Бьяджио картинно распростер руки.
— Вы все — участники великого поворота в жизни империи! — провозгласил он. — То, что мы будем делать в ближайшие недели, решит судьбу ваших детей. Мир с Лиссом совершенно необходим: это краеугольный камень спокойного будущего. Но одного его будет мало. От команды этого корабля потребуются и другие дела. Я уже говорил об этом капитану Касрину, и он мне верит. Вас я только прошу выполнять свой долг, оставаться верными Касрину и мне и верить моим словам: эта наша тайная работа необходима как воздух.
Экипаж «Владыки ужаса» молча смотрел на Бьяджио. Император кашлянул.
— Это все, — сказал он.
Поняв, что его речь закончена, команда вернулась к своим делам. Бьяджио повернулся к Касрину и ухмыльнулся.
— Ну? Как вам это?
— Неплохо. Я только надеюсь, что вы говорили правду. С этим Касрин ушел, оставив Бьяджио стоять в центре палубы.
— Тут каждое слово было правдой, — серьезно произнес Бьяджио.
Теперь ему надо будет это доказать.
7
Дом Лоттсов стоял у моря, далеко от беспокойной границы, отделявшей Арамур от Талистана. Это был удивительный дом, напоминавший маленький замок, — и в былые дни там жилось счастливо. Во времена до узурпации семья
Лоттсов твердо стояла на стороне Вэнтранов и даже сражалась с Талистаном за независимость. Род Лоттсов имел богатую историю, переплетенную с историей королевской семьи, и те его представители, которые по-прежнему жили в замке, гордились своим прошлым и настоящим. Несмотря на оккупацию, несмотря на внешнюю преданность Гэйлам, они все так же любили Арамур и жаждали свободы своей родины.
Но их было мало — тех, кто носил имя Лоттс, — и в эти дни подозрений их число стремительно уменьшалось. Правитель Лет имел в Арамуре полную власть, и вся страна находилась под пятой Талистана. Никого не интересовало наличие королевской крови и верная служба в прошлом. В эти темные дни правителей главным было повиновение. Те, кто слушался Лета, оставались в безопасности — по крайней мере, кажущейся. Им позволено было сохранить земли и титулы. Если человек платил, непомерные налоги и молчал, когда его дочерей насиловали, а сыновей превращали в рабов, тогда он мог пользоваться «покровительством» правителя Лета.
У тех, кто противостоял правителю, жизнь была менее спокойной. Их ждали трудности, штрафы и тюрьма. А для аристократов существовал домашний арест.
Дел Лоттс на своем опыте убедился, как неприятно находиться под арестом в собственном доме. После того как он высказался против правителя, он оказался в позолоченной клетке собственного фамильного замка. Делу было запрещено ступать за пределы собственных владений, так что он почти ни с кем не виделся. Даже влияния его собственного отца не хватило, чтобы снять этот приговор. Когда-нибудь, после смерти отца, Делу предстоит стать главой рода Лоттсов, но теперь это мало что означало. Арамурские аристократы сохранили свои титулы, но потеряли все привилегии. Они стали марионетками, создававшими иллюзию стабильности для Талистана.
Но Дел Лоттс был рожден не для того, чтобы стать марионеткой. Он был человеком горячим, как его покойный брат Динадин, и избранный им путь принес ему неприятности.
Широко раздвинув занавески, Дел сгорбился над столом у себя в спальне, поспешно составляя письмо. Рядом с ним стоял Алейн, его двенадцатилетний брат, дожидаясь, чтобы брат закончил писать. Выводя буквы, Дел одним глазом посматривал в окно, стараясь писать как можно быстрее. Он не знал, сколько времени у него осталось — и даже того, едут ли за ним люди Лета. Он знал только то, что сказал ему его друг
Ройс: после его отказа взять обратно свои слова относительно рабства был выписан ордер на его арест. Возможно, уже сейчас солдаты Лета выезжают из арамурского замка, готовясь доставить его туда в цепях. Если верить Ройсу — а Ройс в этих вещах еще никогда не ошибался, — то ему осталось совсем мало времени. Он должен срочно отправить весть Джалу Робу, и доверить это письмо он может только одному человеку.
— Быстрее, — торопил его Алейн. Мальчик подошел к окну, чтобы диким взглядом обвести окрестности. — Пока они сюда не приехали.
— Я и так спешу, — ответил Дел, стараясь не реагировать на мольбы брата. — И то, что ты меня прерываешь, дела не ускоряет, Алейн. Просто молчи и продолжай поглядывать.
Дел опустил перо в чернильницу и продолжал писать. Ему надо было сказать очень много, а времени на это не было, так что он старался сделать записку как можно более сжатой, надеясь, что Алейн заполнит пробелы.
Если доберется до места.
