Ни одна из теорий, которую можно прочитать, со всем ее политическим и психологическим словоблудием, не могла и близко описать действительной сладости пушистой головки и маленьких неуклюжих пальчиков, лежащих на груди.В спальне, где Роберт уже начал распаковываться, зазвонил телефон. Он стоял около кровати, держа в руке трубку, когда она вошла в комнату.– Что? Что? – сказал он. Страшная гримаса исказила его лицо. – Что ты говоришь, она…И Линн, взглянув на мужа, оцепенела.– Мы будем там. На стоянке автомашин. Да. Да. – Роберт положил трубку. Он был потрясен. – Это Брюс. У Эмили было кровотечение. От менструации, он думает. Она в больнице. Скорей. Он встретит нас там.Машина пронзительно завизжала, объезжая угол в начале подъездной аллеи.– Успокойся, Роберт. Не так быстро. Послушай, послушай, у нее просто месячные, вот и все… Только почему кровотечение? – бормотала она. – Не может быть ничего плохого. У нее прекрасное здоровье…– В больницу не принимают людей без всякой причины, – сказал Роберт хмуро.Она сложила руки на коленях и была спокойна, в то время как они на громадной скорости неслись через город и въехали на стоянку при больнице, где их ожидал Брюс. Роберт захлопнул дверцу машины и побежал ко входу.– Подожди, я должен сначала поговорить с тобой, – закричал Брюс. – Нет-нет, она не… Ты думаешь, что она умерла, а я тебя к этому должен подготовить? Ну нет, нет, она наверху, и ей совсем хорошо, только она напугана. Дело в том… ну, я должен сказать тебе: у Эмили был выкидыш.Наступило полное молчание. Движение на улице и суматоха на стоянке машин – все отступило, оставив троих в этой заводи молчания. Они смотрели друг на друга.Она напугана, – повторил Брюс и попросил Роберта: – Не будь с ней строг.– Как… – начала Линн.Брюс спокойно продолжал разговор:– Она позвонила нам около полудня. Она больше беспокоилась об Энни, чем о себе. Она не хотела, чтобы Энни знала. Поэтому Джози взяла Энни к нам домой, а я привез Эмили сюда. Доктор сказал… – Брюс положил свою руку на руку Линн. – …Он сказал, что она на третьем месяце. У тебя все в порядке, Линн?Роберт застонал, и при этом жалобном звуке она повернулась к нему. Итак, он нашел подтверждение, более чем подтверждение своим опасениям. И она закричала про себя: «Ох, Эмили, я верила тебе!» И спросила вслух:– В чем моя вина? Роберт скажет, что это моя вина.– Пойдем? – произнес Брюс.Весь длинный путь от стоянки машин она про себя шутила. Вспомни, я хороша в критических ситуациях. Скажи заклинание: «Хороша в критических ситуациях…» Ее ноги ослабели, но двигались. Потом казалось, будто лифт никогда не придет. Когда он пришел, они вместились в тесное пространство рядом с пациентом на носилках. Пока они поднимались, никто не проронил ни слова. Затем вступили в коридор, предчувствуя волну больничных запахов, дезинфицирующих средств и очищающих жидкостей. Эфир тоже? Нет, его не должно быть, не должно быть в коридоре. Но что бы это ни было, это ослабило ее, и она с трудом сдерживалась.– Я попросил для нее отдельную палату, – сказал Брюс, когда они остановились в конце коридора. Его голос стал выше на пол-октавы, и он сказал весело:– Эмили, здесь твои мама и папа.Горячей солнечный свет падал на постель, где лежала Эмили. Ее тело образовывало только небольшую горку под одеялом, и одна рука, которая лежала сверху, имела болезненный вид. Никогда ранее Эмили не казалась такой болезненной.Линн взяла ее холодную, потную руку и прошептала:– Мы здесь, дорогая. Мы здесь.