Внезапно она почувствовала стыд за него, за себя, за мистера и миссис Роберт Фергюсон, почтенных и уважаемых родителей и граждан.Через минуту, все еще стоя к ней спиной, он сказал:– Я вспыльчив. Иногда я чересчур реагирую. Но я никогда на самом деле не причинял тебе вреда, правда? Иногда небольшой шлепок, только и всего. И как часто я делал это?Достаточно часто. Хотя и не слишком часто. Однако муки унижения продолжались гораздо дольше, чем мгновенная физическая боль. Следы унижения в душе оставались гораздо дольше, чем синяки на ее руках. Глубокий вздох вырвался из глубины ее сердца.– Когда это случилось в последний раз? – спросил он, как бы оправдываясь. – Я не думаю, что ты можешь даже вспомнить, это было так давно.– Нет, нет, я могу вспомнить. Это было на последней неделе Благодарения, когда Эмили не было дома до двух часов дня и ты был в ярости. И после того, как мы обсудили это подробно и ты был так огорчен, я думала, что это, должно быть, на самом деле последний раз и что мы покончили со всем этим.– Я очень хочу, чтобы было так, – ответил он, все еще оправдываясь. Но мир, в котором мы живем, несовершенен. Происходят вещи, которые не должны произойти.– Но почему, Роберт? Почему?– Я не знаю. Каждый раз я ненавижу себя потом.– Не хочешь ли ты пойти к доктору и поговорить? Попытаться получить помощь. Выяснить причину.– Я не нуждаюсь в этом. Я буду сдерживаться своими собственными усилиями воли. – Поскольку она молчала, слушая этот знакомый ответ уже в сотый раз, он продолжал: – Скажи мне правду, Линн. Ты знаешь, в другое время я любящий, хороший муж, а также и хороший отец. Ты знаешь это. – Он повернулся к ней, оправдываясь. – Правда?Она продолжала молчать.– Сегодня вечером я поступил плохо, хотя отчасти это было несчастным случаем. Я ведь говорил тебе, как это важно. Нью-Йорк с пятьюдесятьюпроцентным повышением зарплаты. А после этого, ты знаешь? – Его руки крепко сжались вокруг деревянной спинки стула, как будто ему хотелось сломать ее. – Он продолжал оправдываться. – Линн, трудно бороться каждый день. Я не всегда говорю тебе, я не хочу огорчать тебя, но в этом мире все ненавидят друг друга. Вот почему та женщина дала тебе неверный совет относительно костюма. Люди делают такие вещи. Ты не можешь представить себе этого, потому что ты очень честная, очень порядочная, но поверь мне – это правда. Каждую минуту своей жизни ты должна быть настороже. Нет ни минуты, чтобы я не думал о нас – о тебе, обо мне и о наших девочках. Мы – единое целое, связанное маленькое единое целое в равнодушном мире. В конце концов только мы одни на самом деле заботимся друг о друге.Пока он приводил эти доводы, она постепенно шаг за шагом возвращалась к действительности. Дети, семья, дом. И мужчина, стоящий здесь, с которым связана вся ее жизнь. Мысль о самолете, летящем на край света, о плавании, свободном и новом, – все это не было реальностью… Дом, дети, друзья, работа, школа, дом, дети…– Что ты сказал Брюсу? – вдруг спросила она, прерывая свои размышления.– То, что я говорил всем: мой чемодан со смокингом был потерян.Она представила себе, как он легко шутил над этим. «Мой костюм, может быть, на пути к острову Фиджи или, что более вероятно, ждет меня в Сент-Луисе». Он смеялся, заставляя всех смеяться вместе с ним.– Я не это имела в виду. Что ты сказал обо мне?– Просто сказал, что ты себя не очень хорошо чувствуешь. Я высказался об этом неопределенно.– Да, я полагаю, тебе ничего больше не оставалось делать, – сказала она с горечью.