— С тобой все в порядке, дитя? — спросил лорд Роуэн бархатистым, как теплое вино, голосом.
— Да, милорд, — ответила Рапсодия, поворачиваясь к нему.
— Я поговорю с ним.
Рапсодия собралась все ему объяснить. И тут на нее обрушилось отчаяние: она подумала, что ей суждено вечно повторять одни и те же ошибки, а потом снова и снова наблюдать за их последствиями. В ее сознании всплыли слова Эши, которые он произнес уже очень давно:
«Ты никогда не умрешь. Представь себе, как ты снова и снова теряешь окружающих тебя людей, любовников, супруга, детей».
Рапсодия почувствовала, что страшно устала. Она посмотрела в суровое лицо лорда Роуэна и разрыдалась.
— Почему ты плачешь?
— Это не важно, — всхлипывая, пролепетала Рапсодия, глядя в его черные глаза. — Милорд Роуэн, вы обещаете сделать мне одолжение? Ну пожалуйста?
На суровом лице промелькнула тень улыбки.
— Поразительно, — прошептал он. — Обычно меня просят о том, чтобы я держался подальше. Впрочем, намерьены и раньше обращались ко мне за помощью. Однако ты первая, кто сделал это в расцвете юности.
— Пожалуйста, милорд, — умоляюще попросила Рапсодия. — Пожалуйста, скажите, что однажды вы ко мне придете.
Некоторое время лорд Роуэн молча смотрел на нее.
— Я приду, если это будет в моих силах, дитя. Других обещаний я не могу тебе дать.
Рапсодия улыбнулась сквозь слезы.
— Этого вполне достаточно, — просто сказала она. — Спасибо.
40
В тихом лесу удлинились вечерние тени. Рапсодия остановилась перед дверью маленькой хижины и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, а затем постучала.
— Входи.
Стоило ей услышать это слово, произнесенное сильным низким голосом, как на нее нахлынули воспоминания и она содрогнулась. Она медленно открыла дверь.
Бывший гладиатор сидел на постели. Увидев Рапсодию, Константин вскочил на ноги и подошел к ней. Рапсодия нервно сглотнула, отметив, как быстро он двигается, — неудивительно, что он не знал поражений на арене. Он занимал весь дверной проем, не давая ей войти в комнату.
— Что тебе нужно? — резко спросил он.
Рапсодия улыбнулась, надеясь развеять его подозрения.
— Мне кажется, у меня есть одна дорогая для тебя вещь.
Его глаза сузились.
— Очень сомневаюсь. — Судя по выражению его лица, лорд Роуэн успел поговорить с Константином.
— Ну, я тебя не слишком отвлеку от твоих дел, — сказала она небрежно. — Могу я войти?
Мгновение Константин смотрел на нее, а потом молча отступил в сторону. Рапсодия вошла в комнату, ничем не отличавшуюся от комнат других детей, только здесь не было ни украшений, ни разноцветных картинок — более того, она практически повторяла собственную ее комнату, только кровать и другая мебель здесь были значительно большего размера.
Она села на единственный стул. Константин мрачно посмотрел на нее и отвел взгляд, чему-то улыбнувшись. Краем глаза он наблюдал за Рапсодией. Она вытащила маленький мешочек, который принесла с собой, и, достав оттуда серебряную цепочку, найденную в его комнате в Сорболде, протянула ему.
— Она принадлежит тебе?
Глаза Константина широко раскрылись от удивления, а потом в них появилась паника. Однако он почти сразу обрел прежнюю невозмутимость.
— Откуда она у тебя?
— Я нашла цепочку в твоей комнате в тот день.
Его лицо исказилось от гнева.
— А теперь пришла за выкупом.
Рапсодия удивленно раскрыла рот.
— Нет, я подумала…
— Конечно, мне нечем с тобой расплатиться, — прошипел он, и его мышцы напряглись — бывший гладиатор мучительно пытался держать себя в руках.
Он отошел от нее на несколько шагов. Рапсодия с сочувствием наблюдала за ним. Она видела, что Константин пытается побороть гнев.
— Ты не понял, — быстро сказала она. — Я пришла вернуть тебе цепочку.
Константин с подозрением на нее посмотрел.
— Почему?
Рапсодия нахмурилась.
— Если вещь принадлежит тебе, Константин, ты должен ее получить назад, вот и все. Здесь нет необходимости драться за то, что является твоей собственностью, ты не в Сорболде.
— Тогда зачем ты ее украла?
Рапсодия проглотила оскорбление.
— Я ее не крала, — ответила она спокойно. — И принесла тебе цепочку потому, что наверняка она тебе дорога. Я не собиралась возвращаться в Сорболд, поэтому решила сразу захватить с собой вещи, которые могли бы тебе пригодиться. — Она подошла к Константину и вложила цепочку ему в руку.
Константин посмотрел на безделушку, его взгляд изменился, в нем появилось новое, незнакомое выражение. Потом он вновь перевел взгляд на Рапсодию.
— Спасибо, — произнес он новым, непривычно тихим голосом.