Она хотела сказать, что все будет хорошо, что это не конец света, не твой конец, избави Боже. Нет ничего, чего нельзя было бы разрешить, преодолеть, ничего, ты слышишь меня? Ничего. Она хотела все это сказать, но ее сухие губы не произнесли ни звука.Прекрасные глаза Эмили блуждали по потолку. Слезы катились по ее щекам. А Роберт, стоявший по другую сторону постели, сказал слабо:– Я должен сесть.Сейчас ему станет плохо, подумала Линн, в то время как Брюс и няня, стоявшие у окна, по-видимому, подумали то же самое, потому что няня толкала стул через комнату, а Брюс взял Роберта за руку.– Садись, – прошептал он.Роберт положил свою голову на одеяло Эмили, а остальные направились к двери.– Бедный мужчина, – запричитала няня. – Удивительно, как часто мужчины переносят трагедии тяжелее нас. С ней все будет хорошо, миссис Фергюсон. Мистер Леман пригласил доктора Рива. Он здесь главный врач отделения гинекологии, нельзя найти лучшего.Голос Линн задрожал:– Я так испугалась. Скажи мне правду. Она выглядит ужасно. Пожалуйста, расскажи мне правду.– Она очень слаба и испытывает сильную боль. Это подобно родам, ты знаешь, те же самые боли. Но опасности нет никакой, ты понимаешь? Вот, отдыхай, пока доктор не вернется обратно.Быстрые шаги раздались в холле. Доктор Рив, чисто выбритый, плотный и авторитетный. Он мог бы играть роль в «мыльной опере», думала Линн истерично. Дурацкий смех подступал к ее горлу, и она его заглушила. Неужели они на самом деле в больничной палате и разговаривают с этим человеком об Эмили?Роберт встал.– Брюс, разговаривай ты, делай это ты, – сказал он и сел опять.Брюс вкратце обсудил вопрос с врачом, который затем повернулся к родителям:– Она потеряла много крови, – сказал он, не тратя много слов. – Нам нужно сделать необходимые исследования. Она говорит, что не ела с утра. Могу я на это положиться? Поскольку, если она принимала пищу последние несколько часов, мы будем ждать.Линн слабо ответила:– Я не знаю. Нас не было дома. Мы только что приехали.– Вы можете положиться на это, – сказал Брюс.– Прекрасно. Тогда мы возьмем ее наверх прямо сразу. – Доктор Рив посмотрел решительно на Роберта и Линн: – Почему бы вам вдвоем не последовать за своим братом и…Брюс подсказал:– Я просто друг.– Хорошо. Тогда идите и возьмите что-нибудь поесть. – Он снова посмотрел на Роберта, который вытирал глаза тыльной стороной руки. – Можете также выпить. Вы можете вернуться поздно вечером.– Хорошая идея, – согласился Брюс. – Мы сделаем это сейчас же.– Нет, – сказал Роберт. – Я отсюда не уйду. Я останусь здесь.– Хорошо, – сказал Брюс быстро. – В конце холла солнечная приемная. Мы будем ждать там.– Прекрасно. Я полагаю, мы сейчас пойдем туда. – Улыбка его была сочувственной.«Он имеет в виду, – понимала Линн, – что мы не останемся здесь, чтобы наблюдать, как Эмили повезут в операционную». Было очевидно, что Роберт не сможет справиться с собой. Бедный Роберт! И она взяла его за руку, переплетя свои пальцы с его, когда они шли по холлу.Они ждали в беспокойном одиноком молчании. Брюс и Линн просматривали журналы, не читая их, в то время как Роберт уставился через окно на вершины деревьев. Уже давно закончились часы посещения, и в холле воцарилась тишина, как вдруг послышался приближающийся знакомый характерный щелкающий звук: высокие каблуки Джози. Она носила их потому, что Брюс был намного выше нее.– Мне разрешили сюда войти, – прошептала она. – Я отыскала Юдору, и она поехала прямо к вам домой, так что я смогла привезти Энни. Юдора просто замечательная. Энни приняла ванну и легла спать, когда я покидала дом.