Руки у Дела все еще были скованы, и он неловко качался в седле, пытаясь не упасть. Ройс со своими людьми кружили по толпе, словно яростные осы, набрасываясь на талистанцев. Джал поспешно подъехал к эшафоту. Два солдата были мертвы. Палач лежал, захлебываясь кровью и ловя ртом воздух. Как ни удивительно, Динсмор все еще был жив. Зажимая обеими руками горло, он лежал на спине, на краю помоста. Когда он увидел Джала, его жирное лицо исказилось, он попытался что-то сказать, но издал только бульканье.
— За Арамур! — объявил Джал, поднимая меч. Он подвел своего коня к самому краю эшафота, где лежал
Динсмор. Опустив меч, Джал прижал его острие к груди Динсмора. — А теперь умрешь ты, — проговорил он, медленно налегая на меч.
Когда меч погрузился Динсмору в грудь, он содрогнулся, задергался, изрыгая проклятия. Глаза его вспыхнули, кровь фонтаном ударила изо рта.
— Будь, проклят! — побулькал он.
А потом его глаза погасли, дыхание прервалось — и он испустил дух.
Джал Роб смотрел на труп. Со всех сторон его окликали его люди, зовя его по имени и торопя ехать. Толпа рассеялась, и вокруг эшафота толпились только солдаты и верные ему Праведники. Они вели отчаянное сражение, зная, что к талистанцам вот-вот подойдут подкрепления. Тейлур уже устроил Дела позади себя. Ройс и Рикен громко кричали. Джал извлек меч из тела Динсмора. Лезвие блестело от крови виконта. Джал мысленно произнес молитву, прося прощение за этот грех.
Сильно уменьшив ряды талистанцев, и получив немало новых Праведников, Джал Роб отъехал от эшафота и бешеным галопом помчался к Железным горам.
Талистанцы за ним не гнались.
В горах наступила очередная спокойная ночь. Выставленные на соседних скалах часовые доложили, что преследователей не было. Час терпеливой работы напильником — и цепь, которой сковали Дела, распалась, хотя его запястья по-прежнему обхватывали металлические браслеты. Им предстояло остаться на месте, пока не удастся взломать замки. Однако Дел был счастлив. Он снова встретился с братом, и оба были счастливы — и в безопасности. В пещерах звучали радостные голоса и смех, на зажженных кострах жарили птиц, которых добыл на охоте Фин. Праведники одержали крупную победу, публично расправились с одним из своих злейших врагов. В эту ночь никто из них не предавался мрачным раздумьям.
За исключением их предводителя.
Джал Роб сидел на краю скалы, далеко от пещер, которые он и его Праведники называли своим домом. Луна стояла высоко, отражаясь от покрытых ледниками вершин, и в ее лучах они мерцали, словно звезды. Ночь была холодная, и дыхание превращалось в облачко, похожее на туман, затягивавший вершины. Издалека до Джала доносились веселые голоса друзей: они со смехом рассказывали о смерти Динсмора. Виконт умер с предельно нелепым выражением лица. Некоторые сочли это ужасно забавным, но не Джал. Он навсегда запомнит жирное лицо человека, который проклинал его, уже ускользая в ад. Джал не раскаивался в том, что убил Динсмора. Виконт был сущим дьяволом и цепным псом Элрада Лета. Он заслужил свою ужасную кончину. Однако убийства давались священнику тяжело. Жизнь должна быть бесценной — и Джал считал необходимым сожалеть о ее потере.
Он поднял горсть камушков и начал по одному бросать их вниз. Они исчезали в темноте у него под ногами, а потом с гулким стуком ударялись о скалы далеко внизу. Джал улыбнулся. Это было все равно, что бросать камни в колодец, только еще лучше. Ему нравилось печальное эхо.
В горах все было лучше. Тут было безопаснее и спокойнее, и было ощущение близости к Богу — такой близости, что, казалось, достаточно протянуть руку — и ты прикоснешься к лицу Господина Мира. Джал высыпал с ладони оставшиеся камни и удобно откинулся назад, опираясь на локоть. Он был рад побыть в одиночестве.
Но вскоре по его плечу скользнула приближающаяся тень. Повернувшись, он увидел, что позади него остановился Дел. Он адресовал Джалу теплую улыбку.
— Я тебе помешал? Если да, то я уйду.
— Нет, — ответил Джал. Он сел прямо и поманил друга к себе. — Иди сюда.
Дел подошел к краю обрыва, на котором устроился Джал, и, посмотрев вокруг, негромко присвистнул.
— Как здесь красиво! — сказал он. — Так мирно и спокойно. Наверное, я бы мог привыкнуть здесь, жить. — Он посмотрел на Джала. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты ради меня сделал. Это было очень смело. Я твой должник.
— Ты ничего мне не должен. Ты и без того сделал для нас так много, что это мы не можем тебе отплатить. А теперь ты оказался вне закона, как и все мы, так что не торопись меня благодарить.
