– Председатель велел мне все на словах передать, – продолжал кокни-ирландец. – Вы бы выразились – «устно».
Шэррик присмотрелся к нему, пытаясь определить его настрой, но ничего угрожающего для себя не заметил – мужчина выглядел расслабленным и, судя по всему, бросаться на него не собирался.
– Это вроде, как вопрос, – добавил он.
– Так спрашивай тогда.
– Председатель хочет знать, отчего тот парень в Дублине, который получил записку, подписанную твоим именем, должен делать то, что ты ему велишь, а сам председатель об этом и понятия не имеет и его согласия на это никто не спрашивал.
Значит, молодой Дональд О'Лэйри не смог воспользоваться возможностью отвалить от этих фениев и убраться из Дублина. Наивностью было полагать, что он воспользуется. Конечно, это было проявлением сентиментальности Шэррика по отношению к этому парню, которого он и видел-то раз в жизни, хотя тот ему и понравился.
– Что это за парень? – спросил Шэррик.
– Откуда мне это знать, господин? Я только передаю вам слова председателя. Только к чему мне его знать, парня этого? Мне и вас-то знать ни к чему.
– А если ты не знаешь, о ком мы должны с тобой говорить, как я могу тебе ответить?
– А вы просто скажите мне ответ на вопрос председателя и все дела, господин. Как это все произошло?
– Мне следует подумать, что тут сказать, – не спеша ответил Шэррик. Он хотел выиграть время. – Здесь не один вопрос, а целых два, а может, и три. Кто этот парень? Что за записку он получил? И с какой стати председатель думает, что это я ее посылал?
Тем временем ветер менялся. Становилось теплее. Казалось, и кокни это тоже заметил.
– Ветер меняется, – пробормотал он. – В одну секунду переменился. Что за погода?
– Ужасная погода, ты прав, парень.
– Председатель доверял вам. Долгие годы доверял, а теперь он понять не может, что к чему.
– Председатель сам решит, кому он должен доверять, а кому – нет, – миролюбиво сказал Шеррик. – Но, что до меня, то я и зла не желал и не желаю. Я им, кроме добра, ничего не делал.
– Какой мне ответ председателю нести, господин?
Кокни стало надоедать жонглирование словами, он был уже готов признать свое поражение в этой словесной дуэли.
– Так вот, у меня в ответ на его один вопрос сразу моих три: вот и все, что я могу тебе сказать. Так им и передай. Хотя есть и еще кое-что.
Лицо человека было едва различимо, но неудовольствие в его голосе Шэррик расслышал отчетливо.
– Вопросы ваши, господин, их не устроят. Им ответы подавай. – Потом, поняв, что ничего этим не добьется, все-таки решил спросить напоследок: – А что еще вы имели в виду?
– А, так себе, ерунда. Ничего особенного. Только передай этому председателю, что я всегда предпочитал работать в одиночку, – негромко произнес Шэррик. – Это значит – не в организации, можешь так и сказать. Это и их, и меня устраивало. А если сейчас им захотелось, чтобы все было по-другому, то тогда, значит, мы расстанемся.
19
Сан-Хуан, 15 июля 1898 года
Четверг, 9 часов вечера
Окно номера Бэт в Посада де Сан-Хуан Баутиста смотрело на обшарпанный внутренний дворик, выходивший на улицу. Светила полная луна и она могла хорошо видеть Майкла.
С Майклом они не разговаривали вот уже пять дней. Несколько раз она видела его проходившим у нее под окнами, но за все это время он ни разу не взглянул на них и не заходил к ней. Тилли докладывала ей, что он постоянно куда-то ходил и даже не всегда обедал в гостинице. Но, несмотря на это, Бэт предпочитала завтракать, обедать и ужинать у себя в комнате, чтобы случаем не столкнуться с ним в столовой гостиницы. Сегодня вечером он отобедал довольно рано в гостинице или где-нибудь еще – этого Бэт не знала. Теперь он сидел под пальмой и курил сигару.
Вид у него был задумчивый и довольно печальный. Она долго наблюдала за ним, пытаясь угадать причину такого его настроения и выработать какую-то тактику по отношению к нему и линию поведения. Бэт все время задавала себе вопрос, как ей с ним себя вести с той самой их ссоры в субботу. Конечно, она могла быть и нежной, и мягкой и не донимать его расспросами, словом, играть предписанную правилами, обычаями и этикетом женскую роль, к которой была приучена. Она вполне могла подойти к нему сейчас, извиниться и сказать, что была не права, умолять его о прощении. И Бэт знала, что он бы простил ее. Майкл мог быть очень жестким, непреклонным, но не с ней, такого почти никогда не случалось. Не было бы по-другому и в этот вечер. Она уже достаточно хорошо знала этого человека, чтобы предугадать или просто чувствовать его настроение. Подойди она к нему, он обнял бы ее, они незаметно пробрались бы в его комнату, и они любили бы друг друга. А после этого осталось все как и прежде. Эта проблема встала перед ней со всей неотвратимостью, со всей жестокостью, когда она призвала на помощь не свои эмоции, а логику.