Джози была мудрая. Она не говорила успокаивающих слов, не позволяла себе теплых объятий, которые привели бы к слезам. Она просто делала то, что нужно было делать.Роберт, обхватив руками голову, забился в угол софы. Он выглядел небольшим при росте шесть футов четыре дюйма. Линн встала и погладила его склоненную голову.– Наша прекрасная девочка, наша прекрасная девочка, – стонал он и ясно вспомнил свой крик, когда тоненькое тельце Кэролайн лежало перед ними. Наш ребенок. Наш прекрасный ребенок.– Все будет хорошо. Я знаю. О, дорогой, все будет хорошо.– Мне хочется добраться до этого испорченного маленького ублюдка. Мне хочется убить его.– Я знаю. Я знаю.Время едва двигалось. Постепенно становилось темно. Брюс встал и зажег лампы, затем вернулся и сел рядом с Джози. Они говорили шепотом, а Линн и Роберт сидели, держась за руки. Никто не смотрел на часы, поэтому никто не знал, который час, когда доктор Рив появился в дверях. Он выглядел по-другому в своих мятых зеленых хлопковых штанах, с измученным лицом и тенями под глазами, но от его энергичной походки исходила властность.– С вашей девочкой все в порядке, – сказал он. – Она в реанимации, но скоро ее привезут в палату. Мистер Леман просил няню посидеть ночью, причем столько, сколько будет нужно. Хорошая идея, если у вас есть возможность. Теперь я полагаю, что вы пойдете домой и вернетесь снова утром. Эмили не захочет видеть вас в течение нескольких часов, а сейчас уже близко к полуночи. – Он взглянул на Роберта: – Если… это очень маловероятно… если будет необходимо позвонить кому-нибудь, должен ли я звонить… – Он взглянул на Брюса.Роберт поднялся, как будто эта новость вернула его к жизни.– Нет, родители мы. Мы пережили нервное потрясение, и мы сможем справиться, что бы ни случилось потом. Можете себе представить, какое это было потрясение, когда, приехав домой после небольшой отлучки, мы узнаем…– Конечно. Как хорошо иметь верных друзей.– Да, мы ценим их. Брюс и Джози – самые лучшие друзья.– Хорошо, – весело сказал Брюс, – все хорошо, что хорошо кончается. А теперь неплохо было бы что-нибудь поесть. Я лично в данный момент могу съесть кожаный сапог.Джози тихо и деликатно прошла по коридору на цыпочках.– Проклятые каблуки стучат, как молоток, – прошептала она. – Послушайте. Мы все очень устали, чтобы идти домой и возиться с едой. Как насчет того, чтобы пообедать на шоссе? Мы можем получить быстрый гамбургер или что-либо еще.Когда они устроились в машине, она объяснила:– Я сказала Энни, что у Эмили заболел живот, но это не страшно, и она успокоилась.– Разумеется, она не должна об этом знать, – сказала Линн.– Я знала, что ты захочешь от нее все скрыть, вот почему я так ей сказала.Ударение на «ты» заставило Линн спросить:– Почему? Разве ты бы не действовала осторожно?– Не уверена. Дети знают гораздо больше о том, что происходит вокруг них, чем мы думаем.– Я уверена, Эмили не рассказала ей… о том, что происходит между ней и Харрисом.– Я тоже уверена, но я говорю, что дети догадливее, а Энни именно такая. Догадливая и скрытная, – добавила Джози. – Энни может сказать много вещей, если хочет сказать или если отважится сказать.Роберт, молчавший до сих пор, пока они не вернулись в больницу, взорвался:– Неважно, знает Энни или не знает! Это Эмили разорвала меня в клочки. Мысль о ней… – Он повернулся к Линн: – Я хочу, чтобы ты знала: я упрекаю тебя, а также Эмили. Я говорил тебе, когда ей было только пятнадцать лет, что ты слишком с ней мягка. У тебя нет твердости в характере. Ты позволяешь людям плохо обращаться с тобой. И ты не бываешь настороже. Ты не оглядываешься вокруг и не видишь, что происходит. Ты никогда не видишь этого.