Гвиллиам, которому мы все клялись, давно мертв, а тебе он никогда не принадлежал.
От дерзости Анборна все как один намерьены затаили дыхание.
Гнев Энвин стал еще яростнее, голубые глаза вспыхнули.
— Поосторожнее, Анборн, я много лет назад отреклась от тебя. Ты хочешь бросить мне вызов здесь и сейчас?
Анборн, не дрогнув, встретил ее взгляд, но ничего не ответил. Напряжение усилилось, небо потемнело, появились грозовые тучи. Через мгновение Энвин улыбнулась:
— Вижу, что нет. В присутствии свидетелей предателям лучше помалкивать.
— Предателям? — вскричал кто-то из лиринов, представляющих Первый флот. — Кто ты такая, чтобы обвинять других в предательстве?
Многие зашумели, поддерживая смельчака.
Энвин медленно повернулась и посмотрела на него — тот сжался под ее испепеляющим взглядом; не в силах справиться с дрожью, он не мог оторвать взгляда от ее змеиных глаз.
— Бабушка! — прозвучал сильный голос Эши, и все затихли. — Мы на Совете! Ты не имеешь права нападать на людей, находящихся внутри Чаши, и тебе это известно лучше любого из нас!
— С каких это пор Энвин стала подчиняться законам? — пробормотал кто-то из Второго флота.
Энвин не обратила на реплику никакого внимания и повернулась к Эши.
— Значит, и ты против меня? Решил с ним объединиться?
— Мне нет никакой необходимости ни с кем объединяться, я лишь хочу обратить твое внимание на то, что ты собираешься нарушить собственный закон. Нравится это тебе или нет, но мы здесь собрались, значит, Совет открыт, и ее величество призвала всех к порядку.
— Хорошо, пусть будет Совет, но эта девчонка не имеет права его возглавлять, — заявила Энвин, вновь поворачиваясь к Рапсодии. — Совет не может проходить без Короля или Королевы намерьенов. Так было всегда, а у намерьенов есть только одна Королева. Я поведу за собой Совет! Сойди с Помоста, девчонка. — И она решительно направилась к лесенке, ведущей к самому высокому пику из тех, что опоясывали Чашу.
На миг возникшая тишина взорвалась криками. Проклятья мешались с воплями негодования, не давая Рапсодии восстановить порядок. Акмед не сомневался, что, когда шум усилился, на лице Энвин появилась довольная улыбка. Анборн в чем-то убеждал Эдвина Гриффита, который, в свою очередь, смотрел вверх и гневно указывал на Энвин, поднимающуюся к Помосту Созывающего. В Чаше воцарился хаос, все орали, грозили друг другу кулаками. Взойдя на Помост, Энвин гордо расправила плечи и с удовлетворением посмотрела на плоды своих трудов.
Через мгновение этот безумный гам утонул в зове рога. Намерьены замерли, и даже Энвин побледнела. Смолкла последняя нота, а с ней затихли и все голоса.
Рапсодия опустила рог, ее лицо сохраняло спокойствие. Акмед не сдержал улыбки, увидев, с каким достоинством она себя ведет. И лишь по цвету ее глаз он понимал, что Рапсодия в ярости.
— Создается впечатление, что многие не согласны с вашими притязаниями, Энвин, — вежливо проговорила Рапсодия.
— Мнение толпы не имеет значения. — Энвин нисколько не взволновала тихая ненависть, обрушивающаяся на нее почти ощутимыми волнами. — Я Королева намерьенов. И пока я жива, другой быть не может.
Воздух тут же наполнился криками тех, кто предлагал решить эту проблему раз и навсегда. Толпа гневно требовала ухода Энвин с Помоста, но та лишь холодно взирала на них сверху. Наконец звучный голос одного из древних сереннов перекрыл крики остальных:
— Вопреки твоим заявлениям, тебя изгнали из Совета и лишили титула Королевы. Он тебе больше не принадлежит.
— Я не признаю права Совета принимать такой закон, — ледяным тоном заявила Энвин.
— Ты не признаешь? — вскричал Анборн, охваченный гневом. — А с чего ты взяла, что имеешь право признавать или не признавать что бы то ни было? Совет оказал тебе честь, сделав Королевой намерьенов, а после того как ты покрыла себя позором и едва не уничтожила всех нас, мы вышвырнули тебя вон!
Энвин выпрямилась во весь рост и свирепо посмотрела на своего сына, отказавшегося поддержать ее во время войны и за это проклятого еще много веков назад.
— Тебе легко обвинять других в бесчестье, ничтожество. Мое право древнее, чем у кого-либо из вас. Я дитя Меритина-Путешественника и драконихи, которой принадлежал этот мир задолго до того, как здесь появились вы. Я связующая нить, которая объединяет вас с землей, приютившей вас! Само мое существование есть символ союза намерьенов и этой страны, союз древней крови Серендаира с перворожденными, жившими здесь. Кто из вас может сказать о себе то же самое? Кто может оспорить мои права?
— Как ни странно… — начал Эдвин Гриффит, но Энвин, оказывается, еще не закончила.
