От губ он двинулся ко лбу и затем к той нежной жилке у виска, где бился частый пульс. Затем его губы прильнули к ее шее, наслаждаясь нежным благоуханием.
Джон вдыхал ее запах – духи со свежим цветочным ароматом, который всегда отождествлялся с Лотти. Он снова приник к ее нежным устам, отвечавшим ему с такой невинной свободой. Нет, довольно, и он отстранил ее, боясь, что потеряет контроль на собой. Только присутствие детей удержало его от страстного желания взять свою невесту на руки, унести в дом и по-настоящему сделать своей женой.
– Так? – охрипшим голосом спросил он.
У Лотти перехватило дыхание. Она была поражена, когда встретилась с ним взглядом – его глаза смеялись, а на губах блуждала ленивая улыбка, которая совсем не вязалась с его хриплым голосом.
Бедняжка растерянно кивнула:
– Да, так… Почему твои поцелуи вызывают такой трепет у меня внутри, Джон? – спросила она тонким голоском, со смелостью, которая говорила о ее полной невинности.
А он запрокинул голову, как бы желая почерпнуть силы у первой звезды, засиявшей над крышей сарая. Сейчас он посылал свое пламенное желание к небесам в отчаянной надежде, что сможет потерпеть еще немного, что ему удастся сдержать чувства в узде столько времени, сколько понадобится, чтобы преодолеть девические страхи Лотти и успокоить ее.
– Я чувствую то же самое, Лотти, – сказал он. – Поцелуи именно так и действуют. – Он ободряюще улыбнулся.
Джон отступил назад и, обнимая ее за плечи, повернул лицом к дому.
– Я только распрягу лошадь, подою Рози и приду, – сказал он, отворяя дверь сарая, и, поймав поводья, повел Дэйзи в темноту конюшни.
Привязав животное к специальному кольцу, Джон отцепил коляску и ловко откатил ее на место рядом с другим стойлом. За спиной он слышал смех детей, ребята гоняли по двору сбежавшую курицу. Сисси отчаянно завизжала, когда испуганная птица, развернувшись, понеслась на своих преследователей. Джон улыбался, пока чистил бока кобылы, его руки стали проводником какой-то неведомой энергии между человеком и животным, и ощущение этого приносило ему огромное удовольствие.
– Я сегодня женился, Дэйзи, – пропел он, снимая недоуздок через голову кобылы и ведя ее в стойло, которое сам построил для своей любимицы в конце сарая. Он уверенно шел в темноте, ласково говоря с Дэйзи.
Джон помогал брату строить этот сарай. Он знал каждый его дюйм и за несколько прошедших недель уже привык считать своим. Так все и будет, пока Томас не вырастет настолько, чтобы самостоятельно пользоваться своей долей наследства.
– Она милашка, Дэйзи, – негромко говорил Джон, задавая, лошади обычную порцию овса.
Взглянув, сколько сена лежит в кормушке, он вышел из стойла, аккуратно закрыв за собой дверцу.
– У нас с Лотти все будет хорошо, – размышлял он вслух, зажигая лампу и вешая ее на гвоздь рядом с ожидающей дойки коровой. – А ты что об этом думаешь, Рози? – спросил он и рассмеялся над своей глупостью.
С каким-то особым удовольствием берясь за повседневную работу, он снял с крюка ведро для молока, толкнул низкую скамеечку на место и быстро принялся доить корову.
Задержался у ледника, где оставил удой, аккуратно накрыл молоко крышкой, затем наполнил ведро свежей водой – вот и завершился круг его домашних дел.
– Я поймал наседку, дядя Джон, – окликнул его от дверей курятника Томас.
– Хорошая работа, сынок. – Джон был рад, что беглянка заперта на ночь. Погоня за обезумевшей курицей никак не входила в его планы на сегодняшний вечер. «У меня-то есть чем заняться», – нетерпеливо подумал он.