Она кивнула:
— Всегда рада помочь. А теперь не буду тебе больше мешать. — Она подошла к двери и распахнула ее.
— Ты права, — быстро сказал он.
Рапсодия с удивлением обернулась к нему, она думала, что разговор окончен.
— В чем права?
Он опустил глаза.
— Цепочка действительно мне дорога.
Он явно хотел излить душу, и Рапсодия молча закрыла дверь и, скрестив руки на груди, приготовилась слушать.
— Это подарок от дорогого тебе человека?
Константин вновь бросил на нее тревожный взгляд, к которому она уже начала привыкать. Он подошел к постели и сел.
— Да, — ответил он. — От моей матери.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Рапсодия сообразила, что стоит разинув рот.
— Ты знал свою мать?
Бывший гладиатор покачал головой, тонкий солнечный луч упал на его светлые волосы, вспыхнувшие золотым огнем.
— Нет. Осталось лишь отрывочное воспоминание — я и сам не знаю, истинно ли оно.
Она подошла к кровати и села рядом, Константин не отодвинулся и не напрягся — значит, он больше не испытывал к ней неприязни.
— И что же ты помнишь? Не отвечай, если не хочешь.
Константин пропустил ожерелье сквозь пальцы, и оно засияло в солнечном свете.
— Лицо женщины, в глазах которой любовь, и этот подарок.
Рапсодия почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она с сочувствием погладила его по плечу, но Константин резко отшатнулся от нее. Рапсодия смутилась.
— Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я не хотела тебя расстраивать. — Она встала и вновь направилась к двери.
— Рапсодия, подожди. — Константин подошел к ней, но остановился в нескольких шагах. Она опустила глаза, ей совсем не хотелось его волновать. — Ты меня не обидела. Я просто не хочу причинять тебе боль и пугать.
Рапсодия встретила его взгляд. Голубые глаза Константина блестели, но выражение жестокости, которое она видела в Сорболде, исчезло. Возможно, даже та маленькая часть демонической крови, которую он потерял, сделала его более человечным.
— Константин, в том, что произошло в Сорболде, полностью виновата я. Мой план был глупым, а твоя реакция вполне естественной. Я прошу у тебя прощения и надеюсь, что теперь ты понимаешь — я хотела тебе помочь.
Константин кивнул.
— Я заметил, что у тебя часто возникает такое желание. — В его голосе появилась глубина, делавшая его старше. — Наверное, мне именно поэтому так трудно находиться в одной комнате с тобой.
— Если мое присутствие тебе раздражает, я постараюсь…
— Нет, не так, — перебил он Рапсодию. — Скорее, сбивает с толку. — Он стал смотреть в окно, и по мере того, как розовел закат, его голос становился тише. — Вероятно, все дело в том, что мне не приходилось встречать таких благородных людей. Я не знаю, как себя вести в их присутствии.
Рапсодия рассмеялась.
— В мире найдется немало людей, которые посчитают твои слова обо мне ужасно смешными. И у тебя совсем неплохо получается.
— Это борьба, — сказал он. Казалось, легкость, с которой он говорит о самых сокровенных вещах, удивила его самого. — Ожерелье не единственная вещь, которая мне нужна. — Он отвел глаза, и на его щеках заиграл свет заходящего солнца.
У Рапсодии перехватило дыхание, ее бросило в жар. Рука невольно потянулась к горлу. И легла на медальон, который она никогда не снимала. Тут ей в голову пришла новая мысль, и она, расстегнув замочек, сняла медальон с шеи. Когда Константин набрался мужества и поднял взгляд, она показала ему медальон.
— Похоже, у нас есть нечто общее, — тихо проговорила она. — Это все, что у меня осталось от матери. — Ее глаза наполнились слезами.
— Она тебе снится?
Рапсодия отвернулась.
— Больше нет, — печально ответила она. — Раньше она часто приходила ко мне во сне, но теперь — никогда. Я не могу увидеть ее лицо.
— А мне каждый день снится мать. Но я не знаю, такой ли она была на самом деле.
— И какой она тебе снится?
— Доброй. Наверное, это доказывает, что это лишь сон и мои мечты. — Он вновь уселся на свою кровать.
— Почему?
Гладиатор посмотрел на нее и иронически улыбнулся.
— Очевидно, ты не веришь, что черты характера передаются по наследству.
Рапсодия подошла немного ближе, чтобы заглянуть ему в лицо.
— Ты хочешь сказать, что ты злой? — Смех гладиатора застал ее врасплох, и Рапсодия подскочила на месте. Дождавшись, когда Константин перестанет смеяться, она серьезно посмотрела на него. — Я не шутила.
Улыбка исчезла с лица Константина.
— Даже тебе должно быть понятно, что нас с добротой забыли представить друг другу. — Он отвернулся. — Я видел ее издалека, и всего лишь один раз.
Рапсодия посмотрела на свои руки.
— Возможно, доброта и ты совсем не такие плохие друзья, как тебе кажется. — Рапсодия почувствовала его вопросительный взгляд и попыталась не покраснеть, но ее постигла неудача, — кровь прилила к щекам. Она смутилась и уселась на стул.