— Я не сегодня оказался вне закона, — возразил Дел. Он уселся рядом с Джалом, скрестив ноги так же, как это делал его брат. — Я этот день не забуду. Никогда.
Джал только пожал плечами.
— Как пожелаешь.
Дел посмотрел на него с подозрением.
— Ты сегодня очень задумчивый. Почему?
Этот вопрос заставил Джала смутиться. Ему не хотелось обсуждать убийство Динсмора — и сейчас он предпочел бы остаться один. Но Дела он хорошо знал и понимал, что Лоттс не уйдет, пока не добьется ответа. Упорство — их фамильная черта, именно оно дало им решимость помогать Праведникам. Джал лег на спину и стал смотреть на звездный ковер. Он признался Делу, что его тревожило.
— Теперь все станет хуже, — сказал он. — Когда Лет вернется, Арамур пострадает за то, что мы сделали. — Он бросил на Дела быстрый взгляд. — И твои родители тоже.
— Знаю.
— Знаешь ли? Их могут арестовать. Может, даже казнят. А мы не сможем их спасти.
— Лет не причинит моим родителям вреда. Ему по-прежнему нужна поддержка отца. Не забудь: отец все еще пользуется влиянием у людей. Лет не может убить его и мать, не рискуя вызвать бунт.
— Тогда он посадит его под арест, — парировал Джал. — И твою мать тоже.
— Под домашний арест. — Дел пожал плечами. — Думаю, они этого ожидают.
Джал слабо улыбнулся.
— Они очень отважные люди. Я ими восхищаюсь. И тобой тоже, Дел. Вы все очень нам помогли. Но я говорю тебе правду. Положение действительно станет хуже. Не только для Ара-мура, но и для нас. То, что мы сделали сегодня... — Джал вздохнул. — Возможно, Лет даже отправится за нами в горы.
На мгновение Дел задумался над такой возможностью, но почти сразу же отмел ее, сказав:
— Не думаю. Его люди слишком сильно боятся львов. И он не станет рисковать конфликтом с трийцами. Он думает, что если они обнаружат в горах талистанских солдат, то нападут на него. Он считает, что они по-прежнему подчиняются Ричиусу Вэнтрану.
Вэнтран. Это имя повисло между ними, словно проклятие. Дел был много лет знаком с Шакалом. Они были близкими друзьями, их семьи давно были союзниками. Но это было до того, как Вэнтран их предал, до того, как погиб брат Дела Динадин. Теперь Дел относился к исчезнувшему королю так же враждебно, как Джал. Произносить его имя вслух было почти что ересью.
— Так пусть Лет останется глупцом, — сказал Джал. — И будем молиться, чтобы он по-прежнему думал, будто тут все еще есть трийцы. Иначе...
— Если они придут сюда, мы будем с ними сражаться, — объявил Дел. — Так же, как сражались с ними сегодня.
— Если они придут, то в таком количестве, чтобы нас задавить, — возразил Джал. — И мы погибнем.
Столь мрачное признание потрясло Дела.
— Не надо так говорить. Ни себе, ни другим. Они ведь полагаются на тебя, Джал. Им надо, чтобы ты оставался сильным.
— Знаю, — устало согласился Джал.
Для него это было слишком. Порой ему хотелось вернуть прежние времена Вэнтранов. Но та жизнь никогда больше не вернется — и эта мысль подтачивала его силы. В тот день, когда Ричиус Вэнтран бежал, Арамур изменился навсегда. Что бы ни стало с талистанскими повелителями, народ навсегда сохранит шрамы от прежних ран. Джал посмотрел на горы на востоке, туда, где находился Люсел-Лор. Где-то там прячется Шакал.
Джал печально покачал головой. Интересно, утешился ли Шакал.
10
Как и предсказывал Касрин, «Владыке ужаса» понадобилось меньше двух суток на путь до Кроута. Погода стояла прохладная и облачная, и сильный пассат принес Бьяджио знакомые запахи родины. Император проснулся рано, надеясь первым увидеть свой обожаемый остров. Два часа он ждал, вглядываясь в пустой горизонт, прерывая свою вахту только для того, чтобы облегчиться или перекинуться парой пустых фраз с Касрином, который довольно регулярно подходил к Бьяджио, сообщая ему, что они приближаются к цели.
Однако Бьяджио не нуждался в сообщениях капитана. Он догадывался о близости родины по обдувающему палубу бризу, несущему нерезкие ароматы берега. Кроут был подлинной жемчужиной, и Бьяджио любил его почти так же сильно, как и Черный Город. Он вырос на Кроуте, унаследовав его от отца много десятилетий тому назад. Там он счастливо жил в течение многих лет, отдыхая от своих многочисленных обязанностей на великолепных пляжах. Он нежился в своей вилле в окружении бесценных произведений искусства и вышколенных рабов. Год назад он обдуманно отдал свою родину лиссцам: это было частью его великого плана, направленного на то, чтобы отнять железный трон у Эррита. И все это время он сильно тосковал о ней. Черный Город потрясал, но он был механическим, бездушным, лишенным природной красоты, которой изобиловал Кроут. Воздух на Кроуте был чистым, незагрязненным, реки были похожи на Божьи слезы — такие сладкие, что напоминали Бьяджио святую воду.
