Увидев расширенные глаза Сисси, глядевшие на нее в недоумении, Лотти наконец набралась смелости – молчание пугало детей – и решила нарушить тишину, навязанную Джоном.
– Женевьева была очень мила, – с наигранной веселостью сказала девушка.
– Гм! – пробормотал Джон.
Лотти оставалось только догадываться о значении столь лаконичного ответа.
Снова пытаясь начать разговор, она прочистила горло и повернулась к Джону с веселой улыбкой:
– Она спрашивала, будем ли мы в воскресенье в церкви.
Его глаза вспыхнули, потом на мгновение закрылись, и, наконец, он посмотрел на нее, даже не пытаясь скрыть своего неудовольствия.
– Вы ведь хотите взглянуть на проповедника, так?
Глаза Лотти расширились, а губы плотно сжались, когда смысл вопроса наконец-то дошел до нее.
– Он бросил тебя на произвол судьбы, Лотти, – продолжал Джон. – Неужели ты захочешь пойти в его церковь, чтобы все эти люди…
– Нет! – Одно-единственное слово сорвалось с ее уст, и она почувствовала, как краска стыда заливает лицо. – Я не подумала об этом, Джон, – призналась девушка, поднимая к лицу ладони, чтобы остудить пылающие щеки.
– Думаю, тебе следует отказаться от него, – проворчал Джон, поставив ногу на передок коляски.
Он облокотился одной рукой о колено и, ослабив поводья, сурово глянул на девушку. Но тотчас смягчился, заметив краску смущения на ее лице.
Она заговорила, запинаясь, очень тихо, так чтобы ее не услышали на заднем сиденье:
– Я просто подумала, что детям будет лучше, если мы вернемся к их обычному распорядку.
Он пожал плечами и задумался.
– Может быть… Может быть, и так, – произнес он, наконец, признавая ее довод разумным. – Но ведь дело в том… Ты живешь на ферме Джеймса и… – Джон прочистил горло и не закончил свою мысль, решив оставить эту тему на другой раз. – Как ты узнала, что пастор вернулся в город? – спросил он, немного помолчав.
– Женевьева, – быстро ответила девушка. – Она сказала… – Лотти, нахмурилась, пытаясь вспомнить ее слова. – Кажется, она сказала, что он вернулся сегодня утром.
– Да, это как раз то, что я слышал на мельнице, – протянул Джон. – Похоже, что его неотложные дела заняли только два дня.
Лотти сидела прямо, ее глаза неотрывно смотрели на дорогу, а мысли лихорадочно сменяли одна другую.
– Вы ведь знали, что он вернулся? Когда вы вошли в лавку, вы знали? – спросила Лотти. – Вы мне ничего не сказали… вы просто погрузили покупки и направились домой. – Она закусила нижнюю губу, размышляя о значении этого факта.
Если бы Джон хотел избавиться от нее, он мог бы бросить ее у церкви. Но тогда, мысленно рассуждала она, что бы он делал с детьми. Два дня она готовила и убирала в доме, чистила и штопала. Можно сказать, привела дом его брата в порядок и сняла с его плеч заботы о племянниках.
– В конце концов, вы решили, что я могу быть вам полезна? Так ведь? – спросила она его с видом, полным достоинства.
Он посмотрел на нее исподлобья:
– Из-за чего вся эта суета, Лотти? Тебе некуда было идти, я предложил место, где остановиться. Если бы Джеймс… в общем, если бы дело повернулось по-другому, ты бы уже была замужем за моим братом, – заявил он твердо.
Глаза ее вызывающе сверкнули, когда она взглянула в его лицо. Лотти заговорила деланно-спокойным тоном:
– Однако я не замужем за вами, мистер. И, похоже, никогда не буду, спасибо милостивым небесам.
Джон еще больше помрачнел. Его ответные слова были сказаны свистящим шепотом:
– На случай, если вы запамятовали, мисс О'Мэлли, я вам и не предлагал.
Он окинул быстрым взглядом ее полные груди под блеклым платьем. Затем оглядел ее ноги, и губы его искривились в усмешке, когда он заметил ее неуклюжие ботинки. Медленно, с пренебрежительной улыбкой он проговорил:
– А что вообще заставляет вас думать, что пастор вас теперь захочет принять?
Произнося эти слова, Джон уже сожалел о том, что они слетели с его губ. Но, черт возьми, девчонка проникла ему в душу, и с этим он ничего не мог поделать!
Лотти поникла, сгорбилась – колкость Джона попала точно в цель. Ее лицо тотчас побелело, когда в нее впилось жало оскорбления. Такой простой вопрос – и наполнил ее таким стыдом! Но Джон был прав. Она знала это наверняка. Никто не приблизится к ней с обручальным кольцом в руке после того, как она жила столь близко от молодого холостяка. Ее репутация, возможно, уже навсегда погублена.
Мисс Эгги говорила, что сожаления о прошлом бессмысленны, они лишь осложняют движение к будущему. Лучше всего забыть прошлые ошибки и двигаться дальше как можешь. Лотти мысленно уже настраивалась на какую-то определенность – и вот оказалась ни с чем. Даже мисс Эгги затруднилась бы указать ей сейчас верное направление.
