И, и – я никогда никому не говорила, но иногда я вижу тебя во сне, и я ненавижу эти сны, потому что, когда я просыпаюсь, я чувствую себя так плохо, и я говорю себе, это только сон, но теперь, теперь, – проговорила она быстро и бессвязно, – посмотри, что ты наделал! Это так же страшно, как во сне!– Что за сон, Энни? Ты можешь его вспомнить? – спросил Брюс.– О, конечно. Я вижу маму в длинном белом платье, с короной на голове, а он – он бьет ее.Этот удар, теперь уже моральный, удар с новой силой обрушился на Линн. И он не менее тяжело подействовал и на Роберта. Хотя она и была ошеломлена, но все же могла понять, насколько ясно он вспомнил вечер накануне новогоднего костюмированного бала, давным-давно, когда Энни было не больше трех лет…И она бросила в сторону Роберта мрачный взгляд. Она хотела сказать: итак, это многое объясняет относительно Энни, не так ли?Но вместо этого она прошептала, собрав все свои силы:– Ты моя дорогая. Поднимись, пожалуйста, с Юдорой к себе. Завтра я тебе расскажу про этот сон и про все остальное.– Пойдем, Энни, – сказала Юдора – пойдем, и ты поможешь покормить Бобби. Я буду ночевать на сундуке в твоей комнате. Я, остаюсь здесь на ночь.Энни подняла голову и Линн молча умоляюще посмотрела на нее.– Джульетта должна тоже спать в моей комнате.– Конечно, она будет там спать.И они все вместе отправились наверх: Юдора с Бобби на руках и девочка, держащая за ошейник собаку.А мы были уверены, подумала Линн, что дети ни о чем не догадывались.В дверь позвонили, как только Юдора начала подниматься по лестнице.– Это Том Лоренс. Я позвонил ему, – сказал Брюс.– Что? Ему здесь нечего делать. Не открывай дверь, Юдора, – приказал Роберт.Брюс проигнорировал слова Роберта.– Да, пожалуйста, откройте, Юдора. Я бы сам это сделал, но только я не хочу отходить от миссис Фергюсон.– Какого черта!.. – начал Том. Замерев, он стоял в дверях и видел всю сцену. – Какого черта… – Слова застряли у него в горле.Он подошел и посмотрел на Линн, его лицо исказилось, он закрыл глаза, чтобы не видеть, и повернулся к Роберту.– Вы, подонок, наконец это случилось. Много времени для этого потребовалось, но я знал, что это когда-нибудь случится. Вас следует вздернуть.– Вы не знаете, о чем вы говорите! У нас вышел спор, и я только хотел…Слова отдалились и заглохли. Несмотря на то, что она была потрясена, а мозг ее был затуманен, ей пришла ясная, четкая мысль: он учел, что Том – юрист, и он боится.Том направился к Роберту, тот попятился назад. Было странно видеть, как он пятится от человека, который едва достигает его плеча.– Я собираюсь вызвать полицию.Линн пыталась подняться на подушках. В ее глазу стучала кровь. Когда она дотрагивалась языком до своих передних зубов, один из них шевелился. Она снова попыталась. Определенно он плохо держался. И она заговорила воспаленными губами.– Нет. Не надо полиции, пожалуйста, Том. – Она хотела объяснить ему, что Энни уже и так насмотрелась достаточно ужасов. – Все, что я хочу – чтобы он, – сказала она, показав рукой в сторону Роберта, – чтобы он убрался. – Она снова легла.– Вот, вы видите? Даже Линн не хочет полиции, – сказал Роберт.– Мне бы очень хотелось, чтобы вы отменили свое решение, Линн, – серьезно сказал Том. – Теперь это общественное дело. Никто не должен оставаться безнаказанным за такие дела.– Держитесь подальше от этого, Лоренс, – сказал Роберт. – Вас никто сюда не приглашал.Брюс бросился в атаку:– Я его пригласил. Линн необходимы друзья, и ей нужен юридический совет, который я не могу ей дать.