Дел постарался оттолкнуть неприятную картину, возникшую в его голове. Когда кругом кишат люди Лета, только у Алейна есть шанс добраться до Джала Роба. Ведь ему же всего двенадцать, так что никто не заподозрит его в предательстве, даже Элрад Лет. Все думают, будто Алейн похож на отца — слишком безвольный, чтобы встать против Талистана. Но Лет и его талистанские кукловоды заблуждаются насчет рода Лоттсов. Родня Дела — не комнатные собачонки и не собираются послушно плясать под музыку Элрада Лета. Они — мятежники и гордятся этим. Как Джал Роб.
Дел позволил себе просмотреть письмо, надеясь, что в нем содержится достаточно информации. И с вздохом признался, что на самом деле знает не слишком много.
Джал!
Когда ты прочтешь это, меня уже посадят в тюрьму. Я не отказался от своих слов насчет рабов, так что Динсмор решил заменить мой домашний арест на камеру смертников. Возможно, ему даже известно, что моя семья связана с тобой. Если это так, то ты больше о нас не услышишь.
Вот мои новости: я узнал, что Лета в Арамуре нет. Куда он уехал, я не знаю, но он отсутствует уже довольно давно. Если ты планируешь нанести новый удар, то сделай это в ближайшее время, пока его нет. Без него его люди слабы. Приходи за провизией немедленно и возьми столько, сколько сможешь. Я не знаю, когда Лет вернется.
Это последняя помощь, которую я могу тебе оказать. Надеюсь, эти сведения окажутся полезны. Под домашним арестом был как слепой и по-прежнему не знаю, что Лет делает с рабами. Единственное, что мне известно определению, что корабли герцога Валлаха по-прежнему приходят. Только это мне и удалось узнать.
Позаботься об Алейне вместо меня. Он хороший мальчик, а я не знаю, что будет с моими родителями, если наш заговор будет раскрыт.
Твой друг
Дел.
— Ты закончил? — беспокойно спросил Алейн.
— Да.
— Наконец-то! — Алейн отошел от окна, протягивая руку. — Давай его сюда.
Братья посмотрели друг другу в глаза, и Дел понял, что Алейн старается держаться, как может — что за маской нетерпения прячутся тысячи опасений. После исчезновения Ричиуса Алейн быстро повзрослел. Оккупация закалила его, но он потерял драгоценный кусочек своего детства. Точнее говоря, его детство убили. И теперь, когда Дел Лоттс смотрел на брата, он видел молодого человека, в котором почти не осталось ничего мальчишеского, — и при мысли об этом ему становилось грустно.
Он сложил письмо и вручил его Алейну.
— Вези его быстрее, — сказал он. — Не оглядывайся. Не возвращайся в Арамур, если только Ройс не скажет тебе, что это можно сделать без риска. Он будет приглядывать за отцом и мамой. Если все будет в порядке, он за тобой пришлет.
— Ладно.
Дел положил руку брату на плечо.
— Не бойся. Джал Роб за тобой присмотрит. Просто поезжай в горы — и он тебя найдет.
Алейн кивнул.
— Понял. — А потом он нерешительно добавил: — А как же ты?
— Обо мне не беспокойся, — ответил Дел. — Со мной все будет в порядке.
— Нет! — У Алейна от волнения сорвался голос. — Они тебя убьют, Дел!
Дел не нашелся, что сказать. Алейн действительно вырос. Не годится ему лгать — особенно когда правда настолько очевидна. Так что он просто притянул брата к себе, обнял его и поцеловал в макушку.
— Будь здоров, братик, — прошептал он. — Отправляйся к Робу и останься, цел — ради меня.
— Поедем со мной.
— Не могу. Если я это сделаю, Динсмор схватит отца. Это только докажет нашу связь с Робом.
— Дел...
— Перестань! — приказал Дел. Он чуть оттолкнул Алейна и жестко посмотрел на него. — Вариантов нет — для меня. А вот для тебя есть. Отправляйся к Робу. Останься жив. Ройс скажет тебе, когда можно будет вернуться.
— К этому времени я успею состариться.
«Может быть», — подумал Дел.
Он указал на дверь.
— Иди, — строго сказал он. — И будь осторожен.
Его брат не сказал больше ни слова. Они только еще секунду молча смотрели друг на друга, а потом Алейн повернулся и быстро вышел из комнаты. Он побежит в конюшню, возьмет пони, поедет на нем в горы, и будет ждать, чтобы Джал Роб или кто-то из его Праведников нашли его. Дел был уверен, что брат останется цел. Он будет жить. Люди Элрада Лета не осмеливаются соваться в Железные горы.
Они по— прежнему считают, что там живут львы.
8
Подхваченное волной «Восходящее солнце» содрогнулось. Через грязный иллюминатор Алазариану было видно, как темнеет небо: на горизонте сгущались тучи. Усиливающийся ветер ударял по корпусу корабля, и корабль стонал. Сверху были слышны торопливые шаги по палубе. Алазариан посмотрел наверх и увидел, как доски прогибаются под ногами бегающих людей. Он решил, что команда готовится к дождю, и попытался понять, угрожает ли кораблю опасность. А потом, покачав головой, вернулся к своему дневнику.
