– О Лотти, – пробормртал Джон, внезапно смутившись.
Он погрузил грязную посуду в таз, стоявший в раковине, и поставил на плиту кастрюлю.
– Я забыл, дорогая, – произнес он извиняющимся тоном. – Сперва мне нужно помыть руки… Сейчас они как два куска льда.
Джон энергично потер свои руки, согревая их и одновременно счищая с них грязь. Потом зачерпнул ковш горячей воды из бака и понес его к раковине.
– Ты же не захочешь почувствовать эти холодные руки на своей попке? – Его губы скривились в усмешке.
Лотти стало не по себе.
– Джон, то, что нам приходится делать… это не очень хорошо, – выпалила она. – Разве так уж необходимо еще и обсуждать это?
Он залез под кровать, чтобы вытащить судно, которое принес доктор Холмс. Поднимаясь с пола, серьезно посмотрел на нее:
– То, что я делаю для тебя, не должно смущать нас, Лотти.
– Я знаю, – сказала она. – Но я ненавижу, когда ты…
– Прекрати сейчас же, – сказал он твердо, сбрасывая с нее одеяло.
Затем он снова укрыл ее и направился к двери. Заперев ее на засов, он вернулся обратно.
– Пройдет не слишком много времени, и все это окажется в прошлом.
Его слова звучали как обещание, и она ухватилась за них:
– Ты действительно так думаешь, Джон?
Он опустился на колени, держа ее руки в своих, и наклонился, чтобы нежно ее поцеловать.
– Я не думаю, я знаю, дорогая. Я знаю.
Он снова пошел к двери.
– Джон! – Ее возглас остановил его уже у порога. – Что происходит? Кто там с тобой?
– Только Отто Шрейдер и мистер Шарп, – ответил он с улыбкой.
– И что вы там делаете? – допытывалась Лотти.
Его улыбка была совершенно дьявольской, а блеск в глазах лишь усиливал эффект. Он произнес:
– Секрет, Лотти, секрет.
Глава 17
– А ты очень неплохо шьешь, – сказала Мэйбл Шарп, разгружая корзину с чистым бельем.
Возвышающаяся на кухонном столе аккуратная стопка свидетельствовала о суровых требованиях, предъявляемых этой женщиной к чистоте. Прокипяченное, отбеленное и тщательно отстиранное на стиральной доске белье оказалось, с точки зрения Лотти, чистым настолько, насколько вообще могло быть чистым белье.
– Спасибо, – улыбнулась Лотти, – мисс Эгги всегда говорила, что у меня верная рука в шитье.
– Ну, если ты когда-нибудь захочешь немного подработать, чтобы отложить на черный день, я буду, рада что-нибудь заказать тебе, – сказала Мэйбл.
– А я буду, рада заштопать ваши вещи, пока лежу здесь, – с готовностью предложила Лотти. – Хочу хоть чем-то занять руки.
Мэйбл оценивающе посмотрела на нее:
– Насколько я вижу, ты не задержишься здесь надолго, миссис. На этой неделе ты уже села… возможно, к Рождеству начнешь ходить.
– Ой, я так надеюсь, – оживилась Лотти. – Доктор считает, что со мной все будет в порядке.
– Ну, доктор Холмс попусту никогда ничего не говорит, но я бы тебе пока не советовала ехать в город, – отозвалась Мэйбл. – Скажи, куда положить эти вещи, и я уберу их. И еще я хотела приготовить тебе булочки с корицей, пока будет жариться цыпленок.
– Я так давно не ела жареного цыпленка! – обрадовалась Лотти.
Она села, опершись на подушки, и снова взглянула на стопку чистого белья.
– Вам кто-нибудь помогал, миссис Шарп? – спросила она.
Брови женщины поднялись в удивлении.