– Я повторяю свой совет: позовите полицию, – настаивал Том. – Им достаточно будет бросить один лишь взгляд на нее, чтобы это появилось в газетах.Роберт взвился:– В газетах?– Мои дети и без того сильно травмированы, – пробормотала Линн.– Ну так что ж? – сказал Брюс спокойно. – Все и так об этом знают. Теперь в офисе…Роберт заорал:– В офисе? Да, да, ты думаешь, я не знаю, какую ложь ты про меня распространял? Ты хотел меня уничтожить, хотел занять мое место.Брюс указал на Линн:– Ложь? Посмотри на лицо своей жены. Если бы я заговорил, а я никогда этого не делал, что ты прекрасно знаешь, то это была бы не ложь. Нет, Роберт, если бы только я когда-нибудь захотел заговорить, я бы давно это сделал, в то утро в Чикаго, а может быть, еще раньше, и ты бы никогда не доехал и до Нью-Йорка, уже не говоря о Европе, – закричал он. – Ты недостоин жить после того, что ты сделал здесь сегодня вечером.«Меня здесь нет, – говорила себе Линн. – Все это не имеет ко мне ни малейшего отношения. Это происходит не со мной».Том взял ее руку в свою.– Что вы хотите, чтобы мы сделали, Линн? Скажите нам. Мы не должны спорить о том, кто что-то сказал или не сказал. Вы слишком измучены.Она ответила ему тихо, словно боясь гнева Роберта, если он услышал бы.– Просто сделайте так, чтобы он ушел. Я больше никогда не хочу его видеть, никогда, никогда.Но Роберт услышал.– Ты не хочешь этого на самом деле, Линн, – вскричал он. – Ты знаешь, что не хочешь?– Вы слышали, что она сказала. Уходите! Возьмите ваше пальто и убирайтесь.Всплеснув руками, Роберт умолял ее:– Линн, послушай меня. Эти люди, эти чужие люди подстрекают тебя. Я проведу остаток своей жизни, чтобы искупить свою вину, клянусь, я это сделаю. И, прогоняя меня, ты не решаешь проблемы.– Том и Брюс, которых ты называешь «эти люди», – мои друзья, – ответила она, снова обретая голос. – Я хотела, чтобы они были здесь. Они мне нужны. И я хочу, чтобы ты ушел. Это я хочу этого. Я.Он стукнул согнутой рукой себя в грудь.– Мы с тобой прожили вместе целую жизнь. Может ли посторонний знать, что между нами было, между тобой и мной? Я изменюсь. Я пойду туда, куда ты мне укажешь, буду советоваться со всеми, с кем ты захочешь. Я обещаю, я клянусь.– Слишком поздно, – воскликнула она. – Слишком поздно.– Я прошу тебя, Линн.Его позор и его унижение были невыносимы; каким бы это ни казалось абсурдным, а ее проницательность подсказывала, что это было абсурдным, он все еще мог вызвать жалость. Было странно, что, когда он был рассержен, он казался выше ростом; теперь же, стоя рядом с двумя другими мужчинами и умоляя ее, он как бы уменьшился в размерах.Брюс протянул руку и потребовал:– Дай мне твои ключи от дома, Роберт. У него есть дубликаты? – спросил он у Линн.Еще охваченная позором происходящей сцены, она сказала ему:– В ящике стола сзади тебя.– Я возьму их. – Брюс положил ключи в карман. – Я выброшу их, когда приеду домой. Завтра ты вели сменить тебе замки. А теперь убирайся отсюда, Роберт. Сейчас же. Сию минуту.– Вы можете прийти завтра в девять утра за своими вещами, – сказал Том. – Но вы слышали Брюса, так что, поторопитесь. Линн необходимо отдыхать, и она требует внимания.– Я хочу слышать это от Линн, – ответил Роберт. Его лицо позеленело. Она подумала: «Он знает, что я его пожалею, даже теперь. Но я буду тверда. Если у меня появится хоть малейшее желание отступить, а оно у меня не появится, одна мысль об Энни остановит меня».