— Я прорицательница Прошлого, дитя Древних, живой символ союза людей и этих земель. Без меня вас бы сбросили в море, из которого вы выползли! Вы обязаны мне жизнью, да и сейчас живете только благодаря мне — как вы думаете, кто подарил вам бессмертие? Откуда оно взялось? Есть ли у кого-нибудь право осудить меня?
Наступила тишина. Эхо ее голоса затихло, и Энвин с торжествующей улыбкой посмотрела на молчащую толпу. Взором дракона она оглядела намерьенов, ее пронзительные голубые глаза буравили людей, которыми она когда-то правила, некоторые из них сражались на ее стороне, другие против. Она увидела Элендру, и улыбка исчезла, а в глазах загорелась ненависть. Лиринская воительница спокойно встретила ее пылающий взгляд. Энвин задрожала от ярости и подняла руку, указывая на Элендру.
— У меня есть право осудить тебя. — Голос Эши нарушил тишину, и все глаза обратились к нему. — Ты солгала мне, ты больше не прорицательница.
По толпе пробежал ропот удивления.
Золотая кожа на лице Энвин стала пурпурной.
— Святотатство! Я не сказала тебе ни слова лжи.
— Нет, ты отделалась полуправдой! Ты манипулировала истиной и рассказала мне только то, что хотела, умолчав о том, что мне было необходимо знать. А это, бабушка, то же самое, что ложь. Ты меня предала. Твоя ложь разбила мне сердце, но страдал я один, и за это, возможно, я готов тебя простить. Однако, решив сохранить в тайне правду, чтобы удержать меня под своим влиянием, ты скрыла природу Трех. Многие погибли из-за тебя, бабушка. Ты предала намерьенов и их героев, которые напрасно погибали в схватке с демоном, а ведь его можно было победить, сохранив жизни лучших из нас! И теперь тебе нет прощения.
Его взгляд обратился к Рапсодии, и все присутствующие решили, что он уступает ей слово, но Акмед, стоявший у Рапсодии за спиной, смотрел в том же направлении, что и она, поэтому ему удалось увидеть нечто большее. Он не знал, о какой лжи говорил Эши, но сообразил, что она каким-то образом связана с Рапсодией. Акмед взглянул на королеву, на ее лице застыл молчаливый вопрос. Очевидно, она не понимала, что имеет в виду Эши, но неожиданное внимание вызвало румянец у нее на щеках.
И не он один это заметил. Энвин, смотревшая на лиринскую королеву, тоже увидела ее реакцию. Она помрачнела и перевела взгляд с Рапсодии на Элендру, а потом обратно.
— Отойди, девчонка, — приказала она. — Это мой народ, мой Совет. Я Королева намерьенов и не уступлю тебе мое право.
Рапсодия улыбнулась. Люди затаили дыхание, а потом послышался ропот недовольства. За недолгое время знакомства с Певицей намерьены успели полюбить скромную лиринскую королеву. Акмед не сомневался, что они готовы последовать за ней.
В их сердцах загорелся справедливый гнев, их возмутила оскорбительная манера поведения их бывшей Королевы. Акмед знал, что Рапсодия все прекрасно понимает, именно поэтому она улыбалась. Только так она могла ослабить напряжение, помешать насилию, которое могло вспыхнуть, как лесной пожар, стоило только произнести одно неосторожное слово.
— Не думаю, что вам следует называть меня девчонкой, ведь я родилась на несколько столетий раньше вас, — спокойно напомнила Рапсодия.
Надменная усмешка искривила губы Энвин.
— О чем ты говоришь, девчонка?
Акмед решил, что пришла пора отбросить правила хорошего тона.
— Это значит, — раздался скрипучий голос короля фирболгов, разрезавший шум толпы, точно разящий удар клинка, — что девушке не нравится, как к ней обращается старая карга.
Смех, смешавшийся с восклицаниями ужаса, прокатился над толпой. Лицо Энвин исказила ярость, и даже Рапсодия ужаснулась.
— Акмед, ты не прав, — укоризненно проговорила она. — Энвин вовсе не старая карга.
— Правильно, — проревел Грунтор. Намерьены повернулись к великану фирболгу, пытавшемуся обуздать свой гнев, но по всему было видно, что Грунтор эту схватку проигрывает. Возмущение намерьенов, вызванное хамством Энвин, бледнело перед яростью болга. — Она проклятая ведьма. Ой благодарит тебя, мисси, — и как только тебе удается сохранять вежливость! — и советует ведьме попридержать язычок, иначе Ой вырвет ее сердце и съест сырым.
По Чаше пробежал вздох ужаса — никому и в голову не пришло, что это просто пустая угроза.
Рапсодия взглядом попросила Акмеда успокоить Грунтора, и король фирболгов коснулся локтя великана.
Энвин побагровела.
— Как ты смеешь так со мной разговаривать, неразумное чудовище? Жалкий каприз природы! Уже одно твое присутствие оскверняет эту благородную землю. Как твой правитель, я приказываю тебе: немедленно покинь Совет, и если ты еще когда-нибудь осмелишься явить миру свою людоедскую морду, я обращу тебя в грязь, из которой вышел ты и все твое племя.