Коляска по-прежнему мерно покачивалась. Лотти же сидела, сжав ладони, пряча под сиденье свои ужасные башмаки, которые она так ненавидела. Узкие носы ботинок до боли сжимали пальцы ее ног, но Лотти, стараясь не замечать боли, пыталась представить тот момент, когда она, наконец, сможет снять обувь. «Что за отвратительные ботинки», – думала она, сжав зубы.
Лотти еще раз посмотрела через плечо и послала Сисси ободряющую улыбку. Ответом ей была невеселая усмешка, и едва заметный взмах руки, и Томас, обнимавший сестру, еще крепче прижал ее к себе.
Лотти тихо вздохнула, прикрыв глаза, – слишком отчетливо читалось горе на лицах детей. Они так же несвободны, как и она сама, с грустью размышляла Лотти. Оставшиеся с дядей, который легко поддавался переменам настроения и был склонен к вспышкам и истерикам, связанные с незнакомкой, которая оказалась с ними лишь из-за стечения обстоятельств, дети цеплялись друг за друга, как две щепки, увлекаемые стремниной.
Джон Тиллмэн сидел, глубоко погруженный в пучину собственных мыслей, плечи его были опущены, глаза щурились от летящей из-под копыт лошади пыли. Джон думал о том, что вся эта нервотрепка досталась ему ни за что.
– Вот длинный язык, – тихонько усмехнулся, он.
Да, он был незаслуженно груб с ней, и все потому, что она облизала губу и посмотрела на него, как олениха в чаще, которую вспугнул на рассвете охотник. Он позволил затронуть свою душу этой маленькой тетерке, а ведь она не была и вполовину так бойка, как женщины в Миль-Крике, – просто взгляд оленихи, и только-то. Она и в подметки не годится Женевьеве, а все же…
Он прикрыл глаза и представил себе двух этих женщин рядом. Женевьева с блестящими темными кудрями, и Лотти… с толстой косой вокруг головы. А затем в его воображении всплыла другая картина: утренний свет – и в этом свете сидит женщина с округлившимися от испуга глазами, с простыней, натянутой до подбородка, женщина, сжавшаяся на перине его брата. Неописуемой красоты золотистые волосы падали ей на плечи, на спину, и он тщетно пытался заплести их и уложить в ту прическу, что так легко удавалась ей каждое утро…
Женевьева в кисейном платье с чудесным изобилием цветов, бегущих через ярды ткани, – и невзрачное, запыленное платье Лотти… вот, так-то лучше. Джон, удовлетворенный такой картиной, одобрительно улыбнулся. Но все-таки его сознание, та предательская часть мозга, что не поддавалась контролю, рисовало податливую стройную фигурку под пыльным платьем.
«Держу пари, у Женевьевы тоже отличная фигура», – подумал он, словно оправдываясь перед кем-то. Но тотчас же усомнился в том, что она смогла бы наскрести еды на пустых полках, запасы на которых не пополнялись уже, наверное, полгода, и отмыть двоих детей так, что их носы засияли, как заря.
«Что ж, Лотти станет хорошей фермерской женой, – подумал он в порядке обороны. – Но не моей, – определила его упрямая воля. – Мне вовсе не хочется оказаться в таком положении только для того, чтобы видеть, как заботятся о детях Джеймса и Сары».
– Мы скоро приедем? – раздался с заднего сиденья жалобный голосок Сисси.
– Ее укачивает, – заявил Томас.
Джон кивнул.
– Видишь съезд, прямо впереди, а, Сисси?
– Я ничего не вижу с заднего сиденья, – пожаловалась малышка, подтягивая к подбородку колени. – Мне просто надо выйти, и все, – сказала она твердо.
– Ее дурная привычка, – добродушно проворчал Джон, и Лотти заметила, как он улыбнулся краешком рта.
То, что этот человек может перечеркнуть все ее справедливое негодование одной мягко сказанной фразой, казалось нелепостью. Но резкий щелчок поводьев свидетельствовал о том, что он торопился ради ребенка, пусть даже и ворчал при этом. В такой же манере он сунул ей в руку деньги, необходимые, чтобы заполнить пустые полки, и дал полную свободу в выборе покупок. Он не требовал у нее отчета… И это все только для того, чтобы потом так отвратительно преобразиться по пути обратно и делать столь оскорбительные замечания в ее адрес.
Странное сочетание, решила она. Это должен быть холостяк с насквозь протухшими мозгами. Бедный мужчина – никак не может определить, противен он или мил, и, вне всяких сомнений, он совершенно не знаком с правилами вежливого поведения.
Тогда, в лавке, он смотрел на нее с таким странным блеском в глазах, а затем, по дороге домой, стал абсолютно невыносим. «Определенно, он не может навести порядок в своей голове», – решила Лотти.
