Это были безумцы, ведшие священную войну, объявленную их повелителем. Снова проявилась разъедающая Люсел-Лор политика. Снова трийцы воевали друг с другом. Мир, который установил Тарн и хранил Люсилер, был разрушен тысячью воинственных группировок. Люсел-Лор снова стал театром войны, каким был на протяжении тысячи лет.
— Дай я унесу ее вниз, Ричиус, — попросила Дьяна. — Там я за ней присмотрю.
— Да, отправь малышку отсюда, — поддержал ее Люсилер. Его суровые серые глаза смотрели на воинов Пракстин-Тара. — Ни к чему ей быть здесь, когда они начнут подниматься по дороге.
Ричиус наклонился, чтобы Дьяна могла снять Шани у него с плеч. Прикосновение материнских рук заставило Шани тихо взвизгнуть: она знала, что Дьяна унесет ее в подвалы. Там они будут защищены — по крайней мере пока — от стрел и снарядов, которые катапульты военачальника перебрасывали через стены. В последнее время Пракстин-Тар начал швырять на внутренний двор самые разные вещи, в том числе отрубленные головы и убитые туши скота, — чтобы деморализовать воинов, запугать женщин и детей и распространить болезни. Убедившись, что взять Фалиндар штурмом практически невозможно, военачальник все еще надеялся, что цитадель сдастся.
«Это вряд ли», — подумал Ричиус.
Он наклонился поцеловать Шани, а потом посмотрел на Дьяну. Вэнтран знал, что жене хотелось бы остаться с защитниками, взять лук или встать за баллисту, однако она была не только его женой. Она была еще и матерью, и в первую очередь должна была думать о Шани.
— Будь умницей, малышка, — сказал Ричиус. — Не причиняй маме хлопот.
Шани нахмурилась, а потом уцепилась за платье Дьяны. Дьяна крепко держала дочку.
— Будь осторожен, — прошептала она, а потом посмотрела на Люсилера. — И ты тоже, Люсилер. Хозяин Фалиндара кивнул:
— Идите вниз.
Казалось, Люсилера одолевают дурные предчувствия. Дьяна поцеловала Ричиуса и спустилась по винтовой лестнице. Ричиус проводил ее взглядом, зная, что ей ничего не грозит. У Пракстин-Тара были катапульты и вдвое больше воинов, чем защитников Фалиндара, но ему все равно нужно было наступать на горную крепость по одной-единственной дороге. А это было очень невыгодно для нападающих.
Ричиус шагнул к Люсилеру, пытаясь оценить настроение друга. Люсилер выглядел постаревшим. Два года, в течение которых он управлял Фалиндаром, проложили по его лицу глубокие морщины и заставили глаза ввалиться. Прежде блестевшие волосы теперь свисали на плечи безжизненными прядями. Люсилер сделал все, чтобы сохранить мир. Сам того, не желая, он получил от Тарна должность правителя и постарался с ней справиться, борясь за сохранение единства, ради которого отдал жизнь Тарн. Однако он не был Тарном. Пракстин-Тар и другие военачальники подчинялись Тарну потому, что он был человеком особым, имевшим дар небес. Люсилер просто не обладал способностями, которые позволили бы ему занять место Тарна.
— Что скажешь? — негромко спросил триец.
Он не отрывал взгляда от кружащих внизу воинов.
— Они собираются штурмовать, — сказал Ричиус. Он указал на западный фланг армии Пракстин-Тара. — Посмотри. У них новое орудие.
— Вижу, — отозвался Люсилер.
Новая катапульта военачальника была крупнее остальных: ее изготовили из местных бревен. Похоже, высота этой составляла почти пятьдесят локтей. Ричиусу она показалась больше похожей на нарский дальнобойный требюшет, чем на примитивные катапульты, которые военачальник строил прежде. Ричиусу было бы интересно узнать, откуда
Пракстин— Тар узнал эту конструкцию. Ходили слухи, будто у Пракстин-Тара есть раб нарец, солдат, взятый в плен во время войны с империей. Сам Пракстин-Тар этого слуха не опровергал. И теперь, глядя на неприятно-знакомую катапульту, Ричиус встревожился. Он оценил ее дальность примерно в девятьсот шагов. Тогда Пракстин-Тару не придется подводить орудие к самым стенам Фалиндара, чтобы их разбить. Оно может стрелять прямо с дороги.
— Это орудие опасно, — сказал Люсилер. — Они окружат его щитами. Мы своими стрелами не сможем достать тех, кто будет стрелять.
— Возможно, — согласился Ричиус. — Но Фалиндар построен прочно. Давай не будем тревожиться, пока не увидим, на что способна эта штука. Если понадобится, мы сможет устроить вылазку и ее уничтожить.
Люсилер засмеялся.
— Да неужели? И кто будет настолько безумен, чтобы командовать этой вылазкой, друг мой? Ты? Его тон заставил Ричиуса ощетиниться.
