Белва Плейн: «Шепот»

Белва Плейн
Шепот



OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Шепот»: ОЛМА-Пресс; Москва; 1996

ISBN 5-87322-306-8 Аннотация Новый роман Белвы Плейн с поэтическим названием «Шепот» – это роман о превратностях любви. Это книга, в которой правдиво, без прикрас, рассказывается о жизни внешне благополучной американской семьи. Любящая мать, преуспевающий отец, две дочери, у которых есть все для того, чтобы быть счастливыми – положение в обществе, деньги, друзья, но нет самого главного – того, чему трудно придумать название и что делает семью настоящей семьей… Белва ПлейнШепот ЧАСТЬ ПЕРВАЯВесна 1985 года ГЛАВА 1 Стремясь увернуться от руки Роберта, его разъяренной руки, пытающейся ударить ее по лицу, она упала и стукнулась об угол открытой дверцы шкафа. Сидя на полу, ошеломленная неожиданной болью, она прислонилась к стене, дотронулась до щеки и с удивлением обнаружила кровь на ладони.Глаза и рот Роберта стали тремя темными, круглыми отверстиями на его лице.– О, Боже! – Он опустился на колени подле нее. – Дай посмотреть. Нет, разреши, Линн! Слава Богу, ничего особенного. Просто царапина на коже. Несчастный случай… Я принесу полотенце и лед. Разреши поднять тебя.– Не трогай меня, черт побери! – Отталкивая его руку, она поднялась и села на кровать между чемоданами. Ее лицо раскраснелось, в то время как ее холодные пальцы ощупывали растущую шишку на скуле. К горлу подступал комок, вызванный нанесенным оскорблением и слезами.Роберт метался между спальней и ванной комнатой.– Проклятье, где лед? В первоклассной гостинице, как эта, должен быть лед – ох, есть. Теперь ложись на спину. Я положу подушки. Приложи лед к лицу. Очень больно?Его беспокойство вызвало у нее раздражение. Она закрыла глаза. Если бы она могла заткнуть уши, она сделала бы это. Его голос, такой красивый, так прекрасно модулирующий, пытался успокоить ее.– Ты споткнулась. Я знаю, я поднял руку, но ты споткнулась. Я сожалею, но ты была так раздражена, почти в истерике, Линн, и я должен был как-то остановить тебя.Она открыла глаза.– Я? Я была раздражена? Я была почти в истерике? Подумай еще раз и скажи мне правду, если можешь.– Ну, я немного потерял терпение. Допустим. Но разве ты можешь меня в этом упрекать? Разве можешь? Ведь я доверил тебе упаковку моих вещей, и ты знала, насколько это важно, ты знала, что это был мой шанс продвинуться по службе в Главном управлении в Нью-Йорке, может быть, единственный шанс в моей жизни, а я оказался здесь без смокинга.– Я сделала это не нарочно. А теперь я говорю тебе уже в третий раз, что Китти Ломбард сказала мне, что мужчины не носят смокинги. Я специально спросила ее об этом.– Китти Ломбард! Она умышленно сбила тебя с толку, а ты слишком глупа, чтобы понять это. Сколько раз я говорил тебе, что людям больше всего нравится выставлять других дураками? Особенно в деловом мире. Каждый хочет сорвать твои планы. Когда ты прекратишь доверять первому встречному Тому, Дику или Гарри? Думаю, никогда. – В сильном возбуждении, Роберт мерил шагами комнату. – И кстати, могу я напомнить тебе еще раз, что это называется смокинг?– Хорошо, хорошо. Я провинциалка, провинциалка из маленького городка, да? Мой отец содержал магазин скобяных изделий. До того, как я встретила тебя, я никогда не видела смокинга. – Только на картинках. Но я никогда не встречала мужчину, который поднимает руку на женщину.– Ох, прошу тебя, остановись, Линн! Не стоит продолжать. Уже почти шесть часов, а обед в семь. Твой лед тает. Дай мне взглянуть еще раз.– Я позабочусь о себе сама, благодарю. Оставь меня одну.Она закрыла дверь ванной комнаты. Большое зеркало отразило невысокую женщину с веснушчатым лицом, все еще похожую на девушку в свои тридцать шесть лет, с челкой и копной вьющихся белокурых волос. Милое, хотя ничем не примечательное личико, за исключением довольно красивых светлых глаз, было сейчас более, чем она могла себе представить, обезображено ссадиной, уже принявшей неприятный синий цвет с зеленым оттенком. Она ужаснулась. Роберт открыл дверь.– Господи! Как ты можешь спуститься вниз в таком виде! Если только… – Он нахмурился, недовольный своими мыслями.– Если только что, пожалуйста, скажи?– Ну… я не знаю. Я мог бы сказать, что авиакомпания потеряла мой чемодан с одеждой и что у тебя было расстройство желудка, это часто случается после двадцатичетырехчасового перелета. Успокойся, прими горячую ванну, положи лед на лицо, ложись в постель и что-нибудь почитай. Закажи себе по телефону хороший обед в номер. Хороший спокойный обед без детей. Успокойся. Все будет хорошо.Линн уставилась на него.