За почти три недели с тех пор, как она прибыла на остров Пуэрто-Рико и бросилась ему на шею, Майкл не раз делал неясные намеки. Нет, это даже были не намеки, скорее он что-то недоговаривал, умалчивал, но это молчание говорило ей больше, чем слова. Ни разу он не завел речь о будущем. А не говорил он об этом потому, что в будущем, для Бэт, места не предусматривалось.
Бэт наивно полагала, что Майкл будет вне себя от радости, когда она рассталась с Тимом и заявила о своей готовности на всю жизнь оставаться с ним. Разве не он повторял ей без конца, что обожает ее, что не может представить свою жизнь без нее, как страстно он жаждет, чтобы она принадлежала ему одному? Да, повторял. Но это было тогда, в их той, другой жизни, там, в Лондоне, в период их тайных встреч, эта таинственность и сводила его с ума. Она понимала это лишь теперь, задним числом, как все изменилось, когда речь зашла о том, что ему предстоит уехать по делу далеко и надолго. А за все время, которое она была здесь, рядом с ним, он и словом не обмолвился о будущем.
Теперь, когда она удосужилась, наконец, внимательно рассмотреть сегодняшнюю ситуацию, ей стало абсолютно ясно, что Майкл не желал ее как явление постоянное. Чем бы он здесь ни занимался, каковы бы ни были его планы, места для Бэт в них не было отведено? Почему – на этот вопрос она не могла найти ответа, сколько бы ни билась над этим. Но ведь он же любил ее, и в том, что он ее любил, она не сомневалась. Но…
Вдруг ей показалось, что Майкл собирается уходить. Она отошла от окна, ей не хотелось, чтобы он заметил ее. Но он лишь выбросил окурок сигары в разбитый глиняный цветочный горшок, служивший пепельницей, и снова погрузился в свои мысли.
О чем он сейчас думал? Может быть о ней? О том, как изобрести способ отделаться от нее? Как освободить себя от бремени ее присутствия здесь? Возможно, но не обязательно. Бэт была уверена, что не она находилась в центре его внимания здесь. На Пуэрто-Рико он оказался потому, что этот остров был частью выработанной и тщательно продуманной схемы, неизвестной ей. Начиная с той печальной субботы, Бэт стала суммировать все известные ей факты. Майкл Мендоза Кэррен находился в Пуэрто-Рико потому, что жаждал возобладать Кордовой. Это место было промежуточной ступенькой, от которой он должен был оттолкнуться на пути своего восхождения в Испанию. Майкл вознамерился отвоевать то, чего был лишен по воле своего отца, и этого не сам пожелал, а по велению его матери Лилы Кэррен.
Бэт прикусила губу, ей не терпелось выбежать вниз в патио и настоять на том, чтобы проблема была решена раз и навсегда. Если она и дальше будет медлить, возможность будет упущена. Он в любую минуту может встать и отправиться куда-нибудь по своим делам, туда, куда он обычно отправлялся в эти дни. Может быть, к Нурье Санчес.
Ее передернуло. Но не от мысли о Нурье Санчес. Ей вспомнилась Лила Кэррен. Она сунула руку в карман и достала телеграмму, которую получила вчера. Бэт никому, даже Тилли, на стала рассказывать о ней.
СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩАЮ ВАМ ТИМОТИ СЕРЬЕЗНО ПОСТРАДАЛ НЕСЧАСТЬЯ тчк ПРОШУ ВЕРНУТЬСЯ НЕМЕДЛЕННО тчк ПОДПИСЬ Л. К.
Бэт, прочитав короткий текст телеграммы, вздохнула. Бедный Тимоти. Она от души ему сочувствовала, вполне искренне. Он по-своему любил ее и когда-то, тысячу лет назад, ей самой казалось, что и она его любит. До той поры, когда Бэт повстречала Майкла и лишь тогда поняла, что значит любовь. Она думала, что Тимоти теперь, когда ее не будет, сможет встретить ту, которая станет для него тем, чем стал для нее Майкл. Но теперь…
Бэт еще раз взглянула на инициалы, которыми была подписана телеграмма – Л. К. может лишь означать Лила Кэррен, Черная Вдова. Лила Кэррен была единственным человеком, который мог знать о том, что она пребывала здесь, в силу того, что ей было известно и местонахождение ее Майкла. Сама Бэт не делала секрета из того, что собиралась отправиться сюда, к Майклу. Она разъяснила это Тимоти в своем письме, которое оставила для него перед отъездом. Как бы она сейчас не сочувствовала и не сострадала Тиму, она должна была хранить верность своим первоначальным намерениям, и знала, как ей сейчас поступить. При всем своем уме Лила все же недооценивала ее. Вероятно, ей казалось, что Бэт, едва дочитав телеграмму до конца сразу бросится к своему прежнему мужу, повинуясь своим, якобы имевшим место потаенным желаниям вернуться к нему. Да нет, она ошибалась. Это ее Майкл…
Через ограду в патио вбежал небольшой чернокожий мальчик и бросился к Майклу. Его голос звенел в вечерней тишине. Бэт не могла расслышать, что он выкрикивал, но ясно понимала, что ребенок был в отчаянье, это было заметно и по мимике, и по голосу.
