в жизни она смущалась.
– Чарли, это Джиджи Гарсиа, вот ее бумаги, – сказала Стэйси. – Я тебе о ней рассказывала.
«Зачем она говорит все это? – удивилась Джиджи. – Он и так все про меня знает». Она собралась с духом и подняла голову. Сейчас он объяснит Стэйси, что сам в курсе всех дел Джиджи, что это он вытащил ее из Майами и отныне будет заниматься ею лично.
– Спасибо, Стэйси. Я помню. Можешь идти.
Стэйси вышла из кабинета. Наконец-то мы одни, думала Джиджи. Конечно, он хочет меня, но он же не дурак… Зачем Стэйси знать, что я для него не такая, как все? Он дивный. И такой милашка!
А в глубине ее сознания звучал голос, которого она не могла расслышать: он – отец, которого у меня никогда не было… он будет заботиться обо мне.
Джиджи нисколько не сомневалась, что сейчас он выйдет из-за стола и обнимет ее. Но – какое страшное разочарование!
– Послушайте, юная леди, – сказал он. – Вчера мы вас обсуждали на совещании. Плохи ваши дела. Стэйси направляет ко мне своих девушек только в самых тяжелых ситуациях. Таких, как ваша. Вам придется меня выслушать, и очень внимательно – если вы хотите остаться в агентстве. В противном случае нам придется расстаться. Вот ваши бумаги. Здесь счет от Марлона Уорнера за фотопробы – ах, вы удивлены? Вы думаете, Марлон делал их бесплатно? Опуститесь на землю, милочка. Так, счета за такси, визитные карточки, ксероксы, распечатки с лазерного принтера, факсы, мгновенные фото, почта, телефон и наконец – вы ни разу не заплатили за общежитие! Вы должны нам больше одиннадцати тысяч долларов, и, насколько я понял из разговора со Стэйси, вы ни разу не справились с работой, которую мы вам предоставляли в изобилии. Довольно. Мы вам помогаем, а результат – нулевой. Что вы можете сказать в свое оправдание?
Джиджи с трудом понимала, о чем он говорит. Да и какая разница – главное, как звучит этот голос! Чарли говорил резко, но никакая резкость не могла заглушить мелодичности легкого итальянского акцента. Чарли отчитывал ее, а ей слышалось прежнее: «А ты хороша-а-а! Как тебя зовут?» Джиджи взглянула на него, стараясь удержать слезы, и заставила себя вернуться в действительность.
И вдруг она поняла: да он ее даже не помнит!
– Эй, детка, ты меня слышишь? Что молчишь? Ладно, подойдем к делу с другой стороны. Думаешь, я стал бы тратить время на разговоры, если бы ты того не стоила? Фотографии Марлона произвели сенсацию. Ты – сенсация. У тебя есть будущее, бесспорно. И я понимаю, что ты… сколько тебе? Пятнадцать? Шестнадцать? Жила под крылышком у родителей, а теперь – одна, в Нью-Йорке. Ты откуда?
Так и есть. Он ничего не помнит про Майами.
Чарли вышел из-за стола, опустился перед Джиджи на корточки, протянул ей большой белый платок.
– Cara, пожалуйста, не надо. Мы здесь для того, чтобы заботиться о тебе, но и ты должна нам помогать. Ты сможешь отработать свой долг, ты сможешь заработать гораздо больше, понимаешь?
Джиджи кивнула. Чарли погладил ее по голове, и она с трудом удержалась, чтобы не прильнуть к нему.
– Тебе надо уехать из этого города. Знаешь, что мы сделаем? Мы отправим тебя в Италию, ко мне на родину. В Милан. Поработай хорошенько в Италии, там полно журналов. У тебя будет много публикаций, ты заработаешь кучу денег. А потом вернешься, и мы попробуем опять в Нью-Йорке. Договорились?
Да, кивнула Джиджи, конечно. У нее не было выбора. А внутренний голос шептал: если я уеду и сделаю в Милане все, что ты от меня хочешь, потом, когда я вернусь, ты ведь полюбишь меня, правда, папа?
С поездкой в Милан возникла одна трудность: у Джиджи не было паспорта. В агентстве ее давно уже спрашивали о паспорте. Теперь пришлось признаться, что паспорта у нее нет и никогда не было, и что она рассчитывала в этом деле на агентство. Тогда, сказали ей, нужно хотя бы свидетельство о рождении.
А это было еще трудней. Ведь Джиджи обманула всех со своим возрастом – так же, как и с ростом. Когда на осмотре заполнялась карточка модели, Джиджи улучила момент и исправила пять футов семь дюймов (сто шестьдесят восемь сантиметров) на пять футов девять дюймов (сто семьдесят три сантиметра). С тех пор она ходила только на каблуках. Оставалось одно: как-то попасть в Майами и поискать в барахле Елены свое свидетельство о рождении.
К бесконечному удивлению Стэйси, после разговора у Чарли Джиджи и впрямь взялась за ум. Она обещала оформить паспорт, звонила каждый день, справлялась о заказах. Но было уже слишком поздно. Все отказывались от нее.
– А что в Майами? Там нет работы? – невинно спросила Джиджи.
– Сразу после Рождества – весь январь и февраль, сколько хочешь. Что, решила на вернуться родину на белом коне? – засмеялась Стэйси.
– Вроде того, – ответила Джиджи.
До Рождества оставалось только две недели, и Кэсси была почти в истерике – мать постоянно напоминала ей об обещании вернуться к бабушке Дорис, если не получится с работой.
