— Я хочу, чтобы ты поклялась всем, что для тебя свято, своей жизнью и своим мечом, что подчинишься моему приказу и не будешь вмешиваться в мой поединок с Каддиром, — проговорил Ллаурон.
Его глаза блестели в ярком свете прозрачного зимнего дня. Он ждал ответа.
Спустя короткое мгновение Рапсодия сказала:
— Я клянусь.
На лице Ллаурона появилась победоносная улыбка, но Рапсодия, чей взгляд был устремлен в землю, ее не заметила.
— Прекрасно, очень хорошо. И ты зажжешь для меня погребальный костер своим мечом?
— Вы не надеетесь победить? — подняв глаза, спросила Рапсодия, и в ее словах прозвучала такая грусть, что на глаза Ллаурону навернулись слезы.
— Как раз наоборот, дорогая, — уверенно заявил он. — Я рассчитываю только на победу.
Эши, у которого от ярости дрожали руки, наблюдал за происходящим, спрятавшись между деревьями неподалеку от поляны. Он с трудом сдерживался, чтобы не броситься вперед и, выхватив свой меч, не прикончить их всех на месте. Даже на расстоянии он чувствовал боль Рапсодии, и внутри у него все сжималось. Он распахнул самые глубины своей души, ту ее часть, что была связана с ней, стремясь поддержать ее и успокоить, хотя и знал, что сейчас ему до нее не дотянуться.
Дракон, живущий в его крови, возмущенно ворчал; впрочем, он сердился с тех самых пор, как они сюда пришли. В мозгу Эши метались его слова, от которых ему становилось еще тяжелее.
«Ей больно, — шептал дракон. — Наше сокровище страдает, она плачет».
Если позволить гневу выйти из-под контроля, он уже не сможет больше сдерживать ярость дракона.
Он заставлял себя не думать об этом, но у него ничего не получалось. Однако в тот момент, когда его начала захлестывать страшная дикая ярость, его обострившиеся чувства уловили какое-то движение. Он бросился к границе лесной поляны и чуть не задохнулся от ужаса.
Над вершинами деревьев стлался белый дым, устремлявшийся в небо, почерневшее от негодования.
Дерево в беде.
Гнев, который Эши с таким трудом подавлял, превратился в полыхающий костер. Он знал, что это сделано для того, чтобы отвлечь его, помешать прийти на помощь Ллаурону. Какая бессмысленная глупость!
Понимая, что, если он выпустит на волю свой гнев, люди на поляне мгновенно узнают о его присутствии, Эши погасил рвущееся наружу рычание, но земля все равно услышала его и содрогнулась, и лес ей ответил. Эши знал, что Рапсодия почувствовала боль земли, и пожалел ее, но ничего не мог с собой поделать.
Точно ураган, он промчался сквозь низкорослые кусты, притягивая к себе силу стихий, вбирая волшебство воздуха и земли; становясь сильнее, он летел вперед, как могучая приливная волна, которая не отступит ни перед чем. Эши знал, что те, кто предпринял отвлекающий маневр, дорого заплатят за свое участие в заговоре Каддира: им не видать обещанной награды.
Ллаурон дал Рапсодии несколько секунд, чтобы она собралась с силами, а затем они вернулись на поляну, где их ждал Каддир. Она посмотрела на предателя с нескрываемым презрением, но дала себе слово, что, как бы ни разворачивались события, она будет держать себя в руках и перенесет это испытание мужественно.
— Итак, Каддир, Рапсодия согласилась не вмешиваться.
— Рад слышать. Мне с вами нечего делить, Рапсодия.
— Сегодня, — ответила Рапсодия, и, хотя ее голос звучал совершенно спокойно, только дурак не понял бы, что она имела в виду. — Но наш день еще придет.
— Вы желаете сотворить молитву? — обратился Каддир к Ллаурону. — Я свои произнес, пока вы разговаривали.
— Да. — В тоне Ллаурона не было и намека на враждебность. — Извините, я скоро вернусь.
Когда пожилой священник удалился, Каддир окинул Рапсодию взглядом и, убедившись, что она полностью владеет собой, направился к ней. Он сразу заметил, как она отвела глаза, и остался доволен, посчитав это знаком почтения. Каддир надеялся, что после сегодняшнего дня она будет демонстрировать ему уважение значительно чаще, чем прежде.
На клинке заиграли солнечные блики, и Каддир встал как вкопанный: острие Звездного Горна вонзилось в землю на волосок от носков его сапог. Каддир испуганно замер, ему вдруг показалось, будто его с ног до головы окатила волна наводящего ужас холода. Пытаясь прийти в себя, он вдруг сообразил, что не заметил, когда Рапсодия успела вытащить свой меч.
Рапсодия по-прежнему смотрела себе под ноги.
— Мне не о чем с вами разговаривать.
Каддир с трудом сглотнул и постарался произнести свою речь как можно спокойнее: будущая служанка не должна видеть, что хозяин задыхается от страха.