– Да что ты, девочка… Я стираю белье с незапамятных времен. Мистер Шарп хотел нанять кого-нибудь мне в помощь, когда только открыл в городе погребальную контору, но я сказала ему… – Миссис Шарп понизила голос и продолжила доверительно: – Я сказала: «Чарльз, ни одна другая женщина в городе не умеет так стирать, как я». – И она выразительно кивнула головой. – Знаешь, ведь я готовлю всю одежду для похорон. Потому что покойники должны выглядеть прилично, отправляясь в свой последний путь, а этого порой очень нелегко добиться!
– Я не знала этого, – пробормотала Лотти.
– Если бы ты видела, в каком состоянии была рубашка Джеймса Тиллмэна, когда Джон привез его к нам, ты бы поняла, что я имею в виду. Честное слово, мне пришлось отправиться в магазин к мистеру Слокуму и купить новую. С той, что была на нем, просто ничего нельзя было поделать.
Лотти поджала губы.
– Джон сделал все что мог и привез другую рубашку, но она не…
– Его костюм, насколько я помню, был в хорошем состоянии, но он давно его не надевал, – перебила миссис Шарп. – Сара умерла, и дети были предоставлены сами себе. Неудивительно, что у них не оказалось приличных вещей.
Лотти резко вскинула голову:
– Сейчас у них с этим все в порядке. И будет в порядке, насколько это зависит от меня.
Мэйбл утвердительно кивнула:
– Я знаю. Я видела ваше белье, когда стирала его. На нем была только свежая грязь…
Миссис Шарп, держа в руках стопку аккуратно сложенного белья, подошла к кровати. Она низко наклонилась, чтобы положить на место вещи Джона. Рядом она положила старую, поношенную ночную рубашку Лотти.
– Тебе нужна новая ночная рубашка, – сказала Мэйбл, выпрямляясь с приглушенным кряхтеньем и держась рукой за поясницу, – эта скоро просто разлезется на кусочки.
– Знаю… Я куплю муслина и сошью новую, как только встану на ноги.
Мэйбл искоса посмотрела на нее. Ее брови удивленно поднялись.
– А разве Джон не может купить тебе ткань? Ведь он каждую неделю бывает в городе.
Лотти отрицательно покачала головой и почувствовала, как при этом вспыхнули ее щеки. Мэйбл нахмурилась:
– Я никогда не считала Джона скрягой. Дела с лошадьми у него идут хорошо, и я уверена, что он купит тебе все, в чем ты нуждаешься.
«Что же я наделала?» – с грустью подумала Лотти.
– Я вовсе не хотела сказать, что Джон скупец, – объяснила она, нервно сжимая и разжимая кулаки. – Я просто пытаюсь сама отвечать за себя. И если могу зарабатывать деньги, тогда чувствую себя вправе их тратить.
– Одно, несомненно, – уверенно сказала Мэйбл, – тебе нужно намного больше, чем ночная сорочка, девочка. Тебе нужен хороший буфет и немного мебели. Я уже не говорю о доме побольше. Здесь ведь яблоку негде упасть.
– О нет, – быстро возразила Лотти. – Нам тут нравится! Мне действительно ничего не нужно, миссис Шарп. Только одно – встать на ноги, чтобы быть в состоянии заботиться о своей семье, и… это все, что мне сейчас нужно!
Голова Мэйбл склонилась набок, когда она услышала какой-то посторонний звук. Она поспешила к окну и посмотрела на улицу.
– Похоже, что сюда едет в коляске Мод Клаусон со своими тремя сыновьями.
Обрадованная возможностью уйти от скользкой темы, Лотти радостно улыбнулась:
– Думаю, они приехали на уроки. Я предлагала ей учить их вместе с Томасом.
Мэйбл покачала головой.
– Боюсь, что ты откусила кусок, который тебе не прожевать, миссис, – нахмурилась она. – А вдруг эти мальчишки – бездельники?!
Улыбка Лотти сделалась шире.
– Но я хорошо управляюсь с бездельниками, миссис Шарп, – сказала она с гордостью. – Я долгие годы обучала группу маленьких девочек.