И, приподнявшись слегка, она сухо сказала:– Я скажу тебе, Роберт. Уходи сейчас, иначе, как бы я ни была слаба, я взяла бы Энни и Бобби и просидела бы в аэропорту в ожидании первого самолета на Сент-Луис. Я отправилась бы к моей сестре, а ты оставайся в этом проклятом доме.Том воскликнул:– О, нет! Вы имеете на этот дом одинаковые права. Вы останетесь в нем, пока ваш адвокат не скажет, что вы можете его оставить. Завтра я дам вам координаты замечательного адвоката из Коннектикута. А вам лучше уйти, Фергюсон, – угрожающе сказал Лоренс. – В противном случае я вызову полицию, и она будет здесь через десять минут.Двое мужчин стояли плечо к плечу напротив Роберта. Он окинул их взглядом с ног до головы, затем долгим взглядом посмотрел на Линн – таким долгим, что ей пришлось закрывать глаза. У него было выражение лица человека, который шел навстречу своей смерти и ничего не мог с этим поделать. Она предположила, что у нее такое же выражение лица. Затем он повернулся и быстро вышел из дома.Дверь закрылась. Послышался шелест колес по гравию, а затем все стихло.
Двое мужчин взяли на себя все необходимые хлопоты. Прежде всего пришел доктор, друг Тома, который в подобной ситуации решил вызвать врача на дом.Брюс объяснил:– Миссис Фергюсон не хочет никого обвинять, а если она поедет в больницу…Врач понял.– Там будут задавать вопросы. Если не пострадала сетчатка глаза, я думаю, мы сможем справиться здесь, дома. – Он нагнулся над Линн и внимательно осмотрел глаз. – Нет, не повреждена. Вам повезло. Это почти… – И он покачал головой.Когда он ушел, Том и Брюс обсудили, что им делать завтра: надо поменять дверные замки. Немедленно договориться с дантистом о приеме и о встрече с поверенным. Брюс должен будет поговорить с Энни и постараться сгладить нанесенную ей душевную травму.– Я остаюсь на ночью, – сказал он. – Прилягу на софе в кабинете.Софа в гостиной была испорчена. Линн запачкала кровью зеленовато-серую обивку. А Роберт всегда беспокоился об отпечатках рук гостей на подлокотниках.– Ты завтра вечером улетишь, тебе надо выспаться, – возразила она.– Это невозможно. В любом случае я сейчас не засну. Отосплюсь в самолете.Они разговаривали до поздней ночи. Брюс хотел знать, из-за чего произошел весь этот ужас, и она все ему рассказала, начиная с картины, которая до сих пор лежала разорванная на полу.Когда она закончила, он с грустью сказал:– Роберт боялся, что ты его бросишь после того, как узнаешь правду о нем. Он был в ужасе. Ты это не заметила?– Я заметила, что он стал невменяем. Такого я себе не могла и представить, – сказала Линн, снова вздохнув. Он мог бы меня убить.Брюс мрачно произнес:– Очень даже мог, если бы Юдора не подоспела.– Такая ярость! Невероятно!Брюс покачал головой:– Надо смотреть глубже. Роберт всегда испытывал страх. Он был один из самых пугливых людей, которых я знал.– Роберт?– О, да. Он всегда был о себе не очень высокого мнения. Вот почему для него так важно было всегда повелевать.Она размышляла. Был о себе невысокого мнения? А я всегда втайне чувствовала, – и едва ли могу признаться в этом даже самой себе, может быть, только изредка в грустные моменты, что я недостаточно хороша для него, и не получила хорошего образования, и недостаточно красива.– Ты только сейчас об этом подумал, Брюс? Скажи мне.– Нет, это было давно ясно, почти с самого начала.Она подняла опухшие глаза и спросила спокойно:– Так, значит, вот что ты увидел в Роберте? А что ты увидел во мне?– Что ты всегда страстно стремилась ему угодить. И что ты полагаешься на него. Это было сразу видно, стоило только заглянуть чуть-чуть поглубже.– И ты заглянул.