— Какая враждебность! — Его голос звучал ласково и одновременно укоризненно. — С чего вы так разозлились, дорогая? Наш спор не имеет к вам никакого отношения, это всего лишь древний обычай, ритуал передачи права возглавить орден. Я уверен, Ллаурон вам о нем рассказывал. Происходящее вовсе не означает, что мы с ним враги. Так наш орден выбирает нового Главного жреца. Во главе филидов должен стоять более молодой и сильный человек.
— Какая ирония! — Рапсодия продолжала смотреть себе под ноги. — А какой ритуал вы бы совершили, чтобы доказать ему свою верность, Каддир? Торжественно сожгли бы его дом, пока он спит?
В глазах Главного целителя появилось холодное выражение.
— Вы меня оскорбляете.
Когда Рапсодия встретилась с ним взглядом, Каддир невольно отшатнулся: ее глаза полыхали огнем, зеленым, словно юные побеги весной, грозившим сжечь все вокруг дотла.
— По сравнению с тем, что я на самом деле хотела бы вам сказать, это почти похвала, но я не намерена — в отличие от вас — позорить Ллаурона. И вы еще заявляете, будто вас оскорбили. Знаете что, Каддир, вы, видно, не слишком высокого мнения о моем уме, если рассчитываете, будто я поверю в ваши россказни про ритуалы и обычаи. Неужели вы думаете, что я не знаю, как сейчас принято передавать власть в ордене филидов? Ллаурона выбрали Главным жрецом по закону Наследования, а вас назвали его Наследником. Никто из уважающих себя членов ордена не будет считать вызов, брошенный пожилому человеку, возвращающемуся домой после долгого и тяжелого путешествия, правомочным, а результат поединка — законным. Мне казалось, что филиды в первую очередь ценят мудрость и честь, а физическое превосходство ставят лишь на второе место. Какая мерзость!
Каддир сумел справиться со своим гневом.
— Мне жаль, что вы так относитесь к происходящему, Рапсодия. Как мне кажется, за то короткое время, что мы с вами знакомы, я не дал вам повода испытывать ко мне враждебность. Я подобрал вас, когда вы находились в весьма сложном положении, я давал вам уроки целительства. Разве я совершил хоть что-нибудь, заслуживающее столь агрессивного отношения с вашей стороны?
— А как насчет того, что вы бросили меня в Сорболде? — прищурившись, поинтересовалась Рапсодия. — Вы оставили меня умирать в зимнем лесу. Об этом вы забыли? А ведь прошло совсем мало времени.
На лице Каддира появилось недоумение.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Вслушиваясь в ясные, прозрачные интонации его голоса, Рапсодия поняла, что он говорит правду или думает, что говорит правду. Но в этот момент она увидела Ллаурона, возвращающегося на поляну, и ярость в ее взгляде сменилась беспокойством. Она снова посмотрела на Каддира.
— Не делайте этого, — быстро проговорила она. — Прошу вас.
Каддир не сводил с нее взгляда, и она почувствовала, что его охватывает желание. А вдруг он предложит ей пойти на компромисс? Рапсодия очень на это рассчитывала, поскольку в таком случае у нее появится повод прикончить его прямо сейчас. Впрочем, в следующее мгновение словно разорвалась волшебная цепь, глаза Каддира прояснились и стали жесткими. Он повернулся к Главному жрецу:
— Вы готовы, ваша милость?
Ллаурон опирался на свой посох, золотой листок на его вершине отбрасывал сияющие блики на белый снег.
— Да, Каддир, я готов.
51
— Преклоните колени.
Пятеро священников-филидов, сопровождавших Каддира, опустились перед ним на колени. Ллаурон, стоявший рядом с Каддиром, кивком показал Рапсодии, что она должна последовать их примеру, и она быстро выполнила приказ, отвернувшись от Главного целителя, чтобы не прожечь в нем взглядом дыры. Каддир посмотрел на Ллаурона, Главный жрец начал тихо произносить слова Клятвы секунданта.
Вслушиваясь в его мягкий, берущий за душу голос, Рапсодия почувствовала, что ей тяжело дышать, но она дала себе слово больше не плакать и намеревалась его сдержать. Клятва, которую произносил Ллаурон, требовала от секундантов обещания не причинять вреда никому из присутствующих на поединке филидов до следующего восхода солнца. Первой клятву принесла Ларк, за ней остальные священники. Рапсодия завершила ритуал, проклиная себя за то, что не настояла на своем и не отвезла Ллаурона к Стивену Наварну. Она с трудом справлялась с охватившим ее ужасом перед бесповоротностью того, что должно было произойти в следующие минуты.
Противники и их секунданты отошли на противоположные стороны поляны. Проходя мимо Рапсодии, Каддир улыбнулся, а она воспользовалась этим коротким мгновением, чтобы окинуть его внимательным взглядом, пытаясь определить его слабые места. Закрыв глаза, она почувствовала, что он едва заметно хромает — видимо, болит левое колено. Кроме того, когда Каддир волновался, он начинал задыхаться. Рапсодия решила, что у него не слишком здоровое сердце. Она быстро рассказала все это Ллаурону, пока он передавал ей верхнюю одежду, оставшись в простой рясе из некрашеной шерсти, точно такой же, как у Каддира.