– Линн, Линн, можем мы покончить с прошлым? Я обещаю, обещаю, что буду сдерживаться и никогда, никогда, помоги мне, Господи… – Его голос оборвался.Измученная, она села на кровать. «Скорей бы проходила ночь, – молилась она. – Скорей бы наступило утро, и мы покинули бы эту ненавистную комнату».Он сел рядом с ней.– Я зашел в аптеку и купил лекарство, – сказал он, держа в руке бутылочку.– Я не хочу его.– Пожалуйста, разреши.Она слишком устала и не могла сопротивляться. Он кончал курсы первой помощи и знал, как осторожно ощупать ее щеку. Затем мягко-мягко его пальцы намочили ее виски чем-то холодным.– Тебе лучше?Не желая, чтобы он остался довольным собой, она нехотя уступила:– Все хорошо.Линн легла на подушки и сквозь полузакрытые глаза видела, как он распаковал ее чемодан и, как всегда аккуратно, повесил ее халат и ночную рубашку в стенной шкаф.– Твое бедное, дорогое, любимое лицо. Я хочу, чтобы ты ударила меня. Сожми руку в кулак и ударь меня.– Какой в этом смысл?– Может быть, тебе станет лучше.– Я не хочу сводить счеты. Это не для меня, Роберт.– Я знаю. Я знаю, это не для тебя. – Он закрыл бутылочку. – Вот и достаточно. Не будет ничего видно, я тебе говорю. Однако у этой проклятой двери чрезвычайно острый угол. Следует сказать об этом в управлении. Здесь легко зацепиться.Это правда. Она зацепилась. Но разве с ней случилось бы это, если бы он не пригрозил ей своей рукой? Трудно быть точным в описании несчастного случая. Событие происходило в прошлом в течение нескольких секунд, и в памяти все мешается.Она печально вздохнула.– Я очень устала. Я не помню, чтобы я когда-либо так уставала.– Повернись и дай мне снять с тебя платье. Я помассирую тебе спину.В ее груди все еще кипел гнев. Однако физическое облегчение начинало стирать этот гнев. Сильные руки Роберта медленно, даже очень медленно и крепко облегчали напряжение в ее шее и между лопатками. Ее глаза были закрыты. Как загипнотизированная, она плыла по течению.Как хорошо он знал ее тело! Как будто он знал его так же, как знала его она, как будто он знал его так же, как знал свое собственное, как будто они были единое целое. Единое…Проходили минуты, прошло, может быть, несколько, или много или даже полчаса, она не знала. Но когда наконец он перевернул ее на спину, она не сопротивлялась. Она открыла ему свои объятия.
Когда Линн проснулась, он был уже одет.– Я вернусь примерно через час. Сегодня ясный прекрасный день. Я видел лодки далеко на озере. Хотелось бы тебе прокатиться по озеру? Мы всегда можем взять билеты на более поздний рейс на самолет домой.Она видела, что он проверяет ее настроение.– Как ты хочешь. Я не возражаю.Это было неважно. Она проверяла свое собственное настроение, что было более важно. Прошлой ночью внизу у озера темнота была ужасна. Однако эти болезненные мысли не покидали ее. И что-то, о чем она только читала совсем недавно, пришло теперь ей на ум: большинство американок, даже в настоящее время, не видят ничего ужасного в том, что иногда получают пару зуботычин от своих мужей. Конечно, было очень любопытно, что она это вспомнила именно теперь. Возможно, это для нее урок. Что ты хочешь от жизни, Линн? Могла бы она спросить себя? Совершенства? И она уговаривала себя: будь взрослой, будь реалистичной, смотри только вперед.К тому же, ты любишь его…Он сел рядом на кровать. Он гладил ее волосы.– Я знаю, ты, может быть, думаешь, что выглядишь ужасно, однако это не так, поверь мне.Осторожно она пощупала щеку. Казалось, что опухоль спала.