Волосы развевались прядями, глаза, не мигая, смотрели сквозь толщу воды.

Потом страшное лицо обернулось снова, так же медленно, и уставилось на на
с. Кейт у меня за спиной содрогалась всем телом. И машина дрожала, будто со
чувствовала, и все время стонал металл.
Лицо пялилось на нас.
Ц Рик, не подходи ближе!
Я осторожно подобрался к стеклу и выглянул. Она спросила:
Ц Это серый? Ты видишь, какого он цвета?
Я поглядел так пристально, что глаза стало жечь. Лицо было серым, похожим н
а хлебную мякоть, каким-то губчатым, и все изрыто дырами.
Ц Утопленник, Ц вздохнул я. Ц Просто утопленник.
Там, за ним, в непроглядной мути воды, их еще много болтается. Они стоят вер
тикально и крутятся в воде, будто в жутком посмертном танце. И руки мертве
цов колышутся медленно и спокойно, почти гипнотизирующими движениями.

Эх, Рик Кеннеди! Жаль, что ты так и не записал альбом. И что ты теперь будешь
делать остаток вечности? Иисус даст тебе электрогитару “Стратокастер”
вместо арфы? Выходи играть с нами, Рик Кеннеди. Выходи, целуй наши холодные
распухшие губы. Выходи, возьмемся за руки Ц за распухшие, губчатые руки.
Выходи, Рик Кеннеди, вода хорошая.
Страдай про себя, Эстер Уильямс. Ты не умеешь так плавать. Ты не умеешь… Мн
е вдруг захотелось дико расхохотаться. Хохотать, пока накопившийся угле
кислый газ не погасит мне мозги. Пока не заставит остановиться сердце.
Я оглянулся на Кейт. Она тяжело дышала, будто пробежала марафон, из ноздре
й ее клубился пар.
Воздух стал ядовитым. Мы израсходовали кислород. Пальцы начинали дрожат
ь, под веками нарастала боль. Я заметил, что тоже тяжело дышу. Черт, так мы по
мрем. Мысли начали мешаться.
Тяжело, будто мне к рукам привязали бетонные блоки, я повернулся к Кейт.
Ц Холодно, Ц сказала она.
Ц Воздух плохой.
Ц Ох… Ц Ее голос стал шепотом. Ц Пора.
Ц Пора, Ц кивнул я.
Она протянула руку и коснулась пальцами моего лица. У нее горели глаза, он
а дышала с трудом.
Ц Рик… Рик Кеннеди… я тебя любила.
Ц Я тебя тоже. Ц Я еле мог говорить. Ц Я… тоже.
Ц Жаль, что у нас сегодня не получилось… шампанское… мягкая постель… лю
бовь.
Ц И мне.
Я уже не мог поднять головы.
Ц Пора…
Вода дошла до передних сидении. Свет гас. Темнота сжималась вокруг нас хо
лодной ладонью. Музыка будто исходила из уст мертвеца: долгая погребальн
ая песнь, нескончаемая песнь боли, отчаяния и одиночества.
Я мотал головой по спинке сиденья, мозги стучали и пульсировали, будто ст
али вторым сердцем, как у мутанта. В глазах темнело. Я случайно глянул в ок
но Ц и вытаращил глаза.
В воде висела Кэролайн, волосы светлой пеной окружали ее голову. Карие гл
аза смотрели на меня. Она улыбалась. За ней уходили вдаль затопленные ули
цы Лондона. На дне озера стояли машины. В дверях магазинов резвились кося
ки рыбок. В ребрах утонувшего полисмена свила гнездо пара толстых угрей.