— Я же сказал «если понадобится», — возразил он. — И Пракстин-Тару будет непросто им пользоваться. Снизу оно до нас не добьет, а если он попытается поднять его выше, ему придется перевозить и снаряды тоже. Это будет нелегкий труд. Он не сможет делать больше нескольких выстрелов кряду.
Люсилер, наконец, отвел взгляд от противника и вопросительно взглянул на Ричиуса.
— Ты слишком спокоен. Мы же тут в капкане. Или ты этого не понимаешь?
— А он в капкане внизу. Ему надо кормить целую армию, и он стоит на открытой местности.
— Сейчас весна, — кисло заметил Люсилер.
— Это не имеет значения. Он уже терпит целый месяц. Ему придется что-нибудь предпринять, пока все его воины не начали ворчать, а к нам не пришла подмога. Мы сильнее, Люсилер. Не забывай об этом.
— Никто нам не поможет.
Люсилер снова отвернулся, не скрывая своего разочарования. До сих пор ни один из трийских военачальников не пришел на помощь Фалиндару. Они слишком боялись Пракстин-Тара или были слишком заняты собственными мелкими распрями, чтобы выделить воинов для защиты цитадели. Даже львиный Карлаз их бросил: он ушел со своими гигантскими кошками из Железных гор, чтобы вернуться в далекий Чандак-кар. Полтора года он защищал Люсел-Лор от нарцев. Но теперь Карлазу надоели ссоры между военачальниками, и ни Ричиус, ни Люсилер его в этом не винили, но в своей борьбе с военачальником из Рийна они оказались одни. На этот раз никто им не поможет.
При последнем подсчете в Фалиндаре оставалось шесть сотен воинов и еще около ста фермеров округи. Пракстин-Тар не потрудился подходить к Таттераку скрытно. Он дал Люсилеру ясно понять, что намерен захватить цитадель. Ричиус не сомневался, что упорство Люсилера только разъярило военачальника. Основой ведения осады должно быть терпение, но этим достоинством Пракстин-Тар не обладал. Чтобы поставить на колени такую крепость, как Фалиндар, нужны месяцы или даже годы, а Пракстин-Тар показал себя плохим тактиком, слишком одержимым, чтобы вести войну на истощение. Ричиус понимал, что вскоре военачальник бросит своих воинов в лобовую атаку на Фалиндар, и этот шаг будет для него гибельным.
— Пусть наступает, — сказал Ричиус. — Давай спровоцируем его на бой. Он вымотается. Он так и будет биться головой о наши стены, пока от него ничего не останется.
Люсилер покачал головой.
— Если он предложит переговоры, я его выслушаю.
По тому, что происходило внизу, можно было подумать, будто Пракстин-Тар намерен сначала послать по дороге парламентера. В его лагере было слишком спокойно. Обычно военачальник посылал своих воинов в атаку на дорогу, но этим утром нападения не было. Этим утром его двенадцать сотен безумцев вели себя пугающе тихо.
— Если он придет, то потребует сдачи, — сказал Ричиус другу. — Он не будет обсуждать с тобой условия заключения мира.
— Потому что он меня ненавидит.
— Не только тебя, — возразил Ричиус. — Теперь он ненавидит все.
Пракстин— Тар был дролом, как Тарн. Но Пракстин-Тар никогда не был особенно верующим, пока не услышал слова Тарна и не увидел его дар небес. Теперь военачальник стал фанатиком. Он был, одержим своей новообретенной верой и завоевал Кес только потому, что это было святое место дролов. Он убил военачальника Ишью во время мирных переговоров и насадил его голову на кол, выставив на всеобщее обозрение.
А потом повел войска на Фалиндар.
— Мы должны сопротивляться, Люсилер, — сказал Ричиус. — Заставь его идти в атаку. — Он обвел рукой все, что было вокруг — каменистый, скудный пейзаж Таттерака. Сам Фалиндар стоял над морем: с севера его неприступность обеспечивал отвесный обрыв, уходивший вниз до самого океана. — Посмотри вокруг. Ему некуда деться. Рано или поздно он истощит свои силы.
— Раньше нас? — поинтересовался триец. — В конце концов, у нас тоже закончатся все ресурсы, как и у Пракстин-Тара.
— Мы наполнили амбары и цистерны, — возразил Ричиус. — У нас много провизии. Много оружия и воинов, которые им владеют. — Он положил руку на плечо своему боевому товарищу. — Будь стойким, Люсилер. Прошу тебя.
Люсилер бледно улыбнулся.
— Что мне еще остается? Я никогда не отдам ему Фалиндар.
Ричиус широко улыбнулся. Он не стремился к этой войне — ее ему навязали. Он всю свою жизнь пытался избегать войн, но они постоянно хватали его за рукав, втягивали в сражения. На войне он потерял отца и множество добрых друзей. Он даже потерял свое королевство, и чуть было не потерял Дьяну. Шрамы войны на его душе и на теле были неизгладимы. Он молился о мире — ив результате всех своих усилий мог похвастаться только грудами мертвых тел и ордой воинов у себя на пороге. Ричиус Вэнтран взялся за рукоять своего меча и тяжело на него оперся.