– Иди и сделай макияж. Я закажу завтрак в номер. Ты, должно быть, умираешь от голода.– Вчера я съела только сандвич.– Тогда я закажу большой завтрак. Бекон, яйца, булочки.Когда она вышла из ванной комнаты, он двигал стол, на котором был накрыт завтрак.– Эти официанты никогда не сделают как следует. Ты думаешь, они догадаются поставить стол так, чтобы можно было любоваться видом из окна? Здесь лучше. Как только мы закончим завтрак, я хочу, чтобы ты пошла со мной. У нас есть дело в городе.– Что такое?– Сюрприз. Увидишь.В лифте они встретили Брюса Лемана:– Я думал, что ты уже уехал домой, – сказал Роберт.– Нет, я собираюсь сначала кое-что приобрести. Помнишь? Как ты себя чувствуешь, Линн? Вчера нам тебя не хватало. – Он избегал смотреть прямо на нее.Роберт ответил.– Она упала и была слишком расстроена, поэтому не пошла на обед с синяком на лице.– Ты такая красивая, что синяк тебя не может испортить, – сказал Брюс, теперь уже прямо глядя ей в лицо.Джози любила говорить, что она вышла замуж за него, потому что у него дружеский огонек в глазах и он любит кошек. Этот огонек был виден даже из-за очков. Он напомнил Линн о снимке в рекламе деревенской жизни; крепкий мужчина в ветровке, идущий тяжелой поступью с парой маленьких мальчиков или больших собак.– Ты не возражаешь, если мы пойдем с тобой? – спросил Роберт. Вчера вечером ты подал мне очень хорошую идею.– Конечно, нет. Пошли вместе. Я купил вчера браслет для Джози, – объяснил Линн Брюс. – Я хотел, чтобы мне выгравировали ее инициалы, и сегодня утром это будет готово.– Я собираюсь сделать сюрприз Линн, – добродушно проворчал Роберт. – Ну ладно, все равно мы через минуту там будем.Она была взволнована. Она считала, что для того, чтобы дарить и получать подарки, время неподходящее. Она стала возражать.– Роберт, я ни в чем не нуждаюсь. Правда.– Никто никогда не нуждается в драгоценностях. Однако если Брюс может получать удовольствие, почему я не могу?В магазине, который сам по себе представлял небольшую ювелирную вещь из полированного дерева, бархатных ковров и хрустальных светильников, Брюс показал узкий золотой браслет, который он заказал.– Тебе нравится, Линн? Как ты думаешь, Джози понравится?– Он очарователен. Она будет просто счастлива.– Ладно, конечно, это не может компенсировать ей страдания, которые она перенесла при операции груди, но я думал – может, в какой-то степени…Его голос задрожал, и он замолк. Роберт отошел в другую часть магазина и позвал Линн.– Пойди сюда, я хочу, чтобы ты посмотрела на это.Драгоценные камни – рубины, сапфиры и изумруды были вставлены в сплетение из золотых нитей.– Вот это, – сказал Роберт, – я называю браслетом.– Византийский, – объяснил продавец. – Ручная работа. Оригиналы в музеях.– Примерь его, Линн.Цена на этикетке была указана слишком мелко, чтобы ее можно было прочесть, но она достаточно хорошо разбиралась в этом и не спрашивала.– Он слишком дорогой.– Разреши мне судить об этом, – возразил Роберт. – Если я собираюсь что-то купить, я не буду покупать хлам. Или самое лучшее, или ничего. Примерь его.Подчинившись, она подошла к зеркалу. Непривычная к такому великолепию, она почувствовала некоторую неловкость; у нее был вид молодой девушки.Когда подошел Брюс, Роберт попросил:– Покажи Брюсу, что ты приобретаешь.– Это идея Роберта. Я на самом деле не… – начала она.Брюс положил свою руку на ее и как-то странно, подумала она, поправил браслет.– Это прекрасный браслет. Возьми его. Ты заслуживаешь этого. – И добавил, обращаясь к Роберту: – У нас хорошие жены. Они заслуживают самого лучшего.