Кэролайн раскрыла рот, оттуда выскочила водяная крыса, унося в зубах кус
ок ее языка. А Кэролайн улыбалась. И ее хрипловатый голос заговорил где-то
в глубинах моего мозга:
Гниет под водой этот город… Нет его уже, Рик… И нет последней королевы Анг
лии…
Лицо Кэролайн зашевелилось и стало пустоглазым черепом утопленника. Тр
уп плавал вертикально, вся передняя часть торса была оторвана, как на илл
юстрации из медицинского учебника, Ц четко видны легкие, сердце, печень,
диафрагма, кишки…
А из губ мертвеца журчал чувственный голос Кэролайн:
Ты идешь, Рик? Тетя Кэролайн ждет поцелуя. Какой ты непослушный мальчик, Ри
к! Не заставляй тетю ждать, слышишь?
Галлюцинация, смутно понял я. У меня онемели пальцы, на грудь давила страш
ная тяжесть. Сознание меркло, раздавленное ядовитой углекислотой, насыт
ившей кровь.
Ц Кейт… Кейт…
Я видел, что она повернулась спиной.
Ц Кейт, что ты делаешь? Кейт…
Она села, уперлась спиной в мое плечо и сильно ударила двумя ногами.
Как будто разорвался металл.
И тут я понял, что она сделала. Она выдавила боковое стекло. Вода рванулась
внутрь с ревом, бросив нас обоих через салон. Я набрал полную грудь воздух
а, и тут меня закрутило, как котенка в стиральной машине.
Меня схватила чья-то рука и потянула. Сильно.
Секунду мне казалось, что меня поймал утопленник. Потом до меня дошло, что
это Кейт ухватила меня за футболку и тянет к выбитому стеклу.
Я вылез, извиваясь и дергаясь, ободрав спину и плечи об осколки стекла. Све
рху был свет, и я поплыл к нему. Для моего измученного кислородным голодан
ием мозга он был как небесный свет, бьющий через облака.
Я поплыл изо всех сил.
И вдохнул в задыхающиеся легкие свежий воздух. Меня облило солнцем. Коло
тя воду руками, я осмотрелся.
Кейт! Где Кейт?
Я ее не видел.
Я ничего не видел. Мне загораживала обзор какая-то деревяшка.
Я проморгался Ц черт возьми, это же лодка!
От души возблагодарив своего ангела-хранителя, я изо всех сил вцепился в
планшир.
Ц Какого черта ты там торчишь?
Я посмотрел вверх, щурясь от невыносимо яркого вечернего солнца.
У меня перехватило дух. Сверху на меня смотрели Ковбой и Теско.
И скалили зубы.
Ц Так это же, черт возьми, сам Индиана Джонс!
Ковбой протянул руку и ухватил меня ниже локтя. Он занес вторую руку Ц чт
о в ней было, я не видел, но он ударил меня по лбу наотмашь. Неимоверно громк
ий стук.
Он снова взмахнул рукой.
Из воды с ревом поплыли цвета. Сиреневый, синий, индиговый…
Еще удар.
Красный-зеленый-оранжевый-желтый…

Еще раз.

Желтый-зеленый-синий-алый-серебряный…
А он бил и бил. Пока не исчезли цвета, пока не осталась только тьма, кромешн
ая тьма, лежащая за пределами вселенной.
Но я ощущал не боль, а будто какой-то мощный насос работал у меня в затылке.


66

Этот серый держал Кейт, охватив лапами ее запястья
. Он приподнял ее над землей, и она беспомощно дрыгала ногами в воздухе. И т
олько плакала: “Не трогай ребенка, ребенка не трогай!”
Серый склонил гривастую голову набок, изучая только что пойманный образ
ец человека.
Ц Ребенка… ребенка не трогай!
Огромные глаза, красные как кровь, глядели ей в лицо. И снова склонилась на
бок голова Ц как у собаки, когда она что-то слышит. Кровавые глаза мигнул
и, будто серый обдумывал новую мысль.
Потом он перехватил левую руку Кейт своей правой, держа ее над землей одн
ой рукой. Пальцами свободной руки Ц толстыми и серыми, как сырые сосиски
Ц он ощупал ее тело сверху вниз. Будто интересовался контурами, ее губ, жи
вота, груди, бедер.
Кейт в ужасе ахнула. Глаза ее вспыхнули, она попыталась вырваться.
Свирепо фыркнув, серый ухватил ее двумя руками и сломал о колено как палк
у.
Ц Отпусти ее!
Я с размаху ударил его кулаком в лицо…
И открыл глаза.