"Приближается шторм, — писал он, время, от времени обмакивая перо в чернильницу. — Но не думаю, чтобы нам угрожала опасность. «Восходящее солнце» по-прежнему идет вдоль берега. Лет объяснил мне: дело в том, что капитан боится лиссцев. И я не виню его за этот страх. Лучше встретиться с ураганом, чем с этими лисскими дьяволами.
Мы уплыли из города уже четыре дня назад, и я по нему очень скучаю. Погода стоит плохая, а об ужасной каюте я уже написал. Лет и Шинн заняли единственные приличные койки. Прошлым вечером я нашел в постели паука. Думаю, мне лучше будет спать на полу или на палубе, с командой. Это приятнее, чем слушать, как храпит Лет. 'Жить с ним ужасно, и за эти дни я убедился еще раз, какой он мерзкий. Теперь я еще сильнее жалею мать. Как она могла так долго делить с ним постель?"
Алазариан прервал запись, задумавшись над своими словами. Проведя с Летом, столько времени, он еще сильнее его возненавидел — хотя раньше такое казалось ему невозможным. Возможно, тут дело в том, что ему рассказал Бьяджио.
«Мне не терпится вернуться в Арамур, — продолжил он писать. — Снова получить отдельную комнату — это будет похоже на рай. Эти стены напоминают мне тюрьму, и плавание кажется невыносимым. Лет напивается, чтобы убить время, и когда он не занят игрой в карты с Шинном, то развлекается, оскорбляя меня. Порой мне хочется, чтобы его волной смыло за борт. Если повезет, то приближающийся шторм устроит такую волну».
Алазариан понимал, что рискует, делая в дневнике подобные записи. Лет легко может прочесть эти слова, особенно сейчас, когда они живут в такой тесноте. Однако Алазариану нужно было облегчить свою душу. После встречи с Бьяджио его ум лихорадочно работал. Если Лет узнает о его предательстве, он с радостью снимет с него шкуру. Поэтому Алазариан никогда не упоминал о своей тайной миссии. Все подробности оставались только в его памяти.
Он невольно покосился на свою койку. Под ней лежали сумки с одеждой. В одной из них, в кармане ненадеванной рубашки был спрятан сложенный конверт от Бьяджио.
Внезапно завывший мощный ветер вывел Алазариана из забытья. Он встал со стула и посмотрел в иллюминатор. Окошко размером чуть больше головы позволяло ему видеть южный горизонт. На севере, по другому борту корабля, были видны берега империи, а вот на юге расстилался только бесконечный океан, накренявшийся в такт качке. Иллюминатор был покрыт брызгами воды. Редкий дождь стучал по стеклу. Команда «Восходящего солнца» надела капюшоны и пыталась кое-как укрыться от дождя на палубе. По сравнению с теми судами, которые Алазариан видел в столичной гавани, их корабль был совсем маленький, и помещений для матросов на нем почти не было. Некоторые спали на палубе даже во время дождя. Неудивительно, что кожа у матросов походила на древесную кору. На корабле работали поседевшие северяне из Горкнея с мозолистыми руками и мускулистыми телами, закаленными многолетним трудом. Это были настоящие мужчины — такие, с которыми его постоянно сравнивал Лет. И сравнение было не в его пользу. Алазариан посмотрел на свои руки, отметив их мягкую кожу. Они напомнили ему руки Бьяджио.
Дверь каюты распахнули с пьяным хохотом. Алазариан поспешно закрыл дневник. Элрад Лет остановился на пороге, разглядывая сына. Заметив дневник, он ухмыльнулся.
— Опять глупая писанина? — спросил он. Зажатой в руке бутылкой он указал на дневник. — Тратишь время на виршеплетство. Как твоя чертова мать. — Он повернулся к Шинну. — Вот откуда у него это. Вечно тратит проклятое время впустую.
Лет проковылял ближе. Был еще только полдень, а он уже напился. По невнятной речи отца Алазариан понял, что эта бутылка — уже не первая. Шинн вошел в каюту следом и закрыл дверь. Телохранитель молчал. Он всегда молчал, смеялся только, когда смеялся Лет, говорил только, когда ему задавали вопрос. Острые глаза и нос делали его похожим на стервятника.
— Дождь идет, — объявил Лет, толкая на ходу Алазариана. — Нам нужен стол для игры. Убирай свой мусор.
— Сейчас, — сказал Алазариан, протягивая руки за дневником и чернильницей, пока их не сбросили на пол.
Как только он забрал свои вещи, Лет вытащил стол на середину каюты, громко процарапав ножками по полу. Стул в каюте был тоже один, на котором только что сидел Алазариан. Лет забрал и его, придвинув стол к койке так, чтобы Шинн мог сесть. Дориец достал из кармана колоду игральных карт и начат их тасовать. Он работал с колодой, как профессиональный игрок.
— Ну, начнем, — сказал Лет. — Дай мне шанс вернуть хоть часть моих денег.
Запустив руку в карман, он со стуком выложил на стол пригоршню монет. У Шинна жадно вспыхнули глаза.
Алазариан посмотрел в иллюминатор, надеясь, что дождь перестал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95