– Нет, по правде говоря, это Джози заглянула и увидела. Я от нее это узнал. Джози меня многому научила.– Могла ли она представить что-нибудь подобное тому, что произошло вчера?– Мы оба опасались этого, Линн.– И несмотря на то, что вы были свидетелями наших счастливых минут.Луч света от лампы упал на ее кольцо, когда она пошевелила рукой, и заиграл бриллиант; она нервно вращала кольцо вокруг пальца, и бриллиант играл, по обыкновению, вспышками света. Хорошие моменты, скрытые тенденции… Энни и Роберт играют в четыре руки, Энни снятся кошмары, и она их скрывает…– Что теперь станет с Энни? – спросила она, отрывая взгляд от кольца. – Я так боюсь, так беспокоюсь за нее.– Я думаю, что теперь ты действительно можешь с ней советоваться. Впрочем, я так всегда думал. Ты же это знаешь.– Да, но ты тоже с ней поговоришь?– Утром. Я тебе сказал.– Нам так тебя будет не хватать, Брюс.– Мне тебя тоже будет не хватать. – И знакомым жестом он откинул свои очки вверх, на волосы. – Но я уже готов к отъезду, Линн. Я даже не могу ждать, пока вывезут мебель из дома. Кресла, на которых сидела Джози, адресная книга, исписанная ее почерком, все-все, я не могу смотреть на эти вещи.«Должны пройти годы, прежде чем он успокоится, – подумала Линн, – если вообще это когда-нибудь произойдет».– Но я тоже, правда, совсем по-другому, испытала утрату. Я открыла дверь и шагнула в темноту лестничного пролета и упала в эту темноту. Я потеряла смелость. Сегодня утром она еще была во мне, а теперь нет.– Ничего удивительного. Но на самом деле ты ее не потеряла. Ты подверглась нападению. К тебе вернется хорошее настроение, и ты возьмешь себя в руки. Я знаю, так и будет, – Он встал: – Иди спать, Линн. Уже поздно. Тебе помочь подняться по лестнице?– Спасибо, я сама. – Она попыталась улыбнуться. – Это должно выглядеть ужасно. Мне страшно посмотреть на себя в зеркало.– Ну, конечно, ты не в лучшем виде. Но у тебя все пройдет. Кстати, тебе нужно спать в какой-нибудь другой комнате, в комнате Эмили. Он вернется за своими вещами, а они, возможно, в вашей спальне, не так ли? Я хочу, чтобы ты держалась от него подальше. Да, и ты обязательно прими снотворное. В доме есть какое-нибудь снотворное?– Да, Роберт держит его на случай бессонницы. Но я никогда не принимала снотворного.– Хорошо, прими сегодня.Она поднялась с трудом по лестнице и легла в постель. Когда позднее она уже была во власти сна, ей пришла в голову мысль, что она совсем не испытала чувство стыда перед Брюсом.Солнечные лучи уже врывались в комнату, и было около полудня, когда Линн проснулась. Слабой и обессиленной она легла накануне в постель, и такой же слабой и обессиленной встала, чтобы пойти к зеркалу.Она пришла в ужас от своего вида. Она с трудом осмелилась посмотреть, но тем не менее она должна была видеть это. Неужели человеческое существо может сделать такое! Человеческая личность, человеческое лицо, подобного которому нет на земле среди миллиардов других лиц!Она всхлипнула: «Ох, моя жизнь… Я хотела, чтобы все у нас было хорошо. Я все делала. Я старалась…»И вдруг ее охватила ярость. Если бы он сейчас находился в этой комнате и у нее был бы нож, она вонзила бы его ему в сердце. Слава Богу, что его тут нет, потому что она должна себя уберечь, выздороветь и стать сильной и здоровой. Она дала жизнь трем существам, которые зависят от нее. Она. А не он. Она, теперь одна она. Он предал их жизни, знал он это или нет, он отказался от них навсегда. И при этой мысли Линн сильно сжала зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49