Лотти едва подняла на него глаза, когда он вошел в дом, и тут же потупилась. Упорно избегая смотреть мужу в глаза, она сделала жест рукой в направлении стула у огня – здесь он любил сидеть по вечерам.
– Еще минутка, и ужин будет готов, – сказала она, затаив дыхание и от смущения разглаживая руками передник. – Никак не могу успокоиться, – продолжила она в замешательстве под пристальным взглядом Джона.
«Это правда», – думала она. Войдя в дом, Лотти долго стояла около двери, пытаясь унять бешеный стук своего сердца. Конечно же, такая буря счастья от простого соприкосновения губ была ненормальной. «Даже думать о Джоне в последнее время – неизъяснимое наслаждение», – призналась она себе. Тепло его тела, то, как поднимались уголки его рта, когда он улыбался, широкая грудь, туго натягивавшая рубашки, которые она ему стирала, – все вызывало в ней чувство, пугающее своей силой.
Ее рука взметнулась к груди. Глазами, расширенными от удивления, она смотрела на мужчину, вызывавшего в ней такие чувства и переживания.
– Лотти?! – позвал Джон со своего места. Она вся затрепетала и закрыла глаза, боясь, как бы он не догадался, что творится у нее внутри. Он смотрел на нее, удивленно нахмурившись. Одна его нога была уже разута, и он начал снимать ботинок со второй.
– Я задумалась, прости, – сказала Лотти нервно и поспешила к буфету. Через несколько минут она уже нарезала хлеб для ужина и открыла банку с персиками, которую достала с полки. Кусок свежего масла, сбитого только вчера, лежал, накрытый стеклянной крышкой. Рядом стояла банка с консервированными грушами. Она позвала детей поскорее мыть руки и садиться за стол.
– Я рад, что ты сегодня не возилась с ужином, – заметил Джон, садясь напротив нее.
– Я люблю персики, – улыбнулась Сисси, засовывая крупный кусок в рот и пробуя языком его нежную мякоть.
– Ну и ешь, солнышко, – посоветовал ей Джон, – сегодня у нас был длинный день, и вам пора отправляться в постель.
Сисси нахмурилась и сморщила нос в молчаливом протесте, но, взглянув на решительное лицо дяди, изменила свое намерение. Ее плечики опустились, выражая покорность.
– И мне тоже? – спросил Томас, любуясь толстым куском хлеба, который он щедро намазал маслом.
– И тебе тоже, – твердо сказал Джон и с дразнящей улыбкой посмотрел на Лотти.
Лотти оглядела все вокруг, перед тем как погасить керосиновую лампу, а затем большая комната погрузилась в темноту. Огонь в очаге погас, и только тлеющие угольки освещали ей путь к постели.
Не поднимая глаз, Лотти приблизилась к Джону. Каким-то образом, пока она стояла к нему спиной, Джон ухитрился снять брюки, которые теперь висели на вешалке у передней спинки кровати, и даже забраться в постель. Опершись на обе подушки, он сидел и смотрел на нее. Простыня и одеяло прикрывали его тело до талии. Одного беглого взгляда оказалось достаточно для Лотти, чтобы понять – он успел снять не только брюки, его обнаженная грудь матово светилась в слабых отблесках тлеющих в очаге углей.
Большие руки, коричневые от летнего загара, контрастировали с белой кожей плечей и груди, где кудрявились золотистые волоски, невольно приковавшие к себе ее взгляд.
Он отвернул край одеяла и похлопал ладонью по перине рядом с собой.
– Иди сюда, Лотти, – позвал он тем же хриплым голосом, который она уже слышала у него однажды.
Приподняв подол ночной сорочки, она поставила одно колено на кровать и повернулась, чтобы лечь рядом с ним. Ее обнаженные ноги тут же скрылись под тканью сорочки. Она расправила подол и аккуратно подоткнула его под свои икры, укладываясь ему под бочок. Джон тут же потянул к себе подушки.