Она бросила на него полный ненависти взгляд — точно таким же она наградила лирина, осмелившегося выступить против нее, и тот так и не пришел в себя.
Однако Грунтор не собирался терпеть подобного обращения.
— Ну давай, попробуй, сука! — взревел он, и его рев эхом отразился от стен Чаши и проник в глубь горы, отчего сидевшие там болги содрогнулись.
Без лишних слов он бросился к Помосту. Люди в ужасе отшатнулись: то была сама разъяренная мощь, семь с половиной футов натренированных мускулов, жаждущих смерти того, кто посмел оскорбить Рапсодию. В последний момент перед ним возник Акмед, и только он отделял прорицательницу от верной гибели, — стоявшие за спиной Рапсодии лирины поспешно расступились в стороны, как только завязался диалог между Энвин и Грунтором.
— Сержант, не унижай себя, — сурово сказал Акмед. — Она недостойна чистить твои сапоги. Не пачкай руки, разрывая ей горло, хотя она этого заслуживает. — Он посмотрел в лицо великана: Грунтор тяжело дышал от захлестнувшей его ярости, но изо всех сил пытался взять себя в руки. Казалось, еще немного, и он отшвырнет Акмеда со своего пути. — Я твой король, и я приказываю тебе.
— Недостойна? — послышался трубный голос. Энвин захохотала, и ее смех громом обрушился на головы собравшихся намерьенов. — Я, Королева намерьенов, победительница Великой войны, недостойна? Вот вам доказательство того, как ошибочны пророчества.
Услышав последние слова, Мэнвин ощетинилась и сжала кулаки. А Энвин продолжала:
— Мой народ, узри Трех, которые должны были спасти тебя от гнева невидимого демона. Посмотри, вот они перед тобой во всей своей красе. Первый — огромный урод, животное, по всей видимости сбежавшее из бродячего цирка! Рядом с ним — благородный лорд, Разносчик Смерти, наемный убийца, который, как шлюха, служит тем, кто платит, убивая без всякого разбора…
— Похоже, она имеет в виду меня, — подняв руку, перебил ее Акмед, обращаясь к толпе. Потом он повернулся к Энвин, замолчавшей от неожиданности. На лице короля фирболгов промелькнула насмешливая улыбка. — О, извини, Энни, это было слишком самонадеянно. Вероятно, ты имела в виду себя? Несомненно, ты заслужила этот титул куда больше меня. Разносчик Смерти? Мои трофеи бледнеют перед твоими достижениями. Не я уничтожил четверть своего народа из-за домашней ссоры. Если бы Гвиллиам ударил посильнее и сломал тебе шею, удалось бы сохранить множество жизней и сейчас нам бы не пришлось выслушивать твой бред. Как жаль, что его рука оказалась недостаточно тяжелой. А теперь относительно шлюхи: это, пожалуй, не просто твой титул, но призвание. Кто еще не постеснялся продать свое королевство и лиринских союзников тому самому демону, который едва не уничтожил наш мир? И предоставить ему возможность повторить попытку, только для того, чтобы отомстить мужу? Ты законченная шлюха, Энвин. Сойди с Помоста и покинь мои земли, иначе я позволю Грунтору снести тебе голову с плеч, а твой череп мне пригодится в качестве ночного горшка.
В Чаше установилась полнейшая тишина; казалось, даже природа затаила дыхание. Лицо Энвин застыло в удивленной гримасе — за всю ее долгую жизнь никто не осмеливался говорить с ней подобным образом. Глаза Энвин превратились в щелки, она судорожно подбирала достойный ответ. Когда она заговорила, на ее губах появилась жестокая улыбка:
— Благодарю за титул законченной шлюхи, но, боюсь, я не смогу его принять. Поскольку он принадлежит данному сборищу. — Она повернулась к Рапсодии. — Подойдите, ваше величество, и…
— Хватит! — Голос Эши громом прокатился по Чаше, поддержанный живущим в его крови драконом. Он понимал, что сейчас произойдет, и был готов умереть сам или убить Энвин, лишь бы это предотвратить. Он обратился к прорицательнице Настоящего: — Ронвин, кто сейчас Королева намерьенов?
Хрупкая прорицательница подняла глаза к небу, не обращая внимания на толпу людей, которая, затаив дыхание, ждала ее ответа.
— Сейчас у намерьенов нет Королевы, — проговорила она, словно во сне, заблудившись в коридорах собственной души.
— Так сказала прорицательница Настоящего, слово которой закон! — вскричал Эши. — Друзья мои, сейчас у намерьенов нет Королевы! Твои притязания отвергнуты, бабушка!
75
Толпа разразилась радостными криками. Энвин потеряла дар речи, она посмотрела на Акмеда и Эши, обменявшихся заговорщицкими взглядами невольных союзников.
— Молчать! — рявкнула она, и радостный гул слегка утих. — Вы жалкие оборванцы, лишенные вождя, не способные увидеть королевскую кровь. Вы слушаете предателя, который стал королем чудовищ.
— Ты ошибаешься, — жестко перебила ее Элендра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107