– Мистер Ловкач. Ты, как всегда, выкрутился. Все погублено – этот долгожданный уик-энд не состоится, новое платье из шелка цвета весенней зелени с хрустальными пуговицами, новый флакончик духов, маникюр – вся радость ожидания, все кончено. Полное крушение надежд. И он мог стоять здесь, уверенный, красивый и спокойный, готовый совладать с собой, чтобы снова идти вперед.– Я ненавижу тебя, – сказала она.– Ох, Линн, прекрати. Повторяю, я не собираюсь пережевывать это дело до бесконечности. А сейчас возьми себя в руки. Я тоже должен собраться с мыслями во имя нашего общего спасения, привести себя в порядок и извлечь как можно больше из предоставившегося мне удобного случая. Здесь будет вся руководящая верхушка, и я не могу позволить себе потерять самообладание. Я должен ясно мыслить. Теперь я собираюсь одеться. Благодарю Бога, что мой другой костюм поглажен.– Я знаю. Я гладила его.– Ну что же, по крайней мере одну вещь ты сделала как следует.– Каждый день моей жизни я стараюсь, чтобы у тебя все было как следует.– Пожалуйста, говори тише. Люди в холле могут услышать. Ты хочешь опозорить нас обоих?Внезапно силы покинули Линн, и она бросилась вниз лицом на широкую кровать между открытыми чемоданами. Ее губы беззвучно дергались. «Спокойно, спокойно», – говорили они.Роберт ходил из угла в угол, позвякивая ключами, пока одевался. Когда он был готов к выходу, он подошел к кровати.– Ну, Линн? Ты собираешься остаться здесь в этом измятом уличном платье?Ее губы снова беззвучно задвигались. «Уходи. Сейчас же уходи», – молили они.Дверь щелкнула. И в этот момент она разрыдалась. Оскорбление, вызванное несправедливостью, унижение от беспомощного поражения – все это вылилось обильными слезами, слезами, которые Линн всегда сдерживала, чтобы никто не мог их видеть.«Ты была всегда гордой, смелой маленькой девочкой», – обычно говорил ее отец. Ох, такая гордая, смелая маленькая девочка, подумала она и разразилась долгими рыданиями.Линн потребовалось много времени, чтобы успокоиться. Теперь она была опустошена, и чувствовала облегчение. Она встала и подошла к окну. С высоты сорокового этажа было видно, как по улице движутся огоньки, другие огни пунктиром очерчивали контуры небоскребов Чикаго; свет от серебряного вечернего неба разливался над озером Мичиган. Небольшие темные рваные облака пронизывали серебряный свет и растворялись в нем. Стекла окон дребезжали от невидимого ветра.Позади нее комната была совершенно тиха. Гостиничные номера, когда вы там одни, наводят такое же отчаяние, как дом, опустевший после смерти. И Линн, содрогнувшись, подбежала к своему чемодану, вытащила фотографию своих детей и поставила ее на туалетный столик, громко говоря:– Вот!Это создало на мгновение эффект их присутствия. И она стояла, глядя на фотографию, страстно желая видеть своих двух девочек, которых она оставила дома в Сент-Луисе только сегодня утром. Теперь, если бы она могла, она уложила бы свой чемодан и улетела обратно к ним. Ее прекрасная Эмили, точная копия Роберта, должна быть сегодня вечером на танцах студентов-второкурсников. Энни как раз сейчас собирается идти домой к тете Хелен, покидая вечеринку третьеклассников по случаю чьего-то дня рождения. Ловкая Энни, забавная, скрытная, обидчивая, трудная Энни. Да, она полетела бы домой к ним прямо сейчас, если бы могла. Но билеты и деньги у Роберта. У нее никогда не было наличных денег сверх того, что были нужны для недельного содержания домашнего хозяйства. И, кроме того, подумала Линн, вспоминая, как может она просто появиться с таким лицом и без их отца?Тишина гудела в ушах Линн. Ощущение страха, как некой необъяснимой неминуемой опасности, нахлынуло на нее. Стены сблизились.– Прочь отсюда, – произнесла она вслух.Накинув свое дорожное пальто, она подняла воротник, надела на голову шарф и замотала его вокруг шеи, затем подтянула на щеки, как старая крестьянка, настолько, насколько это было возможно, однако скрыть разбитое лицо ей не удалось.К счастью, в лифте во время долгого спуска было только два человека – пара молодых людей, одетых для гала-вечера и так нежно занятых друг другом, что они и не взглянули на Линн. В отделанном мрамором вестибюле люди или спешили от коктейлей к обеду, или еще разглядывали витрины с их роскошным великолепием, драгоценностями, кожаными изделиями, атласными одеждами и мехами.Холодный весенний воздух обжег воспаленную ссадину. Она зашла в аптеку, чтобы купить какую-нибудь примочку, марлевую повязку или просто заживляющую мазь.