– Не дашь ли мою? – обиженно протянула Лотти.
Но он, стукнув несколько раз по подушке кулаком, как бы взбивая ее, разлегся с довольным видом, хитро взглянув на Лотти.
– Нет, голубушка, ты будешь лежать на моем плече, – заявил он, указывая туда, где именно должна лежать ее голова.
– Это и продемонстрирует мою покорность мужу? – спросила Лотти с легкой улыбкой, дрожащими пальчиками расправляя одеяло на груди.
Он покачал головой:
– Нет, это еще впереди. Сперва мы должны попрактиковаться в поцелуях, которые, как мне кажется, очень вам нравятся, миссис Тиллмэн, – прошептал он, нависая над ней. Его огромная рука приподняла ее голову, и он склонился, чтобы с нежностью приникнуть к ее полным губам.
Глаза Лотти закрылись от удовольствия. Его рот был таким мягким и нежным – он звал ее, звал все ближе и ближе. Она протянула руку к его груди, не в силах удержаться от соблазна, и ее пальцы стали перебирать жесткие вьющиеся волоски. Затем его рот оторвался от нее, и она втянула в себя воздух, вдыхая мускусный запах его тела, этот таинственный и дразнящий аромат мужчины.
– А вы искусная поцелуйщица, миссис Тиллмэн, – пробормотал он, трогая языком мочку и нежно покусывая ее ухо, проделав это, он вновь вернулся к сочной спелости ее губ.
– Я никого никогда раньше не целовала, – задыхаясь, прошептала она, ее голова кружилась… Такое странное головокружение, словно опьянение, причину которого она не могла понять.
– Я рад. – Его шепот был таким тихим, что она едва расслышала его, но эти два простых слова наполнили ее ощущением радости, согревшей сердце.
Когда он снова наклонил голову, чтобы завладеть ее ртом, она приоткрыла губы, желая полнее ощутить его, и почувствовала мощный вздох. Громким стоном отозвался он на ее невинное предложение, но она пугливо отшатнулась.
– Я что-то сделала не так? – быстро спросила она, но он прижал ее к своей груди, покачал головой и промычал:
– М-м… нет… Дай мне потрогать твой язык, Лотти.
Возбуждение от его прикосновения побежало вниз по ее телу, когда он, нежно покусывая ее нижнюю губу, добивался, чтобы она приоткрыла рот и впустила его. Проворный язык исследовал каждое углубление, каждый бугорок ее рта, борясь с нежным язычком, вступившим в начатую им игру.
– Джон! – задохнулась она.
Его ответное рычание было приглушено сражением с тканью сорочки, прикрывающей ее грудь. Схватив муслин зубами, он поймал пик ее груди и уже посасывал его.
– Расстегни пуговицы, – отрывисто сказал Джон, и Лотти подняла руки, послушно выполняя его приказ, и лицо ее заалело от вдруг поднявшейся ответной волны, вскинувшей ее тело. – Лотти…
Это прозвучало одновременно и приказом, и мольбой. Он трогал ее благоухающую кожу своим ртом, вдыхая аромат свежей цветочной струи, он приподнялся, любуясь пышной округлостью ее обнаженных грудей. Нежно, словно бесценное сокровище, его рука нащупала набухшие соски и чуть сжала их.
Дрожь наслаждения, пробежавшая по ней, была тем ответом, которого он ждал, прикрыв глаза. Осторожным движением он опустился на нее, прикрывая своим телом. Джон тщетно попытался раздвинуть ноги Лотти своим коленом – ночная рубашка плотно спеленывала ее колени и икры.
– Что ты делаешь, Джон? – В ее шепоте звучал страх, когда он все же втиснулся между ее ног.
– Разреши мне поднять твою сорочку, Лотти, – хрипло прошептал он ей в ухо.
– Нет! – прозвенело на всю комнату.