Дом наполнился кипучей деятельностью. Лотти сидела у огня, и четыре мальчика, расположившихся рядом, изо всех сил старались произвести на нее хорошее впечатление. За недолгие месяцы, проведенные в школе, дети Клаусонов приобрели кое-какие знания, и Лотти побаивалась, что Томас будет сильно отставать от них. Но вскоре она поняла, что отец мальчика, сам того не ведая, дал ему практические знания по арифметике, и теперь Томас даже превосходил своих сверстников.
– Я не всегда могу считать… в числах, – объяснил он, – но я представляю себе, как считать предметы. Например, когда папе требовалось зерно, он рассказывал мне, сколько надо початков кукурузы для свиней или сколько зерна надо почистить для цыплят, и я мог посчитать. – Он показал Лотти четыре пальца: – Смотрите, мисс Лотти, я знаю, что это четыре, но я не знаю, как пишется такая цифра.
Ее глаза встретились с глазами Джона, который только что вошел в комнату. Он улыбнулся и прислонился к стене. Его щеки разрумянились от бодрящего воздуха, а плечи вздымались под теплой курткой. Одна его рука сдернула с головы шапку и небрежно бросила ее на полку у вешалки, другая машинально приглаживала волосы.
– Привет, учительница, – сказал Джон, расстегивая куртку. – Добрый день, дамы. – Он кивнул двум женщинам, хлопотавшим у плиты.
Мэйбл пекла булочки с корицей и уже собиралась вынимать их из духовки. Открыв дверцу, она наклонилась, чтобы достать противень.
– Надеюсь, ты положила в них не очень много корицы, – строго сказала Мод. – Я не люблю, когда корицы слишком много, – добавила она, увидев булочки.
– На мои булочки еще никто не жаловался, – заявила Мэйбл, устанавливая противень на плите. – И эти будут в самый раз.
– Пахнут они прекрасно, – заметил Джон, скосив глаза на жену. – Держу пари, что они почти такие же вкусные, как у Лотти.
Та взглянула на него, ошеломленная его бестактностью.
– Я уверена, что мои совсем не такие вкусные, – быстро возразила она, – эти выглядят так аппетитно!
– Мы закончили, мисс Лотти? – спросил Томас, ерзая. – У меня уже задница болит от сидения.
– Томас! – Лотти задохнулась от негодования.
Мальчик посмотрел на нее с недоумением.
– Томас, здесь же присутствуют леди! Ты не должен употреблять такие слова.
– Какие слова, мисс Лотти? – изумился Томас. – Я всего лишь сказал, что отсидел задницу. И ведь это правда!
Лотти вся вспыхнула и поманила его рукой. Мальчик неохотно поднялся, чувствуя, что взгляды всех присутствующих обращены на него. Джон широко улыбался – его рассмешила досада Лотти. Женщины, стоявшие у плиты, с любопытством наблюдали за происходящим. Поведение мальчика их, конечно, позабавило, но, с другой стороны, они понимали, что Лотти пытается научить ребенка хорошим манерам.
Когда он приблизился, она отослала детей Мод туда, где хлопотала их мать. Томас пристроился на краешке узкой кровати, и Лотти пригладила его волосы и нежно потрепала по щеке.
Ее голос был тихим и предназначался только для его ушей.
– Задница, как ты ее называешь, – это часть тела, о которой не принято говорить в обществе, Томас, – проговорила она. – Так уж повелось, что части тела, которые обычно прикрываются одеждой, не упоминаются на людях. Воспитание позволяет нам говорить о руках, а другие части тела могут упоминаться только в кругу семьи. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Мальчик неуверенно кивнул:
– Наверное, да, мэм. Вы хотите сказать, что я могу говорить о том, что у меня болит задница, когда здесь никого нет, кроме дяди Джона, Сисси и вас?
– Думаю, ты понял достаточно. И дядя Джон расскажет тебе больше когда-нибудь потом, – сказала Лотти.