Коляска остановилась у конюшни, Джон привязал поводья к вертикальной стойке и спрыгнул на землю, чтобы снять с сиденья Сисси. Торопливо пробормотав слова благодарности, девочка понеслась к уборной, которая виднелась за роскошной виноградной лозой, вьющейся по деревянной решетке. Хлопнула дверь, и Лотти потянулась за несколькими свертками, чтобы отнести их в дом.
Она подобрала юбку и перекинула ноги на край сиденья, готовая спрыгнуть на землю.
– Подожди, помогу, – рявкнул Джон.
Он быстро обошел лошадь и направился к краю высокого мягкого сиденья. Затем поднял вверх руки и обхватил Лотти за талию. Она тихонько вздохнула, словно отвечая на его прикосновение. Джон опускал ее очень медленно, и, когда глаза их оказались на одном уровне, а ноги девушки повисли в футе над землей, он проговорил:
– Я не хотел тебя обидеть.
Рот Лотти раскрылся от удивления, она не ожидала столь бесцеремонного извинения. Тем более что уже решила оставить все как есть и не замечать его грубых выходок. И вот он пытается исправить свои ошибки…
– Мы пойдем в воскресенье в церковь, если хочешь, – сказал Джон, глядя, как розовый язычок Лотти опять совершает путешествие по нижней губе. Рожденная женщиной, она что, не знает, как это выглядит?
– Мы поговорим об этом потом, хорошо? – с запинкой сказала она, не уверенная, что эта идея действительно столь привлекательна, как ей поначалу показалось.
Джон кивнул и, наконец опустил ее на землю. Лотти стояла, прижимая к груди свертки, а его руки все еще лежали на ее талии, и она наслаждалась теплотой его ладоней, наслаждалась теми секундами, в течение которых они стояли так, лицом к лицу…
– Я приготовлю обед, – сказала Лотти, подбирая юбку и направляясь в дом.
«Лучше, если я буду заниматься делами и отработаю свое содержание», – жестко сказала она себе. Воспоминание о руках Джона Тиллмэна пугало ее, рождало странные мысли. А мисс Эгги говорила ей, и не раз, что праздные мысли – оружие дьявола.
Глава 5
– Интересно, надо начинать с двух задних или с того, что спереди? – спросила озадаченная Лотти. Прежде чем она смело высказала эту мысль вслух, тень сомнения пробежала по ее лицу. – Или же надо вот так, по диагонали, а, Томас? Ну, для равновесия? – пояснила она. Ее едва уловимая усмешка поддразнивала его, пока, наконец, Томас не понял шутки, и широкая улыбка не сменила мрачное выражение на его лице.
– Папа никогда не рассказывал мне, откуда начинать, – сказал мальчик, усаживаясь на корточки возле скамейки, на которой сидела Лотти.
Сложив юбку складками между коленей, она вытянула вперед руки и приготовилась начать работу. Мальчик поджал губы и взялся своей маленькой ручкой за удлиненный сосок. Затем обхватил его всей пятерней и легонько сдавил. И тотчас же оглянулся, чтобы Лотти видела его лицо. Словно учитель перед школьниками, он, слегка прищурившись, принялся с важным видом делиться своими познаниями.
– Вот посмотрите, мисс Лотти, вот так его надо держать, – объяснял Томас, и взгляд девушки послушно обратился к его пальцам, легонько сжимающим сосок. – Затем вы надавливаете вверх большим и указательным пальцем, потом чуть-чуть опускаете и выжимаете молоко. – Закончив объяснения, он выпрямился и пожал плечами. – Ну, вот так это и делается, – с чуть надменным видом добавил он. – Теперь и вы попробуйте.
Лотти нерешительно взглянула на него и пригнулась, чтобы посмотреть на полное вымя, требующее ее внимания и заботы. Левой рукой она легонько похлопала животное по спине и произнесла несколько ласковых слов.
– Вовсе она не хорошая девочка, – нахмурившись, заметил Томас. – Иногда она лягается и опрокидывает подойник, если вы до этого его сами не опрокинете. Папа говорит, что с ней нужна твердая рука, – добавил он вполголоса, словно опасался, что еще кто-то может его услышать.
– Я просто хотела с ней познакомиться и сделать комплимент, Томас, – объяснила Лотти.
Девушка надеялась, что корова не почувствует, как она нервничает – в отличие от мальчика, который неодобрительно смотрел на нее. Еще час назад научиться доить корову представлялось Лотти замечательной идеей. Джон сообщил, что сегодня он приедет немного позже и не сможет помочь по хозяйству, и за завтраком Томас сказал, что если они вдвоем очень постараются, то закончат все дела до приезда дяди. Сисси обиделась, что ее не приняли во внимание, и стала показывать Лотти места на руках, куда ее клюнула на прошлой неделе курица.
– Я только хотела взять у нее яйцо, мисс Лотти, а она закудахтала, налетела на меня как бешеная и стала клеваться. Пока…
– Она еще слишком маленькая, чтобы заходить в курятник, – перебил сестру Томас.
– Неправда!
Сисси обиделась и вскочила на стул, на котором только что сидела. Расставив ноги, девочка подбоченилась, точно взрослая, и гневно обратилась к брату:
– Теперь я больше тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37