Итак, покупка была сделана.– Полежи браслет в свою сумочку, – сказал Роберт. – Он еще не застрахован, а чемодан может потеряться.– Как твой вчера, – сказал Брюс.– Тебе не хотелось, чтобы я купил этот браслет, – сказал Роберт, когда они летели домой, – потому что ты думаешь, что я хотел замолить свою вчерашнюю вину. Но ты ошибаешься. И это не идет ни в какое сравнение с тем, что я подарю тебе когда-нибудь. – Он ухмыльнулся. – С другой стороны, по сравнению с тем, что это ничтожество купило для Джози.– Почему ты называешь Брюса ничтожеством? Он один из самых интеллигентных людей среди наших знакомых.– Ты права, и я использовал неверное слово. Что я имел в виду, так это то, что он никогда с неба звезд не хватал. Я только это хотел сказать.– Может быть, он этого и не хочет, – возразила она, немного возмутившись.– Он делает свою работу в офисе очень хорошо и производит хорошее впечатление, но, по моему мнению, ему не хватает блеска, что-то вроде того, что заставляет человека все время задерживаться поздно в офисе и приходить в субботу, когда все другие не усердствуют.– Он должен был оставаться дома с Джози, когда она была очень больна, ты знаешь об этом. Теперь, когда ей немного лучше, все будет по-другому.– Ну что ж, во всяком случае, они очень странная пара. Она шипит как шампанское, а он необщительный человек.– Это неправда. Он просто неразговорчив. Он любит слушать. – И она добавила спокойно: – Ты никогда не любил Брюса и Джози, да?– Нет, это не совсем так. – Роберт сжал ее руку, лежавшую на подлокотнике. – Ох, наплевать на всех, кроме нас; так или иначе, Линн, у меня есть серьезное подозрение, что нам скоро предстоит большая перемена в жизни. Прошлым вечером мне и обо мне говорили разные вещи, что заставило меня понять, что меня назначат на новую должность в Нью-Йорк, что ты скажешь об этом?– Что я не удивлена. Если кто-либо заслуживает этого, так это ты.– Я буду заведовать маркетингом всей нашей фирмы от Миссисипи до Атлантики.У нее появилась собственная причина беспокойства, смутная тоска: «Я потеряю Хелен и Джози».– Может быть, отсюда пошлют еще одного или двух человек под мое начало. Происходит общая перестановка по всему географическому району.– Я надеюсь, что Брюс тоже поедет.Из-за Джози, естественно. Ты очень сильно от нее зависишь, Линн.– Я вовсе от нее не завишу. Я не знаю, как ты можешь так говорить.– Я могу так говорить, потому что я вижу это. – Через минуту он задумчиво заговорил: – Нью-Йорк. Затем, кто знает? Международный отдел. Заграница. Лондон, Париж. Вверх и вверх на самую вершину. Президент компании в пятьдесят лет. Это возможно, Линн. Только ты должна в меня верить.Он был исключительный человек, неколеблющийся.Все это знали, и она, его жена, знала это лучше всех. Он опять схватил ее за руку, повернув к ней свое лицо с заразительной яркой улыбкой.– Любишь меня? Со всеми моими недостатками? Любит его. Связана с ним, несмотря ни на что.С самого первого дня. Несмотря ни на что. Объяснимо ли это? Коль скоро объяснима сила морского прилива.– Любишь меня? – настаивал он.– Да, – сказала она. – Ох, да. ЧАСТЬ ВТОРАЯВесна 1988 года ГЛАВА 2 Дом уютно расположился посреди круглой лужайки, раскинув свои флигели вдоль темных холмов позади него. Архитектор, который построил его для себя, привез балки от старого сарая из Новой Англии и сосновую панельную обшивку от старых домов, чтобы воссоздать восемнадцатый век поблизости от Манхэттена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49