– Я ударилась о дверь. Такая досада, – сказала она. Затем, потрясенная видом своего заплывшего глаза в зеркале за спиной мужчины, она добавила неуклюже: – И сверх всего, у меня небольшая аллергия. Мои глаза…Глаза мужчины, когда он подал ей небольшую коробочку таблеток от аллергии и успокаивающую мазь, выражали недоверие и жалость. Преодолев стыд от свой собственной наивности, она быстро выбежала на улицу.Далее идя к озеру, она смутно вспомнила о предыдущем посещении этого города, когда здесь было зеленое пространство с дорожками и скамейками. Было очень холодно, чтобы спокойно сидеть, но, тем не менее, она села, потуже затянула вокруг себя пальто и стала вглядываться в горизонт. Мирно беседуя, прогуливались парочки с собачками. Ей было так больно наблюдать за этим, что она разрыдалась бы, если бы уже не выплакалась раньше.День начался так хорошо. Перелет из дома был коротким, так что оставалось достаточно времени, чтобы дойти до Мичиган авеню перед тем, как вернуться в номер и одеться. Роберт разглядывал витрины. Ему нравилось темное полированное дерево в прекрасных библиотеках, английские картины, изображавшие поля и фермы восемнадцатого века, классические скульптуры, старинные ковры, все спокойные благородные дорогие вещи. Часто он останавливался, чтобы восхититься также прекрасным платьем, подобным тому, какое они видели сегодня днем, – персиковое шелковое бальное платье, украшенное жемчужными бусами.– Это платье подошло бы тебе, – заметил он.– А не смогла бы я надеть его в кино в воскресенье вечером? – в свою очередь, поддразнила она его.– Когда я стану главным администратором, тебе предоставится случай его надеть, – ответил он и добавил: – Оно подходит тебе. Воздушное и нежное, и мягкое, как ты.Начало было таким хорошим… Их жизнь началась так хорошо…
– Почему они называют тебя «Мидж»? – спросил он ее. Он никогда не замечал ее до того дня. Но затем он стал главой департамента, а она все еще сидела за столиком машинистки. – Почему? В списке твое имя значилось Линн Ример.– Меня всегда так называли. Даже дома. Это сокращенно от «Миджет». Я полагаю, это потому, что моя сестра высокого роста.– Ты вовсе не крошка. – Он осмотрел ее снизу доверху. – Я думаю, пять футов два дюйма.Именно его глаза привлекли ее, яркие синие, темные или светлые по настроению, они привлекали каждую женщину в офисе, и возможно, но другим образом, и мужчин тоже. Мужчины уважают за власть; власть может восхвалять и продвигать по службе; власть может также заставить мужчину ползти домой, чтобы разрушить его семью.Однако благоговейный страх женщин перед Робертом Фергюсоном был замешан на трепетной, дерзкой сексуальной страсти. Эта страсть была тайной. Каждая из них стеснялась признаться в этом другой, боясь выглядеть смешной. Роберт Фергюсон был совершенно за пределами их досягаемости, и все они знали это. Он принадлежал другому миру, отличному от того, в котором они выросли и мужчины которого назначали им свидания.Но не это было главным: не только благодаря своим живым глазам, изящному телосложению аристократа он был чрезвычайно красив. Он излучал некую ауру. Он был очень самоуверен. Его дикция была совершенна, одежда безупречна, и он требовал, чтобы все вокруг него были безупречны. Он не терпел опозданий. Бумаги, положенные ему на стол на подпись, не должны были содержать ошибок. Его инициалы должны быть точны: В. У. Роберт Виктор Уильям Фергюсон. Его машина должна находиться в легко доступном месте на стоянке. Однако, несмотря на все это, он был внимателен и добр. Когда он был доволен, он был щедр на комплименты. Он помнил дни рождения и устраивал счастливые празднования в офисе. Если кто-либо был болен, он принимал серьезное участие и оказывал помощь.– Он загадка, – заметила как-то Линн, когда обсуждали Роберта, а его обсуждали часто.– Я буду тебя с сегодняшнего дня называть «Линн», – сказал он в тот день и попросил каждого делать то же самое.Она не имела представления, почему он уделял ей столько внимания, что даже выразил недоумение по поводу ее прозвища. Это было глупо. Однако она была достаточно взволнована случившимся и сказала своей сестре Хелен, что больше не будет откликаться на прозвище «Мидж».– Почему? Что в нем плохого?– У меня очень хорошее имя, и я не карлик. Даже мой начальник говорит, что это смешно.Хелен взглянула на нее с удивлением, и она это запомнила ясно и надолго. Выйдя замуж и родив двух детей, Хелен приобрела матерински-покровительственную манеру обращения.– Твой начальник? Мне кажется, что ты слишком много о нем говоришь!– Совсем нет.– Ох, да. Ты не представляешь себе, но это так: «У моего начальника в офисе стерео. Мой начальник угощает нас пиццей за ленчем. Мой начальник получил большую прибавку зарплаты из главного офиса…»И вот однажды Роберт пригласил ее пообедать с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49