Джон стоял за спиной мальчика и наблюдал за этой сценой с озорной усмешкой. Лотти строго посмотрела на него, беспокоясь, как бы Томас не счел улыбку Джона поощрительной.
– Твоей жене уже достаточно беспокойства на сегодня, Джон, – решительно сказала Мэйбл. – Думаю, нам пора отправляться домой. Мистер Шарп любит, чтобы обед был на столе ровно в пять часов.
Она направилась к своему плащу, висевшему у двери, и привычным движением накинула его на плечи.
– Я скажу ему, что вы уже готовы, мэм, – предложил Джон.
– Ты купил… – начала было Мэйбл, но не договорила и бросила быстрый взгляд на Лотти.
– Сарай выглядит отлично, – поспешно проговорил Джон, энергично кивая головой. – Что вы думаете о Лотти? Сидеть здесь в одиночестве ужасно тоскливо. Но ей ведь получше, правда?
– Я сказала ей, что она начнет ходить к Рождеству. Возможно, она сможет присутствовать на свадьбе, верно?
– Мы надеемся, что она там будет, – кивнул Джон, открывая перед Мэйбл дверь.
– Поправляйся, Лотти! – сказала Мэйбл, на прощание, помахав рукой. – Я приеду в следующий вторник. Пришли белье, которое надо постирать, с Женевьевой в субботу. Я постираю его в понедельник вместе со своим.
Лотти устало кивнула, ее уже утомили разговоры и суета вокруг. Проводив гостей, Джон вернулся.
– Я очень ценю помощь, которую нам оказывают, но этот дом слишком мал для того, чтобы в нем так долго находилось столько народу, – сказал он.
Лотти молча смотрела, как он присаживается на краешек ее кровати. Она коснулась его волос и улыбнулась, подумав о том, что Томас по какой-то причуде природы унаследовал непокорную прядь дядиных волос. Лотти почувствовала к Джону прилив нежности – сродни той, что испытывала к детям. «Он и мальчик, и мужчина одновременно, и я люблю их обоих», – подумала она. Это открытие на мгновение оглушило ее. Погрузив пальцы в золотой шелк его волос, она закрыла глаза, наслаждаясь своим открытием.
Джон же любовался женщиной, ласкающей его своими нежными пальцами. Ее ласки наполнили его восторгом. Джон не смог удержаться и наклонился ближе, чтобы в полной мере насладиться лаской Лотти. Затем опустился на колени, пристроившись у ее кровати так, чтобы его лицо было рядом с ней, и с наслаждением вдыхал аромат, сладость которого была присуща только Лотти.
Завитки волос, выбившиеся из-под ленты, щекотали его ноздри. Джон дунул на них, и это движение воздуха заставило затрепетать нежную кожу Лотти. Она задрожала, и он с внезапным восторгом ощутил всю прелесть женщины, на которой был женат. Тонкий аромат французского мыла, смешанный с ее собственным запахом, специально служил для того, чтобы соблазнять его, вознося к вершинам блаженства. Джон припал губами к ее нежной коже.
– Ты всегда так вкусно пахнешь, любимая, – пробормотал он, проводя влажными губами по ее шее.
Она склонила голову набок, наслаждаясь его теплом, утоляя жажду, возникшую за часы их разлуки в этот долгий день.
– Я так редко тебя видела в последнее время. – Она кокетливо надула губки и прикрыла глаза, смакуя драгоценные мгновения уединения.
– Я был занят, – пробормотал он. Голова Джона покоилась на ее плече, его разморила ее нежность. – Ты такая приятная… – сказал он.
Ее пальцы снова погрузились в густые заросли его волос. Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Я слышала, ты работаешь молотком и пилой целыми днями, Джон, – осторожно проговорила Лотти. – Когда ты собираешься рассказать мне, чем ты там занимаешься?
Повернув голову, Джон схватил зубами пуговицу на ее платье и начал трепать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37