— Будь добра объяснить, о чем это ты говоришь?
— Ты мог причинить мне боль в ту ночь, если бы захотел, — сказала она, глядя на его мозолистые пальцы. — Я знаю, что на тебя подействовал мой страх, я видела жестокий блеск в твоих глазах. Но, несмотря на мир, в котором ты вырос, в тебе осталась способность к состраданию, пусть и в зачаточном виде.
Слова, которые она произносила, показались Рапсодии смутно знакомыми. Она подумала о той ночи, когда Эши появился у нее в Элизиуме:
«Я люблю в тебе то, что ты сумела пережить катастрофу своего мира, жила среди чудовищ, но по-прежнему умеешь находить благородные побуждения у других людей».
Константин грустно улыбнулся.
— Ты ошибаешься, Рапсодия. Я не собирался отпускать тебя той ночью. И я бы причинил тебе боль, более того, получил бы от этого удовольствие. Ты плохо меня знаешь.
Рапсодия наконец нашла в себе мужество взглянуть ему в глаза.
— Возможно. Но не исключено, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты все еще хочешь причинить мне боль?
Гладиатор встал и отошел в дальний угол комнаты.
— Пожалуй, сейчас тебе лучше уйти.
— Как хочешь. — Рапсодия вновь подошла к двери. Она повернулась и посмотрела на его спину, мышцы которой напряглись, точно сжатые пружины. — Я не боюсь тебя, Константин.
— Ко всему прочему ты не отличаешься особым умом. Мне очень жаль.
Она рассмеялась.
— Ну, не стану отрицать очевидного, но я действительно встречала более жестоких людей, чем ты, они причинили мне чудовищные страдания — тебе и не снилось, на что они были способны. И я в состоянии увидеть разницу между деформированным сознанием и злом. Да, твоя душа изломана, Константин, но она не стала отвратительной и испорченной. Необходимо время и солнце, чтобы очистить ее. И ты станешь как новенький.
Константин выглянул в окно.
— Если я переживу пытки.
Рапсодия отпустила дверную ручку.
— Пытки?
Он вновь пристально посмотрел на нее:
— Не прикидывайся дурой. Ты привела меня сюда; ты должна была знать, что они будут делать.
Она подошла к нему, взяла за плечи и повернула так, чтобы видеть его лицо.
— Ты говоришь о том, что произошло вчера вечером?
Он попытался высвободиться.
— Конечно.
Рапсодия вздохнула:
— Прошу меня простить. Я хотела бы, чтобы тебе никогда больше не пришлось проходить эту процедуру, но обещаю, ты больше не будешь чувствовать боль.
— Почему они это делают? У меня не раз текла кровь, но никогда из сердца.
Она взяла его за руку и подвела к постели, а сама села на стул напротив него. Потом медленно и подробно рассказала Константину о его происхождении, о ф’доре и Ракшасе и об изнасилованных женщинах, ставших матерями его детей. Мужественное лицо Константина превратилось в застывшую маску, но его глаза сверкали так, что Рапсодия пожалела об отсутствии лорда Роуэна и о невозможности попросить его довести этот разговор до конца. Наконец она поведала Константину о том, как они спасли других детей демона, и о том, что только эта процедура поможет им избежать вечного проклятия. О необходимости отделить кровь их отца и использовать ее для того, чтобы найти ф’дора. Когда она закончила, он вопросительно посмотрел на нее:
— И ты ничего не знаешь о моей матери?
— Ничего.
Константин не смог скрыть разочарования.
— К сожалению, она была лишь одной из многих невинных жертв. Вполне возможно, что она и в самом деле выглядела так, как в твоих снах, и любила тебя, несмотря на муки, которые ей пришлось перенести, чтобы ты появился на свет.
Константин посмотрел в окно, в сгустившиеся сумерки; пока они беседовали, на тихую долину спустилась ночь и накрыла ее пологом тьмы.
— Я почему-то тебе верю, хотя то, что ты рассказала, звучит почти невероятно.
Она похлопала его по руке.
— Мне бы хотелось облегчить твое пребывание здесь. Раньше я верила, что смогу.
— А почему ты решила, что теперь это невозможно?
Рапсодия вздохнула.
— Смерть моей сестры. Девочка стала первым человеком, которому я попыталась помочь в новом мире, и я же стала причиной ее смерти. Если бы я оставила ее в покое, она была бы жива и сейчас.
Гладиатор повернулся и посмотрел на нее.
— Откуда ты знаешь?
Рапсодия удивленно заморгала.
— Уличные крысы умирают каждый день, в Сорболде я сам прикончил нескольких своим мечом, чтобы они не болтались у меня под ногами. Перестань ругать себя за то, что ты попыталась ее спасти, Рапсодия, во всяком случае ты не осталась равнодушной. В конечном счете, это гораздо больше, чем делает большинство людей.
— А как же ты? Ты прощаешь мне боль, которую я тебе причинила, пытаясь спасти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107