— Постарайтесь попасть ему в левое колено, — посоветовала она своему учителю, изо всех сил пытаясь напустить на себя уверенность.
— Спасибо, — поблагодарил ее Ллаурон, и хотя его голос звучал совершенно серьезно, в глазах заплясали веселые искорки. — Не беспокойся, милая, все будет хорошо. Однако если события обернутся не слишком благоприятно, вспомни свое обещание сложить для меня погребальный костер.
Рапсодия кивнула. Она чувствовала, что Каддир и его сторонники с нетерпением ждут начала поединка.
— Удачи вам, Ллаурон, — пожелала она и сжала его руку. — Если вы быстренько с ним разберетесь, мы еще успеем к лорду Стивену на ужин.
Ллаурон громко рассмеялся, и Рапсодия заметила на лицах его врагов удивление, доставившее ей огромное удовольствие. Главный жрец поцеловал ее в щеку.
— Держись, девочка, не показывай им, что ты нервничаешь.
И, сжимая в руках свой белый посох, Ллаурон встал перед Каддиром. Он так ничего и не сказал ей про Эши.
Ларк тоже вручила Каддиру посох. В отличие от гладкого, отполированного до блеска деревянного посоха Ллаурона, давным-давно подаренного Элинсинос его предшественнику, оружие Каддира представляло собой тонкую шершавую ветку неизвестного Рапсодии дерева. Впрочем, ветка показалась ей неприятно знакомой, но Рапсодия никак не могла вспомнить, где ее видела.
Передав Каддиру оружие, Ларк отошла на край поляны, где стояли остальные священники. Рапсодии оставили почетное место впереди. Поскольку она была Дающей Имя, предполагалось, что она расскажет представителям церкви и правителю данной местности — иными словами, Стивену Наварну — правду о том, что здесь произошло. Однако Рапсодия чувствовала себя не слишком уютно, когда последователи Каддира встали полукругом у нее за спиной. Но она тут же решила, что в случае непредвиденного поворота событий сможет легко отразить их нападение, даже оказавшись в столь невыгодном положении.
Ллаурон подал сигнал, и поединок начался. Несмотря на преклонный возраст, Ллаурон двигался почти так же легко и быстро, как Каддир. Тот и сам был уже далеко не мальчик, и Рапсодия видела, что каждое движение дается Главному целителю нелегко. Противники кружили по поляне, выбирая момент для нападения. Рапсодия видела множество подходящих возможностей, которыми они не воспользовались, и решила, что они берегут силы для одного решающего удара.
Однако уже в следующее мгновение Каддир продемонстрировал, как она ошибается. Быстрым, неуловимым движением он оттолкнул в сторону посох Ллаурона, а затем нанес удар в грудь, к которому Главный жрец оказался не готов. Рапсодия вскрикнула, и священники-филиды начали смыкаться вокруг нее, уверенные в том, что она не сдержит клятву и вмешается. Она обожгла Ларк ненавидящим взглядом, и та невольно отшатнулась назад.
Ллаурон прижал руку к груди, сделал несколько вдохов и раскашлялся. Каддир снова пошел в наступление. Ллаурон перехватил поудобнее белый посох и с неожиданной ловкостью и быстротой парировал второй удар своего врага. Ему удалось заставить Каддира отступить, а затем, взмахнув посохом как мечом, Ллаурон ударил его по ногам, и Каддир рухнул на жесткую, прихваченную морозом землю. Из рассеченной губы потекла кровь и перепачкала подол рясы Ллаурона.
Филиды дружно вскрикнули от неожиданности, и Рапсодия, неотрывно смотревшая на поединок, почувствовала, как ее охватывает ликование. Сердце радостно забилось у нее в груди, когда Ллаурон нанес Каддиру точно такой же удар в грудь. Главный целитель откатился в сторону, не выпуская из рук своего посоха, а затем воткнул его в землю рядом с собой. Ллаурон приготовился нанести ему последний удар.
Неожиданно поляну окутало облако отвратительной вони. Рапсодия уже знала этот запах, ей пришлось столкнуться с ним в Сепульварте, в пещере Спящего Дитя, и еще раз совсем недавно, на засыпанной снегом равнине в Орландане. Рапсодия понимала, что не могла ошибиться: ядовитые пары обожгли ее широко открытые глаза.
Посох, который Каддир воткнул в землю, начал извиваться. Тонкая шершавая веточка, набирая силу, распрямилась, и ее щупальца поползли к Ллаурону. Уже в следующее мгновение они вцепились в него, опутали словно веревки, потянулись к шее, сжали — Главный жрец издал сдавленный крик, и тут же появились шипы, принявшиеся жалить лицо и руки Ллаурона.
— Нет! — выкрикнула Рапсодия и метнулась вперед.
Филиды схватили ее — они ждали этого момента и были готовы ей помешать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107