— Они нападут там, где наша оборона покажется им слабее всего, — решил он.
У Фалиндара были главные ворота, охраняемые двумя серебристыми башнями, занятыми сейчас защитниками крепости, и пять других шпилей, уходивших в облака. Однако большую часть строения окружала стена, отделявшая остальную часть цитадели от наружного двора. Сам двор заполняли вооруженные люди, готовые защищать крепость. Пракстин-Тар может неделями искать уязвимое место и так его не найти.
Ричиус пришел к выводу, что именно поэтому военачальник и соорудил свое огромное стенобитное орудие. Раз он не может найти уязвимое место, он сам его создаст. Он попытается пробить дыру в стенах Фалиндара с помощью камней и всего, чем можно будет зарядить орудие.
— Жаль, что у нас нет огнемета, — вслух подумал Ричиус. — Мы бы с его катапультой быстро справились.
— Жаль, что у нас нет еще сотни воинов, — озабоченно отозвался Люсилер.
Осада воздействует на психику человека. Даже такие дисциплинированные люди, как Люсилер, могут сломаться от тяжелой ноши. Удачный выстрел из новой катапульты или отряд упорных саперов — отчаянных людей, пытающихся подкопаться под стены Фалиндара — могут быстро изменить соотношение сил.
Но Ричиус не разрешал себе бояться. В цитадели находятся его жена и дочь. Для него поражение неприемлемо.
Далеко под серебряными шпилями Фалиндара, у основания крутой горы, на которой высилась цитадель, Пракстин-Тар стоял на коленях в своем павильоне, молясь своим дролским богам в соответствии с ритуалом. Брат и сестра Лоррис и Прис, божества его секты, сегодня молчали, как и всегда. Пракстин-Тар скрежетал зубами от бессильного раздражения, пытаясь понять, в чем он совершает ошибку. Боги дролов говорили крайне редко — и тогда обращались только к самым правоверным своим последователям. Они разговаривали с Тарном. Через Тарна они продемонстрировали, что живут и обладают властью, и что после этой жизни существует другая. Для Пракстин-Тара это открыло врата небес.
А потом они вдруг закрылись.
Смерть Тарна снова закрыла для Пракстин-Тара сияние небес, но он уже видел правду и был полон решимости, снова вернуть ее себе. Он будет усердно молиться, пока божественные брат и сестра не появятся снова, — и он будет сражаться. Чтобы возродить славу Тарна, он готов осаждать и тысячу Фалиндаров.
Пракстин— Тар молился, не открывая глаз, произнося слова с привычной легкостью, точно так, как их произносил бы сам Тарн. Он прочел тексты праведников дролов и заучил их наизусть, и он особенно гордился этим, потому что ни одному его воину не удавалось вспомнить такое количество молитв настолько точно. Он имел право считаться добрым дролом. Однако военачальник Рийна не позволил себе улыбки. Гордыня -это грех. А Лоррис в жизни был воином. Конечно же, богу войны веселость не подобает. А что до его сестры, то достойная трийка Прис была богиней мира и любви. Надо полагать, что она олицетворяла женственную сторону Пракстин-Тара, но это его раздражало. Эта сторона избранной им веры не давалась ему, поскольку он был мужчиной, славился своей боевой отвагой, а поведение женщин оставалось для него тайной.
Перед ним на походном алтаре горели две свечи. Пракстин-Тар открыл глаза и задул сперва левую свечу, как это было принято, а потом правую, стараясь вспомнить все, что он выучил. Затушив свечи, он дважды поклонился каждой, представлявшей одного из святых близнецов. Военачальник Рийна вздохнул. Он почти закончил, однако молчание его покровителей вызывало в нем раздражение. Ему хотелось, чтобы они были им довольны. Он вернул им Кес, где, по преданию, совершил самоубийство Лоррис, он взял на себя продолжение дела Тарна, чтобы его свет не погас. Но Лоррис и Прис продолжали избегать его, и это ранило Пракстин-Тара.
— Мне нужно то, что забрал с собой Тарн, когда он нас оставил, — прошептал военачальник.
Ответом ему стала подчеркнутая тишина — иного ответа он от богов не получал. Долгие секунды Пракстин-Тар оставался на коленях. За стенами шатра двенадцать сотен воинов Рийна дожидались его появления, готовые снова штурмовать стены Фалиндара. Под знаменем с изображением ворона они пошли с ним из Рийна в Кес, а оттуда — в Таттерак, захватывая рабов и прославляя своего предводителя, веря в то, что на него возложена миссия, освободить Люсел-Лор от самозванцев, таких как Ишьи. Но не Ишья был главной задачей. Его горная крепость в Кесе пала всего за неделю. А вот Фалиндар — это совсем другое дело. Не только стены его были выше стен Кеса, но за этими стенами собрались воины, чей пыл мог сравниться с его собственным. Люсилер не был Тарном, но он обладал некой долей притягательности Тарна. Люди охотно следовали за ним. Как и за его другом, Шакалом.
Воин медленно встал с колен — и тут увидел тень на ткани, закрывавшей вход шатра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95