Он резко выпрямился, а она отодвинулась от него, в панике приглаживая волосы и застегивая на груди сорочку.
Он тут же закрыл ее рот рукой и не отпускал, несмотря на все ее попытки вырваться. Но тщетно она извивалась и толкалась под ним – он был неумолим.
– Потише, Лотти, ты разбудишь детей, – шипел он ей куда-то в волосы.
– Тогда слезь с меня, – злобно прошептала она. – Мне нравится, когда ты меня целуешь, Джон, но совсем не нравится, когда ты лежишь на мне!
В нем нарастала досада, а вместе с тем и возбуждение, которое лишь усиливалось от ее соблазнительной возни под ним.
– Похоже, дорогая, – мрачно пробормотал он, – ты оставляешь мне только один выход.
Он соскочил с кровати, бросив предостерегающий взгляд на чердак, а затем на ее разъяренное лицо. Ошеломленная видом его бесстыдно обнаженного мужского естества, продемонстрированного ей с такой небрежностью, она притихла. А он молча натянул брюки, затем подтяжки. Его волосы были взъерошены, лицо пылало, а решительный взгляд окончательно пригвоздил Лотти к месту. Он сгреб ее в охапку вместе с одеялом и понес к двери.
– Куда?.. – выдавила она из себя громким шепотом.
– Ни слова, Лотти, – прохрипел он в ответ, открыл дверь и, бросив взгляд вверх, на чердак, вынес ее из теплой комнаты.
Глава 11
– Стой здесь, пока я зажгу лампу, – строго приказал Джон, оставив Лотти посреди прохода, делившего сарай пополам.
Лотти молча кивнула. Она дрожала, закутавшись в одеяло, которое он накинул ей на плечи, когда выпустил, наконец, из плена своих железных рук. Глазами, расширенными от удивления, не понимая причину столь внезапного путешествия, она наблюдала, как он зажег фитиль и повесил лампу на гвоздь рядом с коляской.
Джон повернулся к Лотти. Но его лицо оставалось в тени. Он решительно двинулся к ней. Приблизившись, поднял руку, чтобы поправить локон, упавший ей на щеку. Ее пробрала дрожь от нежного прикосновения его пальцев, такого неожиданного при столь загадочно мрачном выражении его лица. Ничего, не понимая, она вся затрепетала.
Его взгляд гипнотизировал ее. Она смотрела на него и в растерянности искала в его взгляде ту доброту, которую излучало все его существо еще несколько минут назад… Искала и не находила. Он бесстыдно оглядывал ее с ног до головы, изучал, не пытаясь даже скрыть это. Его мускулистое тело напряглось, предельное напряжение сверкало и в прекрасных голубых глазах. И еще в них читалось знание чего-то такого, что смутило ее и заставило вспыхнуть ярким румянцем щеки и шею.
Она нашла в себе силы посмотреть на него в упор, и все беспокойство, которое она чувствовала, передалось ему.
– Иди сюда, Лотти, – произнес он, едва шевеля губами, и похлопал по краю топчана.
Когда она приблизилась, он взял ее за руку и усадил рядом. Его пальцы гладили маленькие морщинки на ее пальцах, и прикосновения эти успокоили ее куда больше, чем слова.
– Ты меня боишься? – тихо спросил он хриплым голосом.
Она замотала головой.
– Нет, конечно же, нет, Джон, – без колебаний сказала она. – Я просто не знаю…
Его улыбка была нежной, руки настойчивыми, когда он сильнее обхватил ее и притянул ближе.
– Ну конечно, ты не знаешь, дорогая…
Она потеряла равновесие и почувствовала, как ноги отрываются от пола.
Ее рот сложился в удивленное «О», и она повисла в его объятиях. Затем он приподнял ее и усадил к себе на колени. Огромная ладонь наклонила ее голову, положив на сильное плечо, а пальцы потянулись к ее волосам – и он нежно гладил их, успокаивая свою женушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37