Кэролайн, подумала Линн, и ее воля безнадежно угасла.– Вот мы и дошли до этого, – сказал Роберт. – Да, дошли.– Вряд ли это честно, Роберт, – запротестовала Джози гневно, – и неправда. Я не знаю более мудрой, более заботливой матери, чем Линн. Ты не должен так говорить о ней.– Мне все равно. Этого всего можно было избежать. Разве для этого я работаю, чтобы видеть мою дочь обесчещенной, брошенной в объятия нищего ублюдка!Обесчещенная… обесчещенная. Флюоресцентные лампы над ними освещали Роберта, делая его изнуренное лицо темно-зеленым. Брюс сказал спокойно:– Ты не должен думать об Эмили, что она обесчещена, Роберт. Все, что случилось – ужасно, я знаю, но все же ей сейчас семнадцать лет и у нее впереди прекрасная долгая жизнь. Ты не должен так говорить, – сказал он более строго, – не надо внушать ей эту мысль.Роберт сжал кулаки:– Я хочу, чтобы этот ублюдок попал ко мне в руки. Я просто хочу, чтобы он попал ко мне в руки.Отчаяние охватило Линн. Несколькими часами раньше они чувствовали – или она чувствовала за Роберта – начало их успеха. Они, счастливые, ехали домой с радостными мыслями об их новом ребенке.– Я мог бы убить его, – снова сказал Роберт, думая о Харрисе. – Теперь он дома, спит, подобно бревну, ему нет никакого дела, в то время как Эмили… – Он замолчал. – Знает ли этот ублюдок, что произошло?– Разумеется, знает, – сказал Брюс. – Он совершенно обезумел. Он хотел пойти в больницу, но я остановил его. Он просил меня позвонить. И, конечно, я позвоню ему, когда мы приедем домой. Он ждет.– Третий месяц… что они были намерены делать? Я не понимаю, – шептала Линн.Брюс ответил ей:– Эмили сказала мне, что она совсем не знала, что ей делать. Она хотела набраться храбрости и поговорить с вами обоими на этой неделе, но ей не хотелось портить поездку отца в Мэн, а также расстроить его перед важным собранием.Роберт поправил его:– Это не было важное собрание. Я не знаю, с чего она это взяла. Оно не было таким важным.– Ладно, во всяком случае, так мне было сказано. Они были, я думаю, совершенно одни последний месяц. Они не знали, куда обратиться.Линн разразилась слезами:– Бедная девочка, бедная девочка!Брюс с Джози встали.– Пойдемте. Постарайтесь хоть сколько-нибудь отдохнуть, если сможете, – сказала Джози. – Я должна завтра утром идти на работу.Линн пришла в себя:– Езжайте домой. С вас и так достаточно. Что бы мы без вас делали!– Ерунда, – ответил Брюс. – Если понадобится наша помощь, вы знаете, где нас найти. Все будет в порядке. Только об одном прошу: будьте добры друг к другу сегодня вечером. Не обвиняйте друг друга. Это не ваша вина. Не твоя, Роберт, и не твоя, Линн. Вы даете мне слово? – спросил он, наклоняясь к машине, где Роберт уже заводил мотор. – Роберт? Ты даешь мне слово? – повторил он строго.– Да-да, – пробормотал Роберт и проворчал, когда они уехали: – Я не знаю, что он думает, я собираюсь с тобой сделать.«Что ты собираешься упрекать меня, – сказала она про себя. – Вот что он думает. Но теперь ты этого не сделаешь, слава Богу. Я не думаю, что смогу перенести сегодня ночью грубое слово. И все-таки, была ли в этом моя вина? Возможно».Очутившись дома, она беспокойно ходила по комнатам. Накрывая на стол, Линн подумала: происходит несчастье, и все-таки люди едят или пытаются есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49