– Сеньор Кэррен, умоляю вас, – взмолился мальчик. – Быстрее! – Мальчик тянул Майкла за рукав. – Быстрее, сеньор! Умоляю, быстрее!
– Что случилось, Авдий? Что произошло?
– Мисс Донья, сеньор… Она с ними уходила. Самсон, он хотел держать, но не мог, не смог. Он за ней шел и говорил: я должен к вам бежать. Идите, сеньор. Мисс Донья, она плохо думает в последние дни. Она не понимала…
– Понятно, Авдий. Успокойся. Я иду.
Бэт увидела, как они с мальчиком куда-то быстро пошли.
– Это все Ассунта, – бормотал Самсон. – Эта проклятая Ассунта, она много плохие вещи мисс Донье делала.
Самсон ждал их на окраине Сан-Хуана, в десяти минутах ходьбы от Сан-Хуан Баутиста. Майкл был удивлен, увидев одного его. Если речь шла о грубой мужской силе, то не мешало бы захватить с собой и кого-нибудь из молодых ребят покрепче, из тех, что прирабатывали в борделе.
– Не мог уговаривать никого. Ассунта она сильная магическая леди. Она что хочет, то и будет делать с каждым в доме. Кроме я и Авдий. – С этими словами Самсон залез под рубашку и показал Майклу массивный золотой крест. – Авдий и я, мы от нее безопасны: сеньор Иисус нас защищает хорошо.
Мальчик тоже носил под рубашкой такой же крест. Авдий смотрел на Майкла огромными, полными ужаса глазами, согласно кивая в подтверждение всему сказанному Самсоном. Ребенок был так перепуган, что ему было трудно говорить. Но Майкл все еще не мог понять причины их страха.
– Где сейчас мисс Донья?
Самсон показал на грязную дорогу, уходившую от окраины Сан-Хуана в лес.
– Вот там, там есть одна ферма, надо дальше идти по дороге. Я знаю, Ассунта повела мисс Донью туда, на эту плохую ферму. Она все дела злые делать на этой ферме.
– Какие злые дела? Чем там занимается Ассунта? Самсон воздел руки к небесам и взвыл.
– Очень плохие черные дела.
Майкл проявлял чудеса терпения.
– Хорошо, отведите меня на эту ферму.
Было темно. Дорога заросла по бокам деревьями, сквозь густые ветви которых лунный свет не мог пробиться. Несколько раз пришлось им перешагивать через большие камни, лежавшие на дороге, и перепрыгивать через лужи.
– Далеко еще? – спросил Майкл.
Они шли уже добрых четверть часа.
– Недалеко, сеньор. Еще мало совсем. Два шага, – Самсон прошептал эти слова прямо в ухо Майкла.
Майкл видел, что оба его провожатых буквально парализованы страхом. Вдруг Майкл, посмотрев вперед, и заметив какое-то строение, поднял руку, призывая их остановиться.
– Тихо, не шумите…
Перед домом они увидели множество кур. Дорога, превратившаяся в узкую тропинку, сворачивала вправо, к росшим неподалеку акациям. Когда они подошли к деревьям, то оказались в окружении десяти кур, сидевших на насестах. При виде людей они подняли страшный гвалт, захлопали крыльями и принялись летать. Авдий и Самсон стали с криками испуганно отмахиваться от них.
– Тихо! – призвал к тишине Майкл громким шепотом. – Встаньте и не двигайтесь, и они успокоятся.
Они переждали. Куры еще несколько секунд протестовали, но потом утихли.
– Пошли, – призвал их Майкл.
Не успели они сделать и нескольких шагов, как Самсон потянул Майкла за рукав.
– Сеньор, – прошептал он, – посмотрите туда.
Матерь Божья, защити!
Майкл посмотрел туда, куда показывал Самсон, и увидел незнакомого ему человека, вроде бы не замечавшего их приближения и уставившегося прямо перед собой. Он был неподвижен как статуя.
– Какого черта?.. – пробормотал Майкл. – Кто это?
– Это зомби, – провыл Самсон. – Этот самый зомби.
Человек, неподвижно стоявший перед ними, был огромного роста, почти такого же, как и сам Майкл. Голова его была гладко выбрита, череп блестел в лунном свете. Майкл слышал, как стучали зубы Авдия, и он чувствовал как дрожал мальчик.
– Это зомби, сеньор, – повторил Самсон.
Он говорил это на одной ноте. Это была речь человека, охваченного смертельным страхом.
– Это мертвец, которого эта проклятая Ассунта сделала живым Зомби.
– Да не будь ты дураком. Он же не привидение, он же… вот он же перед нами стоит. Сейчас посмотрим, не собирается ли он на нас накинуться, – сказал Майкл и, сделав шаг вперед, остановился.
Ночную тьму наполнил низкий перестук, странная барабанная дробь, похоже, это были звуки туземного барабана. И сами звуки, и ритм их несли в себе что-то, от чего кровь стыла в жилах Майкла.
Зомби стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, его широкие плечи двигались в такт с ударами в барабан. В этих движениях было что-то гипнотическое. Майкл не мог оторвать взгляд от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69