До сих пор «Владыке ужаса» не встретилось ни одного корабля. Бьяджио и не ожидал таких встреч. Никабар со своими дредноутами был у Казархуна и других горячих точек своей войны против Лисса. Согласно сведениям Рошаннов, лисский флот на Кроуте держался у самого острова, готовясь к ожидаемому вторжению. Бьяджио предполагал, что такой выбор тактики был вполне естественным. Кроут имел огромное стратегическое значение для Джелены и ее людей. Он находился на достаточно близком расстоянии от материковой части Нара, по которой с него можно было легко наносить удары. К тому же он изобиловал пищей и пресной водой. Джелене было чрезвычайно важно удержать Кроут, и Бьяджио не находил изъянов в ее логике. И хотя ему хотелось бы отвоевать Кроут — любой ценой, затратив любые ресурсы, — удивительная четкость мысли, вернувшаяся к нему после отказа от снадобья, заставила его изменить планы. В настоящее время для Нара существовали гораздо более важные вещи. Опираясь на фальшборт и выискивая взглядом свою родину, он гадал, будет ли когда-нибудь снова править Кроутом. В свете договора, который он собирался предложить Джелене, это представлялось весьма сомнительным.
Бьяджио продолжал ждать. Когда полоса облаков закрыла небо на востоке, он не на шутку заволновался. В последние несколько дней он постоянно думал о том, что увидит Кроут. Особенно много эта мысль занимала его во время скучных часов бодрствования на борту корабля, когда ему пришлось долгие часы провести в тесной каюте и смотреть в иллюминатор на неизменную линию горизонта.
И тут, словно небо услышало его жалобу, с мачты раздался крик вахтенного: — Земля по курсу!
Бьяджио быстро посмотрел наверх. Он увидел, что матрос с марсовой площадки указывает прямо вперед. Император проследил за пальцем, направленным в сторону гряды облаков, и прищурился. Действительно, там появилось нечто — коричневая точка в полумраке. Бьяджио поспешно поднял подзорную трубу и посмотрел в окуляр. Когда он увидел характерные очертания своего родного острова, в горле у него встал ком.
В круглом глазке подзорной трубы медленно вырастал Кроут. Бьяджио вздохнул: он дома. Вокруг послышались крики: офицеры отдавали приказы, готовясь к контакту с противником. Бьяджио не обращал внимания на их работу. Остров постепенно выходил из тумана, показывая свой характерный силуэт. Кроут был небольшим островом — определенно меньше Лисса, — и, тем не менее, он был удивительным. Для всех, кто его знал, он был раем. Порой Бьяджио сомневался, стоило ли менять Кроут на Черный Город.
Он опустил подзорную трубу и посмотрел вокруг. На море не видно было шхун — и этот факт не остался незамеченным командой. Они все разделяли опасения Бьяджио. Касрин и его первый помощник Лэни стояли поблизости. Казалось, капитану не по себе. Бьяджио думал о своем следующем ходе. Когда появятся лиссцы — а это непременно произойдет, — надо будет дать им сигнал. Им надо сообщить, что на борту корабля находится он и что ему нужно немедленно встретиться с их королевой. Следующей проблемой будет удостоверение его личности, и он точно не знал, как это можно будет сделать. Он никогда не встречался с Джеленой, и никто из экипажа «Владыки» тоже. Но Бьяджио предполагал, что его внешность и характерные ухватки достаточно знамениты, и он рассчитывал, что их окажется достаточно. Что гораздо важнее, у него также были сведения относительно нападения Никабара на Лисс. Если это не убедит Джелену в том, что он тот, за кого выдает себя, то ее вряд ли вообще можно в этом убедить.
Капитан Касрин прервал свой разговор с Лэни и подошел к Бьяджио. Выражение лица у капитана было довольно странным.
— Вот и он, — проговорил Касрин, указывая на Кроут. — Добро пожаловать домой, Бьяджио.
— Действительно, это мой дом. Вы прекрасно справились с задачей и благополучно доставили меня сюда, Касрин. Я вас благодарю.
— Не спешите меня благодарить, — иронично отозвался Касрин. — Дорога сюда — это не проблема. Гораздо труднее будет уплыть отсюда.
— Не беспокойтесь, — заверил его Бьяджио. Он осмотрел окружавшие их воды. — Здесь тихо.
— Да, — согласился Касрин. — Но это ненадолго.
Предсказание Касрина оказалось почти пророческим. На горизонте возникла точка, появившаяся из-за крошечного острова. Потом к первой точке присоединилась вторая, потом еще одна — так что, в конце концов, стало казаться, будто к «Владыке» направляется рой мух. Вахтенный с марсовой площадки объявлял об их приближении. Касрин приказал всем быть начеку.
— Вот и они, — сказал он, — наши давние друзья с Лисса.
— Не делайте ничего, что вызвало бы их враждебность, — приказал Бьяджио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95