Газеты.

Пол, устланный газетами в нескол
ько слоев.
Господи, как голова болит. Я проморгался. Левый глаз свело острой болью, и
она ударила аж в затылок.
Дневной свет.
Я огляделся. Свет исходил от окна, закрытого матовым стеклом. А еще на окне
была кованая решетка.
Я перекатился на спину. Сон все еще пытался наложиться на явь.
А наяву я видел белые стены. Еще газеты. Мебели нет. Лестница, ведущая к две
ри. И еще я видел свирепого звероподобного серого, который схватил Кейт. В
идел ужас в ее глазах. Видел синяки на когда-то красивом лице.
И этот зверочеловек ломал ей спину о свое колено.


Черт.

Я слишком быстро встал.
Меня затошнило, что-то быстро завертелось в голове, быстрее, быстрее…
Меня вырвало на газеты.
Я вытер рот. Снова огляделся. На этот раз в глазах уже не плыло.
Моя тюремная камера.
Именно ею и была комната. Эти гадские психи посадили меня сюда, пока решат
, как меня наказать за…
Черт побери, Кейт!
Что они сделали с Кейт?
Я снова оглядел подвал, надеясь увидеть ее на газетах. Нет, я был один.
Следующие десять минут я искал выход. Единственным выходом была твердая
деревянная дверь. Крепко запертая. Я бил в нее ногами, кричал Ц никто не п
ришел.
Чтобы успокоить колотящееся сердце, я стал глубоко дышать. Надо выбратьс
я и найти Кейт. Или сжечь этих гадов живьем, если они ее тронули. Но надо усп
окоиться и рассуждать разумно. Я сел на пол, прислонившись к беленой стен
е. Осторожно ощупал голову, по которой били дубинкой.
Кожа была страшно болезненной. От шишек и кровоподтеков голова напомина
ла горный ландшафт. Но зато череп не проломили.
Я снова оглядел подвал Ц на этот раз тщательнее.
Мебели не было. В углу стояла пластиковая миска, до половины налитая водо
й. Я обнюхал ее. Пить я буду, только если дойду до отчаяния. Эти психи могли д
ля смеху подсыпать яду или слабительного помощнее.
На стенах были потеки мочи. На ведущих к двери ступеням Ц четкие отпечат
ки кровавой руки. Еще брызги засохшей крови на стенах Ц как будто встрях
ивали малярную кисть.
Кто-то даже нарисовал рожицу:

0 0


I

(____________________)
Это должна была быть веселая рожица с улыбкой, но что-то мне говорило, что
тот, кто ее рисовал, не улыбался. Наверняка бедняга рисовал собственной к
ровью.
Помню, когда в детстве мне было плохо, я рисовал на зеркале рожицы или клоу
нские ухмылки. Инстинктивные попытки себя подбодрить. Наверное, этот худ
ожник пытался сделать то же самое.
Теперь я заметил, что стены покрыты надписями, и начал их читать вразброс.
“Бенджамен Кроули”. И рядом несколько палочек “IIII”. Он отсчитывал дни.
Четыре дня его здесь держали. Интересно, что стало с ним на пятый.
Были и письма:
Имя: Делл Окрем. Адрес: Радвелл-драйв, 26, Хайгейт.
Пожалуйста, скажите моей жене Саре, что я жив и здоров.
Д.О. Июль.
И мерзкий постскриптум:


Уже нет!