Кэсси вымыла голову, покрасила ногти, смягчила кожу увлажняющим кремом, проглотила свои витамины и отправилась на просмотр – как обычно, чуть ли не с часовым запасом. Ей нельзя опаздывать. Особенно сегодня. Ведь это такой шанс! Демонстрационные фотографии понравились заказчикам, но понравится ли она сама? Она такая невезучая… Стэйси не могла сказать толком, что там за работа – какой-то каталог. Тысяча двести долларов в день, никаких особых требований, только свежесть и здоровье.
Кэсси никогда не болела. Даже если всех вокруг косил грипп, к ней зараза не прилипала. А теперь вот… Кэсси шла по Мэдисон-авеню чуть ли не согнувшись из-за мерзких спазмов в животе. Кэсси вошла в приемную, предъявила свою карточку и поняла, что больше не может терпеть.
Наверняка это из-за мерзкого кубинского ужина, которым вчера ее пичкала Джиджи. Ни с того ни с сего она стала на редкость любезной. Накупила продуктов, приготовила ужин. Только готовить она совершенно не умеет. К тому же Кэсси подозревала, что купленное Джиджи мясо было не первой свежести. Кэсси вообще не ела мясо с кровью, но ей не хотелось обижать Джиджи. И вот пожалуйста – отравление. Кэсси выбежала из комнаты и бросилась вниз, в туалет. Ее рвало снова и снова, а в адрес Джиджи сыпались страшные проклятия. Теперь о работе нечего и думать, и во всем виновата Джиджи. Кэсси вернулась в приемную – бледная и старательно улыбающаяся, – но женщина за столом не высказала никакого недовольства.
– Все в порядке, дорогая? Не надо так нервничать из-за этой работы. Не воспринимай ее слишком серьезно.
Вечером позвонила Стэйси:
– Тебя взяли. Молодец! Завтра в половине восьмого будь в студии «Саншайн» на пересечении Бродвея и Принса. – Кэсси ушам своим не верила.
– А что… примерки не будет?
– Знаешь, – Стэйси рассмеялась, – есть такие съемки, для которых примерка не требуется. Так что вперед! Ну, пока, – и Стэйси повесила трубку.
Кэсси не могла понять, в чем дело. Звучит подозрительно, но Стэйси вряд ли посоветует что-нибудь плохое.
Кэсси, конечно, не смогла удержаться и вечером как бы между делом сообщила Джиджи о завтрашней работе. Она попыталась было намекнуть, что это очень важные съемки, но Джиджи, услышав слово «каталог», сразу утратила интерес к разговору.
– Чепуха. Платят хорошо, но имя себе на такой работе не сделаешь.
Но подначки Джиджи никак не могли омрачить настроения Кэсси. На следующий день, радостно улыбаясь, она вошла в просторную, светлую студию. В огромных окнах сияло зимнее солнце. Счастливая, Кэсси уселась перед зеркалом, и над ней захлопотала девушка-визажистка. Макияж, правда, разочаровал: просто здоровое, цветущее лицо. Кэсси представляла себе нечто более тонкое и изысканное. Потом ее повели в гардеробную, в которой висело несколько платьев. Кэсси сняла одно из них с вешалки. Оно явно было ей на несколько размеров велико. Наверное, тут какая-то ошибка.
– Простите, – заволновалась Кэсси. – А где мои платья?
– Это они и есть, – отозвался стилист. – Переодевайся.
Шестнадцать платьев на двадцать четыре страницы каталога для беременных… Это была первая работа Кэсси Дилан в изумительном мире нью-йоркской моды. Целый день она проходила с подушкой, привязанной к животу, мужественно улыбаясь в камеру. И только в самых уголках глаз порой поблескивали слезы о ее так и не рожденном ребенке.
Почти месяц спустя Джиджи стояла посреди каменоломни неподалеку от Майами. Снимали лыжную серию – чего только не бывает в солнечном Майами! Куртка с капюшоном и лыжные брюки, огромные солнцезащитные очки… Сбоку примостился стилист с мешком бутафорского снега. Сейчас включат ветродуйную машину, и начнется метель.
Но Джиджи трудно было сосредоточиться на работе. Она думала о том, что увидела – а вернее, услышала – прошлым вечером.
Вчера Джиджи пришла в «Этуаль» после обеда и слонялась там допоздна, надеясь попасться на глаза Чарли Лобьянко. Она хотела похвастаться работой в Майами, пообещать, что в Милане она начнет новую жизнь, и он еще будет ею гордиться.
Постепенно агентство опустело, но в кабинете Чарли по-прежнему горел свет. Джиджи наконец решилась. Она подошла к двери и уже хотела постучать, но вдруг отдернула руку.
Чарли был не один. Говорила женщина. Да что там, она почти кричала, поэтому Джиджи расслышала все до последнего слова.
– Мистер Лобьянко, вам следует учесть две вещи. Во-первых, брат моего мужа – Артур Крафт. Девушка, которой вы сделали ребенка, – племянница мистера Крафта. И если он об этом узнает, я не сомневаюсь, что во все многочисленные журналы его издательской империи тут же поступит распоряжение прекратить всякие отношения с вашими клиентами. Во-вторых, моей дочери – четырнадцать лет. Она несовершеннолетняя.
– Но я клянусь вам, миссис Пэрриш! Я вашей дочери в глаза не видел.
– Ну, разумеется. Взгляните на ее фотографию.
– Миссис Пэрриш, я просматриваю сотни девушек – буквально сотни, это моя работа. Ваша дочь очень мила, но я не припоминаю, чтобы встречался с ней лично.
– И вы думаете, я это так и оставлю?
– Хорошо, но что вы от меня хотите? – спросил Чарли. – Я должен упасть на колени и сделать ей предложение?
– Советую не паясничать. Ситуация и так достаточно прискорбная. Я пока что не собираюсь передавать обвинения в прессу: не хочу никаких скандалов вокруг нашей семьи. Но вы рано радуетесь. Ждите моих адвокатов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46