Скажите Саре Окрем, Хайгейт, борд
ель, что Делл Ц ха-ха! Вечная память!
Попадались стихи, перемешанные со строками из Библии, куплеты из песен. И
на английском, и на других языках.
Я невольно стал водить пальцем по надписям. Вдруг меня охватило ощущение
присутствия тех, кого здесь держали пленниками до меня. Я ощутил их эмоци
и. Страх следующего дня и следующего часа Ц это было как у меня. Они тоже з
авязли в этом кошмаре, от которого нельзя проснуться.
И они писали на белых стенах свои последние слова. Послания матерям, люби
мым, друзьям. Некоторые трудно было понять.
Папа, она правду сказала про Моу. Они его у Тони не заберут. Жаль, что я не мо
гу тебе показать, где он спрятан. С любовью, Джина.
Понять другие было просто:
Если увидите Энджелу Пьермонт, скажите ей, что я ее люблю. И прошу прощения
, что оставил ее одну с ребенком. Спасибо. Льюк Грант (Пимлико).
И бредовое:
…виноват Иисус Ц и пусть меня больше не тыкают Ц я помру и больше они кро
ви не выкачают Ц я помру скоро Ц Иисус мне уже ничего не сделает.
От других перехватывало горло:
Мамочка, Джилли посадили в машину с питбулем. Она громко кричит и я ее слыш
у. Мне надо убежать. Теско говорит, что будет резать меня вдоль.
Прости, что я была такой непослушной. Поцелуй за меня маленькую Анни Ли. Я
постараюсь быть хорошей, чтобы Боженька был мной доволен.
Я тебя люблю ч по тебе скучаю.
Крепко тебя целую.
Твоя Линсдей.
Я затряс головой. Будь у меня винтовка, с каким бы удовольствием я перестр
елял бы всю эту шайку мерзавцев, видит Бог!
И снова ударила мысль о Кейт. Что эти гады с ней делают? Воображение стало
посылать картинки в мозг. Кейт отбивается, волосы рассыпались по лицу. Я в
спомнил, как тот, кого звали Теско, возился с ручной дрелью Ц сверлил дырк
и в столбе.
Я прислушался. Из дома ничего не было слышно. Удалось только разобрать, чт
о где-то снаружи лает собака. Приглушенно, далеко-далеко.
Что там написала эта девочка?
Джилли посадили в машину с питбулем…
Я представил себе Кейт, как ее впихивают в машину с озверевшим от голода п
сом. А психи толпятся вокруг, заглядывая в окна.
Девушка против бешеного пса.
Я забегал по подвалу, шурша подошвами по газетам. Письмена на стене впива
лись в кожу как булавки.
И голос Ц тоже острый, как булавка Ц все время говорил у меня в голове:
Сделай что-нибудь, Рик, сделай, сделай…

Да.

Только что?
Я бегал из угла в угол и снова и снова вперивался в надписи на стене. В то, чт
о в последние свои часы писали жертвы этих садистов. И эти жертвы наверня
ка знали, что письма не дойдут до адресатов. Это было как предсмертная исп
оведь, как последнее прости. И я знал, что тоже должен что-то написать. Я уже
хотел найти палочку или камешек и написать свои последние слова, так ощу
щал я свое родство с этими людьми.
Как мне отчаянно хотелось отомстить за их смерть!
Во мне стала разгораться энергия почти термоядерная. Гнев нарастал и уду
шал. Чудовищное давление искало выхода Ц отыграться хоть на одном мерза
вце, что затащили нас с Кейт в эту помойку.
Черт, что они с ней сделали? Что они могли с ней сделать? Если они ее тронули
… если только они ее тронули! Я стискивал кулаки.
И тут над лестницей открылась дверь.
Я стоял в середине камеры на ковре вонючих газет, среди стен, покрытых пре
дсмертными надписями перепуганных и плачущих людей, и вот сейчас их выве
дут и…
И что?
Макнут головой в бензин и подожгут?
Скормят живьем бешеным питбулям?
Затравят, как зверя на охоте?
Пустят пулю в живот?
Прибьют к столу за нижнюю губу?
По лестнице спускался Ковбой в той же ковбойской шляпе и ковбойских сапо
гах. За ним шел Теско, следом еще кто-то, тощий, как жердь. У всех были шелков
ые ленты на руках, на ногах, на поясе. И у всех были винтовки.
Вот оно, Рик.
Пойдешь на бойню покорным бараном?
Или…
Теско стоял ко мне ближе всех и улыбался.
Письмо на стене возникло так ясно, как если бы было вырезано у меня в мозгу
: Теско говорит, что разрежет меня вдоль.
У меня в груди взорвалась бомба.
Меня за это прикончат, но видит Бог, я этому радовался.
С рычанием я рванулся, будто взорвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69